Даже такой циник и гад как Конрад Арвистер не может не уважать силы любви, способной заставить волчера отказаться от стаи.

Поэтому я снял плащ, жилетку, рубашку и даже майку.

Вытащив магией из туши волчера крысиную жидкость, я принялся радовать полугнома редкой картиной вампира, разрывающего пасть плачущему волчеру. Не в буквальном смысле. Я просто ломал шерстяному дурню всё, до чего мог дотянуться, попутно впихивая в эту самую пасть куски мяса. Эдакий легкий и ненавязчивый фистинг, но по самые гланды. Собака писала, собака какала, собака плакала, но процесс шёл. Хорошо, что в ванной и я не побрезговал эту шерстяную сволочь раздеть. Боль, ужас, страх, ощущение разработанного горла и, до кучи, моё жизнерадостное лицо быстро вымели из пустой башки Джарреда Гарру плохое настроение и подавленность, но останавливаться я и не думал.

Избив его несколько раз подряд в той же самой ванной, я когтями пять раз подряд срезал чувствительную черную носопырку охреневающего от этой жизни волчера, придушивая его каждый раз, когда он начинал регенерировать утерянное. После второго раза раздались звуки блюющих полугномов, а после пятого раза напарник волчера стал просить у меня пощады. Её, конечно, не было. Мне нужно было тотально переформатировать мозги дурной собаки – и я этим занимался.

К концу силовой части процедур меня уже боялись оба.

Затем наступила очередь лекции, как промежуточного звена между зверским избиением и задушевным разговором. После последнего я, с чувством наполовину выполненного долга, вышел из этого дома и пошёл в следующий, расположенный слегка за городом.

– Ты? – удивилась открывшая мне дверь внучка, – А где…

– Пошла нафиг с дороги, – выдал я молодой орчанке с крупными сиськами большого такого щелбана, от которого она отлетела назад, падая на неверную задницу, – Шлюха!

– Арвистееееер!!! – тут же раздался вой контуженного в жопу слона в кресле-коляске.

– Эльмдингер! – в ответ проскрежетал я, заставляя орка встревоженно заткнуться, – Мы с тобой, дружище, сейчас плотно пообщаемся о качестве воспитания молодежи, которая волей судьбы оказалась в твоих старческих и очень кривых лапах! Очень плотно!!

Глава 3. Разница потенциалов

– Тридцать два года и шесть месяцев. Вот сколько тебе должны были дать за нападение на сотрудников Управления, Арвистер! – дёргала щекой Эмма, размахивая пачкой бумаг, – И я просто молчу про Эльмдингера! То, что ты сделал с ветераном…

– Заявления, – фыркнул я, – Хочу видеть хоть одно заявление. Не копии счетов от логистов не пойми за какой год. И не пойми за что.

– Я тебе счет от психиатра за сверхурочку пришлю! – погрозилась застигнутая на блефе начальница, – Кровопийца.

– Эмма, – вздохнул я, садясь на краешек стола начальницы, – Вот объясни мне – почему все пытаются проехаться на моей бедной шее? С какого перепугу ты, одна из самых опытных управленцев в этом здании, вешаешь охрану чрезвычайно ценного объекта на двух зеленых обормотов? Где нормальные ребята?

– Нормальных та шлендра упокоила, которой ты голову оттяпал, – качнула рогами и крыльями Старри, – Точнее не ты, а твой дом. Вот и садим…

– Приманку, – кивнул я, – Которую залетный фраер сломает голыми руками. Причем полугнома я даже не трогал, он сам сдулся чуть ли не до слез.

– Не свисти, Арвистер, – неожиданно поникла моя собеседница, – Просто… свали. Я не понимаю, как ты смог поломать троим разумным жизнь так, что они даже на тебя стучать не хотят, но хотя бы меня оставь в покое! Знал бы ты, как я мечтаю от тебя избавиться!

– Ну так уволься, Эмма, – ласково посоветовал я, – Ты же можешь. Это я не могу.

– Да я скорее тебя убью! – моментально ожила девушка, зажигая огни в глазах, но я уже выскакивал из кабинета.

