– Выбор у человека должен быть всегда, – глубокомысленно заявил я. – Присылайте, конечно, все в лучшем виде обеспечим. Мы недавно два пруда новых вырыли – один совхозникам купаться, другой – рыбачить. Вот неподалеку от второго очень хороший участок есть – сосны кругом, красиво.

– Сосны и рыбалку я люблю, – мечтательно прищурился товарищ Цвигун. – Все, беги, тоже дел поди этим самым жуй.

– Командировка, – развел я руками, поднимаясь со стула. – Придется ускориться, весь график полетел. Но приказы Партии не обсуждаются – надо, значит надо.

– Ты, Сережка, не переживай, – пожимая на прощание руку, успокоил меня Семён Кузьмич. – «Девятка» твою безопасность обеспечит на высшем уровне. Это в Корее… – он поморщился, видимо вспомнив дедов нагоняй, который после покушения просто обязан был состояться.

– Сложный регион, со своей спецификой, – закончил я за него. – Я понимаю, Семен Кузьмич, и в Японию поеду со спокойной душой – идеальной охраны не бывает, но «Девятка» по праву считается лучшей в мире.

– Я ребятам твои слова передам, – пообещал он. – Чтобы соответствовали!

И на этой оптимистичной ноте мы с Вилкой покинули гостеприимную (для меня, не для врагов Родины) Лубянку.

* * *

– Понимаешь, что это значит? – по пути домой спросил я Виталину.

– Что скоро в нашей деревне прибавится «дачников»? – догадалась она.

– Верно! – одобрил я. – Из списка! – указал на выбравшегося из государственной (потому что частных пока нету) рюмочной, пошатывающегося от количества выпитого дядьку лет сорока.

Мне уже пятую папку с разыскиваемыми гражданами выдать успели, больше двух сотен опознал и передал куда надо.

Виталина показала в окошко распальцовку, и бравые «дяди» скрутили падшего товарища.

– Никогда не надоест! – улыбнулся я девушке.

– Это ты поэтому товарищу генералу участок рядом с Фурцевским сосватал? – улыбнувшись в ответ, спросила она.

– Поэтому, – подтвердил я. – Их же охранять всех будут, и распылять дачки по разным концам наших земель неудобно с точки зрения расходования «девяткиных» человеко-часов. У нас в стране рационализацию уважают, нужно соответствовать, – вздохнул. – И чего им у нас надо? Я же все равно относительно скоро вглубь страны на генерал-губернаторство перееду.

– Потому что, Сережа, на старой даче Екатерины Алексеевны у нее во дворе насос стоял, воду качать из скважины, – поделилась неожиданным фактом Вилка. – А у нас – централизованное водоснабжение. Ты много деревень видел, где из крана горячая вода течет?

– Кое-где видел, – пожал плечами я. – Но ограниченно – когда котельная есть, от нее иногда близлежащие дома запитывают. Но это я так, для порядка ворчу, по-стариковски, – процитировал Полевого.

Девушка хихикнула и продолжила:

– Канализация тоже не везде есть. У Павла Анатольевича, например, нету – а он генерал-полковник.

– Направление не престижное потому что у него, – предположил я. – Никто не занимался толком.

– Верно, – подтвердила она. – И у нас «не престижное» было. Да вообще никакого не было – колхозы и колхозы, живут как-то да и ладно. А тут ты появился – дороги протянул, электричество, канализацию, воду – словом, образцово-показательную «Потемкинскую деревню» и построил! – мелодично рассмеялась. – Вот ты жалуешься, что уголовщины много…

– Жалуюсь, – поддакнул я.

– Но в других населенных пунктах с соразмерным населением преступность выше в разы! – выдала она удивительный факт.

– Равняться нужно на идеал, а не почивать на лаврах, став чуть лучше окружающих, – оправдал я свое пренебрежение статистикой.

– Это понятно, – отмахнулась она. – У нас воровать смысла не осталось – меньше двух сотен никто не получает, в магазинах чего только не найти… Знал, что к нам москвичи отовариваться ездят?

– Знал, – хохотнул я. – Кооперативную продукцию в основном такие вот «туристы» и разбирают.

– Поэтому удивляться здесь нечему – это в твоих глазах у нас там деревня с нюансами, а для окружающих – какая-то ожившая утопия. И от Москвы близко – сорок минут с нынешней-то дорогой. Уверена, часть будущих «дачников» в «Потемкине» почти на ПМЖ останутся.

