– Мы прибыли, дабы забрать обвиняемого в совершении преступления! – начинает один из гончих – лысый и высокий мускулистый мужчина, сканирующий толпу, словно зверь. – Код преступления 111. Попытка проектирования машины, применяемой в злодеяниях против всего живого, – скалится мужчина в недоброй ухмылке. – Кто-то желает указать на обвиняемого? Доложить на кого-то еще?

Я протискиваюсь в центр.

– Не стоит! Эта машина у меня в подвале. – заявляю я.

Мне чудится, будто все взгляды разом обращаются на меня. Тишина толпы становится невыносимой, даже опешившие гончие не решаются ее нарушить.

Я делаю несколько шагов вперед, демонстрируя письмо с гербовой печатью Ведасграда – скрещенные мечи, остриями вниз.

Перешептывания людей долетают и до моих ушей: "Это Дара… Да, та самая Дара с поврежденной головой, с которой дружит Зоран, помнишь? Совсем с катушек слетела, девка. Куда мать только смотрит. Да и та совсем обезумела от горя своего…"

Гончий, который до этого говорил, теперь с неподдельным интересом разглядывает меня.

– Ну… Что ж. Если это не вызывает удивления, то что же вызывет? Я-то полагал, что это будет престарелый мужик в очках. Чокнутый ученый, обозленный на столицу за то, что она выкинула его сюда, или что-то в этом роде… Но нет, – он бросает на меня взгляд с отвращением. – Оказывается, наш чокнутый ученый – баба.

Откуда-то из толпы раздаются повышенные голоса.

– Нет! Дара!!! Что ты делаешь?! – раздается над толпой пронзительный голос Зора.

Я коротко выдыхаю и разворачиваюсь к гончим.

– Как звать? – один из гончих обращается ко мне, стараясь разглядеть, откуда доносятся крики.

– Даряна. Мой отец Рахим был… инженером. Мать Елена – учительница. А я…

– Охотница. Я прекрасно могу прочитать это в твоей скудной биокарте. – цыкает лысый гончий, его лицо меняется на задумчивое, когда тот пробегается глазами по зеленым строкам, поступающим к нему через искусственное зрение черных очков.

Я замечаю на его куртке небольшое приспособление, закрепленное на руке. Гончий перелистывает на нем какие-то невидимые глазу записи истории моей семьи, как мне кажется. Затем он чему-то усмехается и поднимает на меня пристальный взгляд.

– Решила пойти по кривой дорожке, как твой папашка-ученый? – язвительно вопрошает он.

Я не отвечаю, продолжая смотреть на него.

Похоже, Зорана поглотила толпа, поскольку чуть ли не вся деревня уже собралась на площади.

– …Моего друга обвинили в создании этого оружия. Это было ложное обвинение. Я сконструировала эту машину, следуя инструкциям моего отца. Она находится в подвале моего дома, и у меня есть все бумаги и доказательства, подтверждающие это. – заявляю я.

– …И чё? Почему бы тебе не позволить своему другу получить это ложное обвинение? А?… Неужели ты чувствуешь себя настолько виноватой? Ты что, сердобольная святоша, что ли? – лысый ехидно огрызается. – Возможно, новости столиц слишком медленно доходят до забытых Богом деревень, но, если ты не знала, то сострадание больше не в тренде, девочка. Оставь свой блеф для розовых очков других.

– Я не блефую. Я просто не хочу, чтобы другие люди страдали из-за моих деяний.

Мое заявление заставляет мужчину ненадолго замолчать.

Он вопросительно вздергивает бровь, делает шаг ко мне, угрожающе сверкая очками. Затем нажимает что-то на своем устройстве на запястье, проводит двумя пальцами вниз, и на нас опускается невидимый звуковой щит, заглушая голоса толпы и любые другие звуки.

– …Ты что, тупая, что ли? – шипит он, принюхиваясь возле моего уха, как это сделала бы настоящая гончая.

Не думаю, что они способны на сочувствие или способны проникнуться ситуацией простых людей из крови и плоти. Насколько мне известно, больше половины их тела не из костей, а стального сверхпрочного каркаса. Возможно, это тот самый фактор определяющий их бесчеловечность. Вдобавок, есть еще и фактор того, что гончих специально отбирают среди наиболее лютых существ – нелюдей, и в процессе найма им еще и промывают мозги. Вот почему я должна сыграть по тому сценарию, что они понимают.