Вот ей шило в заднице провернулось вызывать меня ни свет, ни заря. Впрочем, кто-то успел и пораньше. Не успел я сегодня из дому ответить на звонок злющей Эммы, как мимо меня гордо и молча промчалась Анника Скорчвуд, нечесаная, плохо застегнутая, но очень деловитая. Выбежав на свободу, она скрылась в неизвестном направлении еще до того, как часы пробили семь.

Женщины.

Сам я, избавившись от общества начальства, сел на автобус и уехал, куда глаза глядят. Смотрели они у меня в сторону одного интересного заведения, о котором я узнал от Шпильки буквально неделю назад.

Клуб «Все святые».

На самом деле, здание бывшего оперного театра, закрывшегося лет десять назад, никаким клубом не было, а представляло из себя неудобное строение в районе порта, оккупированное очень интересными личностями. Целыми группами интересных личностей, которых на районе оказалось куда больше, чем ценителей оперы. Та, кстати, банально завяла с приходом телевидения. Не то чтобы разумные, еще полвека назад жарившие конину на углях, вдруг стали ценителями новостей и прогнозов погоды, но так как по телеку еще показывали и порнуху в ночные часы… скажем так – у оперы не было шансов.

Так вот, в здании завелись… всякие. Омниполис богат на тех, кто с восторгом вцепляется в какой-нибудь яркий кусок цивилизации, а затем вязнет в нем как зубами, так и остальными частями тела. Хиппи, рокеры, христиане, буддисты, рэперы, веганы, контрабандисты, смирные сумасшедшие, художники, певцы… можно перечислять бесконечно. Вместо оперы наступил абсурд христианского ковчега, в котором было каждой твари по паре. Полиция, кстати, не возражала ни разу – всем было максимально удобно, что столько чудиков так компактно собралось в одном месте.

Они даже территорию убирали!

«Все святые» выглядели очень прилично. За небольшой огороженной территорией, между забором и колоннами слегка потрепанного временем здания, не было ни листочка мусора, ни кучки какашек! Асфальт, дерн, да тут даже бордюр был свежей меловой краской покрашен!

– Какая прелесть! – хмыкнул я, топая к главному входу. Видел подобные здания в Нью-Йорке, в Торонто и Чикаго, так они были засраны граффити и кучками дряни целиком и полностью. Да, и продолжали показывать оперу!

Внутри оказалось не менее чисто и опрятненько. Потертые ковровые дорожки и засохшие фикусы в горшках говорили, что роскоши можно не ждать, но что и за порядком тут следят хорошо.

– Приветствую тебя, брат! – жизнерадостно, но негромко проговорил дружелюбно скалящийся из-за стойки фойе толстый орк средних лет, – Прошу тебя, не обнажайся предо мной!

– Ч-чиво?! – сдавленно спародировал я удивленную Алису.

– Низко надвинутая шляпа, застегнутый бежевый плащ, руки в карманах, – правильно понял меня толстый орк, продолжающий улыбаться во всю свою немаленькую пасть, – Ты же из тех братьев, кто любит внезапно обнажать свое тело перед не готовыми к этому зрителями?

– Кххх…, – подавился я, но затем, справившись с собой, уточнил, – Нет, я вампир. Сегодня солнечно.

– О да! Чудесный погожий денек! – выдал дружелюбный орк, улыбнувшись еще шире, а затем до его межушного ганглия дошла, видимо, вторая порция информации, потому как он осунулся, выпучил глаза и решил скопировать меня, – Вамп-кххх…

– Я пришёл с миром, – сообщил я орку, снимая шляпу и широко улыбаясь в свою очередь.

– Ага…, – погрустнел привратник, пряча глаза и слегка бледнея ушами.

Интересно, вот почему такая реакция? Вампиры не питаются в Омниполисе, тут слишком ненасыщенные разумные живут. Взять с них, в общем-то, почти нечего. Зачем на новом месте жительства плодить легенды и слухи, которые ты притащил с собой из своего захолустья, вот зачем? Оставь прошлое в прошлом, ты же начинаешь новую жизнь, ты приобщаешься к цивилизации…

– Слушай, оркфолк…, – попытался не тянуть кота за яйца я, облокачиваясь на стойку, – Мне бы…

– Степпард, здорово! – внезапно разразилось пространство от входной двери радостными воплями, – Привет, Степпард! А это мы! А мы к себе! А хочешь с нами?!