– Хорошо, что с Дальним Востоком у них так не получится, – в предвкушении будущих свершений с улыбкой потянулся я. – Ля какая! – указал на припаркованный у кооперативного ресторана «Мерседес».

– Любовь Петровны Орловой автомобиль, – узнала машину Виталина. – А вот и она сама, – замедлившись, дала мне посмотреть, как пожилая когда-то главная актриса СССР, общаясь со спутниками, вышла из ресторана и прошествовала к автомобилю.

Стремительно начинающийся дождик заставил свиту развернуть над актрисой купол из зонтиков, ну а мы поехали дальше.

– Высоцкий, говорят, тоже себе скоро «Мерседес» притащит, – поделился я слухами. – Нет бы валюту на что-то хорошее потратить.

Но лучше так чем морфинизмом увлекаться.

– Любовь Петровне подарили, – заступилась за Орлову Виталина.

– Да я не о ней, – отмахнулся я.

– Потому что женщина? – осуждающе посмотрела на меня девушка.

– Трудно быть шовинистом, когда вокруг одни подкаблучники, а собственная невеста в любой момент может шею свернуть, – отмазался я. – Не о ней – потому что подарили! Да фигня, это все – только начало, скоро забогатевшие кооператоры начнут пороги обивать на тему доставки в СССР автомобилей так называемого представительского класса. Законом же предусмотрена возможность получения валюты, если твоя продукция на экспорт за Занавес идет. На руки не дают, но отоваривать можно. А еще я недавно товарища Щелокова отговорил для МВД «Мерсы» закупить. Совсем охренели – высшие государственные должностные лица просто обязаны ездить на изделиях отечественного автопрома, иначе становится странно – почему царевы люди на импорте гоняют, а народу нельзя? – хохотнул. – Так он в свою «Волгу» один хрен движок немецкий запихал и салон «прокачал» – кожа с красным деревом и инкрустированный драгоценными камнями набалдашник на рукоятке переключения скоростей.

– Сибарит, – осуждающе вздохнула Вилка.

– Колхозник в хреновом смысле, – поправил я. – Это когда из «грязи в князи» по пути потеряв часть самоконтроля. Он же важная обезьяна, так почему никто об этом не знает? Непорядок! Ох и пойдет скоро ржака на тему миллионеров-кооператоров. Я уже анекдоты и некоторые ловушки народу на потеху приготовил.

– Например? – захотела она подробностей.

– Например в телевизор придет специально подпущенный товарищ, которого мы оденем в пиджак удивительного малинового цвета. Размер понтов имаджинируешь?

– Имаджинирую! – заржала Вилка. – А анекдоты?

– Один кооператор хвастается другому: «Вчера крутой подарок жене на день рождения купил – яйца Фаберже, причем сразу оба».

Заметив у станции метро сидящую за укрытым тентом прилавком с пирожками знакомую фигуру, прервал смех девушки просьбой:

– Давай с той дамой поговорим.

– Знаешь ее? – послушно замедляясь и поворачивая, спросила она.

– Мария Ивановна, моя бывшая учительница русского и литературы, – кивнул я. – Уволена из-за любви к повести покойного Солженицына.

– Всем не поможешь, Сережа, – выдала дельный совет Вилка.

– Всем и не пытаюсь, – отмахнулся я. – Но конкретно здесь возможность есть, и я ей воспользуюсь.

Покинули автомобиль, укрылись зонтиками и подошли.

– Здравствуйте, Мария Ивановна! – поздоровался я с пожилой бывшей учительницей, слепо глядящей куда-то внутрь себя.

Прямо жалко – словно постарела лет на двадцать. Но это нет – просто в платочке и с шалью на плечах все старше выглядят.

– Ой! – в глазах мелькнуло узнавание, морщинки на улыбнувшемся лице немного разгладились. – Здравствуй, Сереженька! Как вырос-то!

– Почти сто семьдесят сантиметров, – похвастался я. – А у вас как дела?

– Да я что, я не жалуюсь, – отвела она взгляд. – Вот, работу нашла, к пенсии прибавка, внукам на подарки хватает.

Горло неприятно запершило, и это – не от простуды.

– А это у вас кооператив? – спросил я.

