– Да я-то че, меня любым генералом заменить можно было, – отмахнулся скромный мальчик. – И порнография-то херня, я совершенно уверен, что про Викентия Петровича и его замечательное производство знает весь город – продукция-то прямо через местные магазины и реализовывалась, по поддельным накладным. Вроде и не отличишь, а с другой стороны – почему директора магазинов вам не стучат? – обвиняюще ткнул я пальцем в БХССника. – Потому что всем по*уй! – удрученно ответил на вопрос сам. – Посадил фарцовщика, получил палку, сходил к дяденьке порнографу за взяткой и пошел в «глухонемой» бордель – такой вот, похоже, распорядок у ваших местных кадров, Андрей Викторович.

Оперуполномоченный вздохнул:

– Я обязательно поговорю с Николаем Анисимовичем о большой проверке местных кадров.

– И ваши них*я не лучше! – стер я ухмылку с лица дяди Пети. – У вас же есть такая штука как «патрули» например? Почему не ведется работа с населением? Притоны – в многоэтажных жилых домах, в которых просто не может не найтись любящих посидеть на лавочках бабушек, которые, уверен, не раз жаловались участковому, а он с удовольствием проводил «проверки». Почему неприметный молодой человек в костюме с красной корочкой об этом не знает? Я понимаю, что порт и иностранцы, следовательно – повышенная нагрузка по «шпионскому» направлению, но, сука, взяточник-участковый для государства в миллион раз опаснее условного фотографирующего корабли турка!

Дядя Петя изобразил «это не ко мне». И ведь действительно не к нему. Вздохнув, продолжил жаловаться на несовершенство мира:

– И это – шмотки. А еще есть еда, где «утруску и усушку» сам призрак капитализма велел уважаемым людям из-под полы продавать. «Усохнуть» ведь и элитарная часть жратвы может, а народу и то, что реально нужно списывать, пойдет. В московских столовках все хорошо, но это – столица. А пойдемте вон туда! – ткнул пальцем в «Столовую № 72». – Жрать охота, сил нет, заодно проверим котлеты на процент хлеба.

Дядя Петя гоготнул и добро дал.

Коллектив в пути раздулся до пятнадцати человек, включая очень бледного полковника местного БХСС – вечно от такой компании даже мы отнекиваться не смогли, пришлось взять. Зашли в столовую, где сразу стало очень тихо – половина «гостей» в милицейской форме, остальные – с каменными рожами. В центре – светлоликий взъерошенный пионер рядом с тщетно маскирующейся шикарной Вилкой. Картина – закачаешься!

Вежливо и в кромешной тишине скупили все имеющиеся котлеты с пюре и компот из сухофруктов. Не удержавшись, купил всем бананов – в Москве не всегда и не у всех есть, а тут, получается, Юг, и везти удобно.

Расселись, продегустировали.

– Ну вы все поняли, Андрей Викторович, – вздохнул я, отодвинув недоеденную, жутко невкусную, похрустывающую на зубах тертыми копытами, на треть состоящую из хлеба котлетку.

– Пи*дец, – угрюмо вздохнул он, отодвинул свою и прошипел на полковника. – Почему служба не несется?

Бедолага подпрыгнул, дрожащими руками платочком вытер рот и мощно отмазался:

– Да я контрабандистов ловил, когда ты, сопляк!..

– Тишина! – рявкнул дядя Витя. – Товарищ полковник, пойдемте поговорим с персоналом.

– Повара до такой кондиции себе отрезать не будут! – попросил я их в спину не трогать напуганных белохалатных тетенек. – Проблема – выше!

– Поучи! – обернувшись, с улыбкой подмигнул дядя Витя.

– Бананы невкусные! – вредным тоном добавила Вилка и протянула надкушенный фрукт мне. – Попробуй!

Такое мы пробуем с радостью!

– Как будто зеленый, – прожевав, согласился я.

– Моченые, – развел руками много сегодня узнавший о жизни в родной стране БХССник. – В кипяток макают, зеленые от этого желтеют.

– И можно продать подороже, – кивнул я и вынес печальный вердикт. – Вокруг – одно сплошное нае*алово.

– Можем их не ждать, – прокомментировал взмах дяди Витиной руки в ведущем на кухню дверном проеме дядя Петя.

– Пойдемте доедать порнографа, – кивнул я, и мы пошли, оставив часть местных под руководством дяди Вити улучшать котлеты в отдельно взятой столовке.