– А что, если и так? Да, тупая и чокнутая. Но мозгов хватило, чтобы смастерить нечто большее, чем вы все вместе взятые с вашими электронными побрякушками! Что же ты с этим сделаешь? Заберешь другого? Не велик ли риск? – осмеливаюсь произнести я с невеселой ухмылкой, скосив глаза.

Гончий глумливо вскидывает брови, изучая меня с желчным прищуром, как мне кажется, по его блеску в черных очках.

– Чем больше ты открываешь рот, деточка, тем больше мне хочется…

– Согласно трем Ка – "Криминальному кодовому кодексу" Ведасграда, мы, коллекторы, не можем отказать человеку добровольно пойти с нами, – прерывает угрозы лысого один из гончих.

Лысый морщится, как будто ему претило это напоминание о правилах.

– …Конечно, – ядовито шипит он. – Никто и не запрещает.

Гончие, стоявшие рядом с нами, внезапно бросаются в сторону, пытаясь удержать кого-то от вторжения в центральный круг.

Замечаю в толпе отчаянное лицо Зорана. Он что-то кричит, но я вижу только, как он беззвучно открывает рот из-за блокирующего звуки щита. Увидев его в таком состоянии, все мое существо сотрясается.

Я нерешительно отворачиваюсь, боясь снова встретиться с ним взглядом. Но встречаюсь. И это медленно приводит меня к ужасу. На нем его рабочая одежда, вероятно, гончие нагрянули как раз в его ночную смену на посту; волосы взъерошены от беготни и борьбы с толпой, взгляд испуганный и потерянный.

Зор порывается потянуться ко мне, но, заметив в моей руке коллекторское письмо, замирает.

"Почему ничего не сказала мне???" – читаю я слова по его дрожащим губам.

Один из гончих хватает меня за запястья, заводит их за спину и надевает холодные металлические наручники. Зор начинает неистово пробиваться ко мне, но все его попытки пресекаются вновь подоспевшими гончими.

Один из них подталкивает меня сзади, указывая на их дюномобиль, стоящий на пустыре. Когда мы приближаемся, замечаю высокого парня, облокотившегося о капот машины с серьезно-мрачным выражением лица. Вокруг него витает угрожающий ореол. Идеально бритая голова, долговязое телосложение, но он совсем не выглядит нетренированным и слабым. Волчьим взглядом он окидывает своих коллег, и я замечаю глубокий давний шрам на его лице, словно кто-то лезвием провел от щеки до самого подбородка.

– Мы задержали преступника, Сол! Можно ехать из этой дыры! – выкрикивает гончий сзади прямо возле моего уха, отчего я непроизвольно съеживаюсь.

Сол… Я неохотно усмехаюсь вслух. Думаю, неконтролируемое посмеивание, скорее всего, говорит о моей внутренней панике.

– Что это за имя такое? – выпаливаю я, не подумав заранее.

Сол с убийственно спокойным выражением сначала разглядывает мое лицо, а затем его светло-стальные глаза задерживаются на моем теле.

– Скоро получишь свое. Не волнуйся.

Из машины с водительского места вылезает другой гончий, обеспокоенно оглядывая нашу группу. Чем-то он напоминает мне этого Сола. Схожее телосложение, только есть волосы – русые по плеч и густая коротко стриженная бородка. Он отличается от остальных тем, что не облачен черную форму. Вместо этого на нем свободный белый свитер и коричневые брюки.

– Вы уверены, что это она? – мужчина подходит к нам, и Сол до боли сжимает мое плечо.

– Что? Ты что-то имеешь против нашего правосудия, Макс? – шипит Сол.

– Нет… Просто она не похожа на преступника, который нам нужен.

– Открою тебе маленький секрет, Макси. Большинство из них выглядят так же, как она – глупо и невинно. – Сол ядовито тявкает. – Жалко и несуразно. Не могут противостоять системе должным образом, поэтому делают это тайно, как червяки возятся под корнями деревьев, так и эти предатели.

Сол пихает меня в лопатки чем-то острым, отчего я спотыкаюсь и падаю на колени.

Кто-то легонько касается моего плеча.

