Из динамика доносится звонкий и радостный смех Рэйчел. Мой сиюминутный порыв оказаться в эту самую секунду рядом с ней я списываю на то, что просто соскучился. Не более. И тем не менее в груди вновь разливается тепло, а я улыбаюсь. С Рэйчел не может быть иначе.

– У меня с твоим псом напряженные отношения, я никогда не прощу ему любимые туфли, и все же, когда мы в следующий раз увидимся, я куплю ему огромный стейк.

Бэкс одобрительно гавкает и машет хвостом.

– Господи, ты поднял мне настроение, – перестав смеяться, произносит Рэйч.

– А ты почему не спишь? Разве ты сегодня не полную смену работала?

– Именно. И через пару часов мне уже надо вставать, чтобы подменить Альфи. Но я выпила больше половины бутылки вина, посмотрела несколько серий «Секс в большом городе», и единственное, чего мне хочется, найти своего Эйдена, который все время был бы рядом, – по мере разговора ее голос становится немного грустным.

– Ты точно выпила половину бутылки вина?

– Может, всю. Но не в этом суть. – Она вздыхает. – Помнишь, я рассказывала про симпатичного парня, который помог мне с машиной?

– Того, который оказался настолько тупым, что не пригласил тебя на свидание?

– Он сделал это сегодня. Мы встретились в супермаркете. Сначала я хотела его убить, потому что он забрал мой кусок сыра, но потом мы начали шутить, он был излишне самоуверен. Обычно мне такие парни нравятся. Но когда он пригласил меня на свидание, я замешкалась и отказала. Я ведь теперь должна думать прежде, чем принимать решение.

Я не замечаю, как мы с Бэксом подходим к дому. Достаю ключи и, отперев дверь, пропускаю пса вперед.

– Но это же не значит, что ты должна взвешивать каждое свое решение, – закрыв магазин, поднимаюсь по лестнице. – Например, когда я говорю: «Рэйчел, пойдем со мной на свидание», ты сразу же соглашаешься. К черту раздумья.

Она тихо смеется:

– Ты – совсем другое дело, Чемпион. Ты – мой друг. И я не хочу терять то, что между нами есть.

– Рискни, и ты получишь намного больше, – слова сами срываются с языка, и я сразу же добавляю в свойственной мне манере: – Ты ведь знаешь, насколько я хорош.

Порой говорить правду слишком сложно.

Рэйчел на мгновение замолкает. Открываю дверь, и Бэкс сразу же уносится в спальню. Я же прохожу в гостиную и сажусь на край дивана. Расстегиваю куртку и откидываюсь на спинку. Подняв голову к потолку, смотрю на старый вентилятор, на слегка поржавевшую цепочку. Стараюсь не думать о том, что только что сказал Рэйч. Да, она может получить намного больше, стоит ей только сказать. И все же я понимаю, что я не тот парень, которому она могла бы дать шанс. У нее есть план, и она старается придерживаться его. Меня в нем нет.

– Крис? – шепотом зовет Рэйч.

– Я тут.

– Ты же приедешь ко мне на день рождения? – что-то в ее голосе надламывается, и он звучит неуверенно.

Закрываю глаза и провожу по лицу рукой.

– Я постараюсь, правда. Разберусь с крупными заказами и весь в твоем распоряжении. Даже прихвачу с собой Бэкса. Он услышал про обещанный стейк и готовит свою подстилку.

Я жду, что она рассмеется, но вместо этого Рэйч шепчет:

– Я буду тебя ждать.

Мы вновь молчим. Спустя время я слышу ее ровное дыхание и шум телевизора. Рэйчел заснула. Воображение сразу рисует ее хрупкое тело. Как она калачиком свернулась на своем диване. Как плед сполз с ног и обнажил гладкую кожу. Как светлые волосы рассыпались по подушке, а от густых ресниц на щеки падает тень. Как с пухлых губ срывается тихий вдох. От представленной картины мне хочется оказаться рядом и обнять, забрать себе все ее страхи и сказать, что она не такая неудачница, какой выставляет себя.

Никогда прежде дружба не казалась мне такой чертовски тяжелой.

Глава 9
Рэйчел

– Почему мы так любим смотреть фильмы? – спрашивает мистер Уотсон.

Обхватив рукоятку трости пальцами, он крутит ей из стороны в сторону и с интересом смотрит на нас.

Несколько человек переглядываются, а затем девушка, сидящая рядом со мной, сделав глубокий вдох, робко отвечает:

– Чтобы получить эмоции, которых не хватает в жизни? – она поджимает губы.

– И все? То есть, по-вашему, мы проводим у экрана телевизора два часа, только чтобы испытать те же эмоции, что испытывает главный герой при поцелуе или ссоре? – наступает на нее мистер Уотсон.

– Наверное, – неуверенно шепчет девушка, и ее глаза расширяются от ужаса.

Мистер Уотсон прищуривается, а затем его лицо принимает скучающее выражение.

– Есть еще какие-нибудь предположения?

Все молчат. Купер, который на прошлом занятии пытался спорить, в этот раз плотно сжимает губы и отводит взгляд. Видимо, больше не рискнет бросить вызов. Как и большинство из группы, он предпочитает отмолчаться. Но мы ведь пришли учиться?

Почему мы так любим смотреть фильмы?