– Внезапная проверка – это когда внезапная проверка! – продолжил я по пути воспитывать товарища оперуполномоченного. – Спорим руководство Одессы с самого нашего прибытия о*уевает? Мечемся туда-сюда, в процессе выявляя множественные акты прискорбного бездействия местных органов охраны правопорядка. У них ведь «внезапная», – добавил голосу сарказма. – Поди запланирована недели через полторы была!

– Через две! – гоготнув, поправил дядя Петя.

– Ну вот! – обрадовался я. – А тут баня не топлена, каравай не выпечен, потемскинская деревня не выстроена. Ну как с такими некультурными людьми как мы работать? А кто это в наш кортеж влился? – заметил едущую за нами черную Волгу.

– Неизвестный, – с видимым удовольствием выговорила Виталина.

С удовольствием поддаемся!

– Надо бы узнать.

Она рассмеялась и пояснила:

– Неизвестный Николай Александрович, первый секретарь Одесского городского комитета КПУ.

– Уравнение с Неизвестным! – восхитился я. – «Глухое дело» еще в самом начале, а уже такой важный человек нас ловить отправился! Давно? – спросил у дяди Пети.

– Должен был прибыть в столовую, но ты не дождался, – ухмыльнулся он.

– Градоправителю по вверенной территории побегать полезно, – хохотнул я. – Но нужно познакомиться. Давайте вон там, у стихийного рынка остановимся, клубники купим! – заметил я набитые алыми ягодами ведра.

Остановились, и я выкупил у всех местных бабушек все что было, доплатив за ведра и добавив за беспокойство – ведра поди еще купи! Пока КГБшники заставляли гостинцами багажники, ко мне подошел пожилой, невысокий, толстый, плешивый и очкастый, Николай Александрович.

– Здравствуйте! – улыбнулся я ему. – А у нас клубники нету, представляете? Надо почаще на юг выбираться – может и бананы нормальные найдем, как думаете, Николай Александрович?

Мужика перекосило – «почаще» ему явно очень не хотелось.

– На каком основании ребенок запугивает и допрашивает граждан моего города? – взяв себя в руки и сложив последние на груди, надменно сверкнул он на меня очками.

Удачно расторговавшиеся бабушки на фоне оперативно сваливали, не забывая неприязненно коситься на обижающего такого хорошего мальчика «хозяина города».

– Если диктующий всему миру свою неумолимую волю рабочий класс посредством министра внутренних дел счел нужным наделить меня возможностью немного попинать твоё болото… – показал ему гигаксиву. – Кто мы такие, чтобы с ним спорить?

На деда будто ведро воды вылили – так поник.

– Просто ужасно, гражданин градоправитель. Две организованных преступных группировки и сеть притонов – и это один только УПК для граждан-инвалидов. Сверху – фальшивые бананы и х*евые котлеты! Работать-то пробовал, Коля? – спокойно спросил я и сделал шаг на него, с любопытством глядя снизу вверх.

Он сделал шаг назад, воровато поозирался, наклонился ко мне и прошептал легендарное:

– Сколько?

– Два миллиона, и все заводящиеся прямо сейчас дела на твоих ручных полковников и цеховиков волшебным образом испарятся, а я расскажу Николаю Анисимовичу какой тут у вас райский уголок. Не появляюсь следующие три года, дальше – извини, придется отгрузить еще, – с наглой улыбкой выкатил я ему ценник.

– Столько нету! – паническим шепотом прошептал он.

– А сколько есть?

– Полтора.

– Где полтора, там и два! – отмахнулся я. – Либо неси, либо послом туда, где кроме песка и верблюжьей колючки ничего нет. Один уже на Новую Гвинею поехал – но он-то из Москвы, а тебе по чину море не положено.

– Час! – попросил он.

– Время пошло! – кивнул я, и Николай Александрович убежал собирать «дань» ревизору.

– Бл*дь, ну ничего со времен Гоголя не поменялось! – расстроенно сплюнул я, когда «хозяин» скрылся, а ко мне подошли очень любопытно глядящие товарищи-силовики. – Он же принесет! На глазах старшего офицерского состава КГБ и БХСС вручит набитый чемодан с угодливым поклоном! Что это, товарищи? – грустно спросил я у них.

– Рекордная взятка! – хрюкнул дядя Витя.

Лишь бы дед не позвонил с приказом остановиться. Я, конечно, остановлюсь, но будет грустно.

– Понятых надо бы, – спохватился Андрей Викторович.