Я поднимаю глаза и вижу мужчину с бородой – Макса. Он полуулыбается мне, протягивая руку.

– …Пойдем.

Я смотрю на его протянутую ладонь. Татуировка на его запястье такая же, как и у Сола – "000". Три нуля?… Татуированные собаки.

Сол что-то шипит гончим, и они начинают набивать машину водой и едой, собранными в деревне. Наверное, они проделали долгий путь, если им понадобилось столько собранной провизии.

– У нас есть скотч для этой деревенщины? Мне не нравится ее голос. – громко спрашивает Сол, не глядя указывая на меня.

Гончие ритмично качают головами.

– Черт. Напомните мне в следующий раз, чтобы я взял, когда будем забирать очередного червяка отсюда.

…

Когда дюномобиль начинает тихо гудеть, собираясь тронуться с места, кто-то хлопает ладонями по капоту. Гончие мгновенно настораживаются, доставая дубинки.

Я пытаюсь заглянуть за переднее сиденье и замечаю его… Зоран с кровоточащей губой.

Прощание

Дисклеймер: Все события описываемые в тексте являются художественным вымыслом. Автор не одобряет и не призывает к нарушению законодательства, и осуждает любое проявление насилия.

…

– Почему вы ее забираете?! Она ничего не сделала! – выкрикивает он, снова ударяя ладонями по машине.

Никто из гончих ему не отвечает, ожидая любой команды Сола, который с каким-то злорадным упоением щурит глаза на нарушителя процесса.

Зор снова повышает голос: – Возьмите меня! Я пойду вместо нее!

Один из гончих вырывается и наводит на него прицел, показывая, чтобы тот убрался с дороги. Сол презрительно фыркает.

– Только посмотрите на этого придурка! Пытается строить из себя героя! – он медленно подымает пистолет на Зорана. – Отойди, парень!

– Она не сделала ничего плохого! Отпустите ее! – Зор ревет, и на секунду наши глаза пересекаются, но он с усилием отводит взгляд обратно на гончих.

– Отойди. Назад. Ты, чертов идиот. Тебе что, сломанного носа было недостаточно?

Я сжимаю кулаки, ногти больно впиваются в кожу. Мне хочется проломить этому Солу голову камнем. Если бы только я могла это сделать так, чтобы Зор потом не пострадал. Не знаю, чем бы все закончилось, если бы не вмешательство других гончих. Я надеялась, что он остановится и сдастся. Но это… Это был бы не мой Зоран.

– …Хотя, если подумать, то погоди! – Сол внезапно выскакивает из салона и решительно направляется к нему. – Он хочет занять ее место? Я прав?

Сол дает знак остальным гончим, чтобы те вывели меня из машины. Когда двое мужчин, держа за локти, выводят меня, я снова сталкиваюсь взглядом с Зораном. Его перепуганное выражение лица смягчается, губы слегка подрагивают в небольшой улыбке, отчего нижняя губа начинает опять кровоточить. Я содрогаюсь от этого зрелища, сдерживая желание расплакаться. Сол отстегивает пистолет с пояса и без колебаний протягивает его Зорану.

Потрясенный, он нерешительно берет его, вероятно, ожидая, что со стороны гончего вот-вот произойдет какой-нибудь подвох.

Макс, видя это, тоже вылезает из машины.

– Что ты делаешь?!

Сол с жутковатой ухмылкой не обращает внимания ни на него, ни на кого-либо другого, играя с новыми марионетками.

– Ты не можешь поехать вместо нее, парень. Она совершила нечто гораздо более ужасное, чем половина населения того гнилого места, куда мы ее сбросим. Но вот что ты можешь сделать сейчас, так это… – Сол резко поворачивается и бросает на меня испытующий взгляд. – Пристрели ее прямо здесь, в голову, и никому из деревни не придется отправляться с нами на остров еще очень долгое время. Честное слово!

– …Сол! Ты с ума сошла?! – встревоженный голос Макса прорезает тишину.

Сол рявкает в ответ с каким-то напускным удовлетворением: – Что случилось, Макси? Урок должен преподаваться всегда, когда есть подходящий ученик. Я просто учу их жизни. Потому что с этого момента она превратится в ад. – усмехается он, сплевывая на землю.