– Кооператив, – подтвердила она.

– Мария Ивановна, врать нехорошо, – мягко заметил я. – Вы же нас этому сами учили.

Шмыгнув носом, она подняла на меня начавшие увлажняться глаза:

– Честная я, Сережа! И врать не умею, и обсчитывать не умею! Каждый раз недостача, из получки высчитывают! – достав из кармана платочек, промокнула глаза. – Ну и ладно – мне и полтинника за глаза, я старая, мне уже ничего не нужно. На конфеты внучатам есть – и слава богу. Мне человеком остаться важнее – всю жизнь честно жила, честной и помру! Прости меня, дуру старую, – высморкавшись, убрала платочек и мягко улыбнулась. – Ты пирожков хотел? Тебе каких? – встав со стула, засуетилась. – Эти вот с яблоками, эти – с повидлом, эти – с капустой, а тут – с сосисками и картошкой.

– Заверните, пожалуйста, с повидлом и яблоками, – сглотнув ком, попросил я.

– Тебе сколько? – достав из-под лотка упаковочную бумагу, спросила она.

– Все, – выдавил я улыбку. – Домой едем, родных угощу.

– И правильно! – одобрила она. – Пирожки хорошие, даром что кооперативные – знакомая печет, ее племянник меня сюда на работу и взял. Он хороший, я больше все равно никому не нужна оказалась, – завернув пирожки, протянула сверток, но одернула себя. – Давай-ка еще на раз завернем, а то дождь – намокнут.

Рассчитавшись, вернулись в машину.

– Блеск и нищета СССР, б*ядь! – не удержался я. – Одним «мерс», другим – полтинник с барского плеча, за который руки целовать готовы!

– Сережа, ну нельзя! – тихо одернула Виталина доставшего пирожок меня. – Правила такие.

– И правда, – вздохнул я, убрав пирожок на место и отправив сверток на заднее сиденье. – Ну вот в чем она виновата? – пустился в рассуждения. – Всю жизнь генеральной линии партии следовала, при Хрущеве начали культ личности развенчивать, который, на минуточку, сами же придворные мудаки и выстроили, она и прониклась – если из телевизора про страшный ГУЛАГ рассказывают, значит так оно и есть – телек же врать не станет! Прочитала е*учего «Ивана Денисовича», прониклась еще сильнее – ху*ню же печатать тоже не станут! Значит Солж – хороший человек, и на убийство не способен! А тут раз – очередной сеанс переобувания в масштабах страны, а она-то уже не молодая, не поспела за сменой идеологии. Все, получай «Волчий билет». Поехали звонить, совесть буду успокаивать.

Подрулили к телефонной будке, Вилка позвонила «куда следует», «пробила» нужную инфу и продиктовала мне номер директора дома-музея А.П. Чехова.

– Директор, – трубку взяли почти сразу.

Неудивительно – обычно же секретарю звонят, этот номер, так сказать, «для своих».

– Здравствуйте, Александр Дмитриевич. Это Сергей Ткачев беспокоит, мы с вами не знакомы, к сожалению.

– Это как посмотреть, – дружелюбно ответил директор музея. – У меня дома все твои книжки есть – дочка собирает.

– Как-нибудь к вам экскурсионную группу приведу, предупрежу, книжки подпишу заодно, – пообещал я. – Я к вам, Александр Дмитриевич, извините, с просьбой.

– Чем могу? – проявил он готовность к сотрудничеству.

– У меня учительница русского и литературы была, замечательная интеллигентная женщина. Не согласилась кое в чем мелком с руководством и вылетела, – коротко объяснил я. – Теперь вот пирожками на улице торгует, в ее возрасте и с ее квалификацией это несправедливо и унизительно. У вас вакансии экскурсовода случайно не найдется? Только так, чтобы не увольнять никого.

Точно знаю что вакансия есть – позавчера экскурсовод в Израиль уехал на ПМЖ, нового пока не нашли. КГБ знает всё!

– Найдем, – пообещал директор. – Как ее зовут?

Продиктовал ФИО и номер телефона, попросив позвонить вечером – прилавок, увы, телефоном не оборудован.

– Только так, чтобы я был не при чем, Александр Дмитриевич. Вам «легенду» придумать?

– Справимся! – хохотнул он.

– Спасибо вам огромное, – поблагодарил я и отключился.