– На месте найдем, – сочувственно глядя на меня (ну расстроился мальчик от того какой вокруг бардак), погрузил нас в машины дядя Петя.

– Почему высшие государственные чины так не делают? – жалобно спросил я, усилив впечатление.

Взрослые отвели глаза – что тут ответишь?

– А что на Колыме например творится? На золотых приисках? Песчинок-то ой много, сами в ботинки сыплются – ну как не утащить? Удивлюсь, если меньше десятка тонн в год на «утруску и усушку» уходит.

– Этим товарищ Цвигун уже занимается, Сережа! – обрадовался возможности немного успокоить болящее за Родину пионерское сердечко дядя Петя.

– Это хорошо, – послушно утешился я.

Добрались – и впрямь фотоателье! Вошли, обнаружив за стойкой чем-то громыхающего плешивого мужика в очках и еврейской наружности. Не как что-то плохое, разумеется – в СССР национализма нет.

Он поднял на многочисленных гостей взгляд и гостеприимно улыбнулся. Самоконтроль – в наличии. Подошли.

– Здравствуйте!

Кивает и показывает на табличку на прилавке «Глухонемой. Читаю по губам».

Я перешел на жесты: «А ты девушек для души фотографируешь или за деньги?»

Глухонемой советский порнограф Леня Лейцман резко погрустнел и ответил:

«Ко мне бандиты пришли, вместе с участковым. Куда я денусь? Здесь…» – указал на пол. – «Дед мой работал, и отец мой работал».

«Ничего не могу сделать – наследие своих предков ты уже надежно просрал. Но если сдашь всех, кого знаешь, оформим тебе фотоателье в Магадане, там тоже люди фотографироваться хотят. Но эротика – только для себя, не на продажу».

«Почему я должен тебе верить?» – иронично окинув меня взглядом, спросил он.

«Потому что я специально выучил твой язык только ради этой встречи», – честно признался я и показал ксиву. Убрав на место, добавил. – «И потом – какой у тебя выбор? Либо верь пионеру, либо, извини, расстрел в назидание твоим коллегам». – Припугнул по методичке дяди Вити.

«Хорошо» – грустно прожестикулировал Лёня и рухнул на стул.

– Дядь Петь, дядь Вить, Андрей Викторович, я этому человеку пообещал чуть большее снисхождение, чем обычно. Да, я понимаю, что это не совсем законно, но разве это не справедливо? Прилетев за ним, мы вычистили из города немало мусора, а уважаемый порнограф еще накинет сверху после допросов. Устроим ему фотоателье в Магадане? Под строгим надзором во избежание, разумеется, – попросил я.

«Понятым пойдешь?» – прожестикулировал Лене дядя Петя, продемонстрировав неизвестный доселе навык.

«Пойду» – смиренно ответил порнограф.

– Получается – заслужил, – подмигнул мне КГБшник.

– Спасибо, – поблагодарил я.

– Понятым это я завсегда! – ввел местный БХССник одетого в тельняшку и растянутые на коленях синие треники седого дедушку. – О, а че вы, немого крутить будете? И правильно – он сюда баб водит похабные фотографии делать! – мощно добавил он улик следствию.

Отвечать было лень, и я отдал объяснения на откуп старшим товарищам. Дядя Витя справился просто блестяще:

– Посиди тихонько, отец, надо так.

– Ну, раз надо! – с удовольствием повторил дед и опустился на подоконник.

Ну вот, остановились, и сразу по малолетнему организму поползла усталость. Долой!

– А мы его вообще арестовать сможем? – задал я вопрос, который давным-давно следовало. – У него же депутатский иммунитет.

Взрослые снова отвели глаза – стыдно, что об этом подумал только ребенок.

Не осуждаю – сегодня очень необычный день. Можно даже сказать – эксперимент: «что будет, если дать непоседливому пионеру бесконечный административный ресурс».

– Надо звонить, – решил дядя Петя и пошел звонить, а я двинулся ко всеми забытому Лёне.

«Кофе есть»?

«Растворимый».

«Угостишь? Весь день по Одессе бегаем, со злом боремся».

«Я – зло?» – грустно усмехнулся немой.

«Ты – зло неизбежное, поэтому я на тебя не сержусь и чисто по-человечески мне тебя жалко».

«Пойдем» – вздохнул он, и мы с не могущей себе позволить оставить меня без присмотра (чему я только рад) Вилкой пошли с ним в подсобку.

Пока закипал чайник, еще немного поговорили, и с напитком вернулись в зал.