Озёрная дьяволица (страница 2)
Я потерял счет времени, и для меня уже стало делом принципа выловить хотя бы одну захудалую рыбину. Я чертыхался и матерился. Злился и то и дело приговаривал:
– Ловись рыбка большая и маленькая. Ловись рыбка большая и маленькая.
Когда понял, что все мои усилия тщетны, я в отчаянии выкрикнул:
– Дьявол тебя побери!
Мой голос раскатился эхом по лесу, замер где-то вдали, а потом я услышал смех. Он начался далеко-далеко, будто кто-то не видимый с моего места услышал мою брань, подумал, что это весело, и расхохотался в ответ. До меня долетели лишь осколки этого звука. Я вздрогнул, потому что смех этот был неприятным и будто издевательским.
Вскинув голову, я вдруг заметил, как между ив, что росли на небольшом холме возле озера, мелькнуло что-то черное, а потом красное. Волосы! Девичья коса! Густая девичья коса под заходящими лучами солнца отливала медью. Ошибиться я не мог.
– Эй, кто там? – позвал я.
Кто бы это ни был, он исчез. Точнее, она. Я вдруг осознал, что все время, пока мучился с осатаневшими удочками и никак не хотевшей ловиться рыбой, боковым зрением видел какое-то мельтешение в зарослях ивняка. И все время отливало красным. Я ведь еще подумал, что это лучи предзакатного солнца, разлившиеся по горизонту. Но нет, то были женские волосы необычного оттенка. Неужто кто-то наблюдал за мной все время, что я был здесь? Неужто рыжеволосая девушка и была моей насмешницей?
Оглянувшись по сторонам и так больше никого и не увидев, я осознал, что наступил вечер, и солнце совсем скоро свалится за горизонт. Несолоно хлебавши, я вернулся домой.
А наутро меня ждала дурная весть…
3
С самого рассвета на небе повисли брюхатые тучи, того и гляди, готовые разродиться дождем.
Несмотря на непогоду я все же выполз из дома с намерением отправиться в сельпо. Во-первых, у меня кончились сигареты, а во-вторых, мне вдруг стало тоскливо и захотелось хоть с кем-то перекинуться словечком.
Уже на подходе к деревне я понял, что здесь царит необычная суета. По единственной улице сновали мужики. Возле одного из домов столпились бабы. Кто-то истошно голосил. Вдалеке выл дворовый пес. От этого заунывного звука меня пробрал озноб.
– Здрасьте, – кивнул я спешившему мимо меня деду, который зыркнул в мою сторону испуганным взглядом и пробормотал:
– Какое ж нынче здравствие. – Он махнул рукой и поспешил дальше.
Я зашагал к сельпо. Здесь тоже толпился народ. Закрыто, что ли? Однако магазин был открыт, и я, поднявшись по трем скрипучим ступенькам, толкнул дверь.
Внутри народу не было. Одна лишь продавщица Валя с любопытством выглядывала в приоткрытое окно.
– Здравствуйте, Валя, – поприветствовал ее я.
– Привет, – повернулась она ко мне. – Слыхал?
– О чем?
– Петровича нашего разрубило пополам.
Я замер ошеломленный.
– Как это? – наконец вымолвил я.
– А черт его знает. Говорят, ночью дрова пилил, его и рубануло.
– Зачем же он ночью дрова пилил? – опешил я.
– А кто ж его знает, – пожала плечами Валя. – Сам-то он теперь не расскажет, – усмехнулась она.
Усмешка ее мне показалась какой-то неуместной, если не сказать глумливой. Человек умер такой страшной смертью, а она улыбается.
– Его сосед Юрка нашел. Пришел, а там весь двор кровищей залит. Ноги в одной стороне, туловище в другой.
– Разве может человек сам себя распилить? – ужаснулся я.
– Дык у него циркулярка, – с видом знатока пояснила Валя, поправляя странного цвета волосы – будто снег присыпали ржавчиной, которая расплылась на нем неровными пятнами. – Упал на диск – вот и готово дельце. И то сказать – зажился Петрович, сам себя пережил.
– В смысле? – Из слов Вали понять что-то было сложно.
– Да пил он не просыхая, вот и допился. Ты зачем пришел-то?