Коллекция разномастной молодежи, утыканной пирсингом так, что официантки «Отвернувшегося слона» влились бы как родные, ввалилась в бывший оперный театр, громко и радостно вопя нечто жизнеутверждающее и невнятное.

– О! – на меня удивленно выпучилась юная гоблинша, на чьих развесистых ушах металла было с килограмм, а то и два, – Смотрите! Этот!

– Который? – спросил, по-хозяйски обнимая её за талию, отчаянно крашенный в блондина полугном. Одетый сплошь в черную кожу с заклепками.

– Ну в плаще! – гоблинша была не очень трезвой, но очень активной, – У него под ним хер!

Так, эти инсинуации начинают мне надоедать…

– У тебя под плащом хер?! – строго спросил меня выкрашенный в блондина полугном, одетый в черную кожу с заклепками.

– Да, – сознался я, слыша тихий, но очень прочувствованный скулеж орка по имени Степпард. Остальные панки и прочие хои, заинтересованно прислушались к нашей беседе.

– Слушай, мужик, – неожиданно прочувствованно заявил полугном, – Ты уже третий заходишь. Ну нету тут ваших, нету!

– А моих нигде нету, – грустно покивал я, извиняющейся улыбаясь, – По чужим бегаю, вот.

Вот тоже странно. Гоблиноиды, ну то есть орки и тролли, могут похвастать нехилыми такими зубищами, но их никто не боится. А вот вампиров боятся. Какие предрассудки, честное слово. Вон как бледнеют и трезвеют, аж за бухло жалко.

– Дядя…, – пролепетала гоблинша, звеня ушами и отступая, – Не надо, дядя…

– Да хватит вам, чего вы, – я даже смутился, видя такую общую реакцию у молодежи, – Я же быстро…

Хотел сказать «доспрошу Степпарда и уйду», но, видимо, надо было лучше выбирать слова. Пирсингованная компания, испустив хоровой вопль ужаса, ломанулась на улицу, едва не снеся по дороге двери.

– Молодежь, – с досадой обернулся я к бледному орку, – Не умеют дослушивать старших.

– А-ага, – выдавил из себя орк.

– Ну так вот, оркфолк, все очень просто. Мне нужно найти священника, сбежавшего из церкви. Понимаешь меня? Просто найти. Просто покажи мне, где я могу о нем поспрашивать… ну или скажи сам, если знаешь. После этого я очень просто уйду отсюда вот этими ногами. Никого не буду кусать, убивать, угрожать и бить. Плащ только расстегну… эй, ты чего! Да одетый я под ним! Ну что тут за извращенцы-то!

Как ни странно, вид брюк, жилетки и рубашки успокоил привратного Степпарда достаточно, чтобы он даже начал бурчать. Не сакраментальное вахтерское «ходють тут всякие», а скорее местное «опять эти верующие воду мутят и нарушения совершают, что к ним аж вампира послали». Священников Степпард не видел, да и не отличил бы такого от простого смертного, так что, товарищ кровопийца, если не шутите, то поднимитесь, пожалуйста, по вон той лестнице до самого верха, а там, в огромной мансарде бывшего театра, как раз и ютятся ваши отморозки.

– Это какие? – решил уточнить я.

– Верующие, – отчитался мне орк, – Пьют совсем мало, поэтому и сидят выше всех. И хорошо. Глаза б наши их не видели.

Пропустив мимо ушей намек «убей их всех», я потопал по указанной лестнице наверх. Вся эта неформальская богема одинакова. Только у нас прикольно, а остальные дураки и говном маются. И неважно, что зачитывается вслух – молитвы, рэп или стихи. Эх люди-люди, человеки, что ж вы нас не только хорошему учите…

А на верхнем, религиозном, этаже, смотрю, грязненько, подивился я, делая соответствующие выводы. Мансарда у театра не как у хрущевки под крышей, тут цирк с конями разместить можно, но вместо этого разместили несколько кособоких перегородок из фанеры и дсп, разделив тем самым большое помещение на религиозные общины. Над каждым входом был красиво нарисован знак религии, которой в закутке отдают предпочтение. Разной краской. Эх…

– Шалом аллейкум, православные! – громко гаркнул я, не собираясь тыкаться и мыкаться, смущая народ своей улыбкой, – Вы сегодня Бхагават Гиту хорошо читали?!