Потому что можем расслабиться? Уйти от жестокой реальности и представить себя на месте персонажа фильма? А может, потому что порой герои попадают в такие же запутанные ситуации, как и мы? Только они находят выход, а мы – бродим по этому бесконечному кругу в поисках выхода и все больше увязаем в проблемах. Не желаем сделать шаг назад, чтобы посмотреть, где мы оступились. Мы пропускаем через себя эмоции героев, представляем, как бы мы поступили на их месте. Может, не пошли бы на злосчастную вечеринку, после которой жизнь изменилась на сто восемьдесят градусов, и возвращаться было бы не к чему? А может, перестали бы вести легкомысленный образ жизни и выбирать парней, которых волнует только твоя внешность? Или, учась на круглые пятерки, хоть раз совершили бы безумство, прогуляв урок?

Почему мы так любим смотреть фильмы?..

Потому что это опыт.

Закусываю губу и поднимаю взгляд на мистера Уотсона.

– Это эмоции, – уверенно произношу я.

– Это мы уже выяснили, – сухо замечает он.

– Да. Но еще это опыт. Если бы кинематограф обладал свойством целительной таблетки, после которой мы перестали бы творить глупости или, наоборот, бросились в омут с головой, полностью доверившись своему сердцу, то, думаю, мы бы уже не смогли купить билет за двадцать пять долларов и такие сеансы отпускались бы исключительно по рецепту.

В горле вдруг пересыхает, и я откашливаюсь. Ладони потеют, и, кажется, я сейчас получу разрыв сердца. И все же стараюсь не показывать свою нервозность.

Мистер Уотсон не сводит с меня взгляда, поэтому я продолжаю:

– Смотря фильм, мы можем получить опыт. Это не говорит о том, что, повторив удачный диалог на собеседовании, можно тут же получить работу. Но мы смотрим на героев фильма и находим в них что-то от себя. Что-то, что помогает нам в трудную минуту.

Купер, сидящий напротив меня, издает смешок.

– Хорошо, блондиночка, тогда какой урок ты получишь от фильма ужасов, где за тобой гонится маньяк? – самодовольно спрашивает он.

– Например, что не стоит отправляться куда-либо с парнем, который в случае опасности позаботится о собственной эгоистичной заднице, а не о своей девушке.

Насмешливый взгляд Купера моментально исчезает, и вместо него я вижу презрение.

А чего он хотел, называя меня «блондиночкой» и ставя под сомнение мой ответ? У меня хотя бы хватило смелости высказать свое мнение, а не строить из себя бог знает кого.

Я вновь смотрю на мистера Уотсона.

– Фильмы нас вдохновляют. Покорить мир, стать космонавтом или врачом. Да просто сделать паузу на два часа и посмотреть самый странный фильм в своей жизни, при этом испытав новые эмоции.

– Конечно. А еще они вдохновляют поверить в привидение и заняться оккультизмом, – вновь встревает Купер, посылая мне довольную улыбку.

Я закатываю глаза.

– Слушай, ты, может, ошибся дверью? Я видела тут недалеко идет набор в группу стенд-ап, – я подмигиваю надменному засранцу.

Он хмурится и собирается открыть рот, но вдруг мистер Уотсон начинает хлопать. Мы обмениваемся непонимающими взглядами, а затем смотрим на преподавателя. Впервые за несколько недель, что я посещаю курсы, он аплодирует нам, а на его лице появляется что-то наподобие улыбки. Мне даже страшно становится.

Перестав хлопать, он опирается на трость и встает со стула. Прихрамывая, подходит к столу, берет стаканчик кофе, делает глоток и поворачивается к нам. Та самая зловещая улыбка все еще присутствует на его лице.

– Не знаю, что сегодня случилось, но могу сказать, что вы, мисс Дэниелс, показали себя совершенно с другой стороны.

Это был комплимент? Мисс Дэниелс? Что происходит?

– Эмоции. Господи, не бойтесь говорить! – Мистер Уотсон повышает голос, и он эхом расходится по полупустому помещению. – Эмоции – то, что руководит человеком. То, на что он опирается при выборе фильма или книги. Так дарите зрителю эмоции. Важен диалог, но не используйте только слова. Это сухо и банально. Вам никто не поверит. Примените язык тела, инстинктивные реакции. Повысьте голос или шепчите. Если режиссер рассказывает, как именно вы должны сыграть эту сцену, не бойтесь импровизации. Будьте импульсивны. Если вам хочется в данный момент дотронуться до партнера, сжать его пальцы, чтобы выразить поддержку – действуйте! Если вам хочется закричать вместо того, чтобы прошептать – действуйте!

– И режиссер пошлет вас в ту же самую минуту, как только вы отойдете от сценария, – закатывает глаза Купер.

Мистер Уотсон поворачивается к нему:

– Он может вас «послать», как вы выразились, а может выбрать именно этот вариант сцены. Если вы не рискнете, никогда не узнаете. Фраза Джека Николса: «А вот и Джонни!» – придала его герою еще большего безумства. И дело не только в словах, он задействовал комбо невербальной коммуникации и – вуаля! – сидя перед экраном телевизора, вы вжимаетесь в теплый плед и бросаете косые взгляды на свою дверь, – он заканчивает речь и вновь делает глоток кофе.

Прошу прощения, но, кажется, я ошиблась курсом. Что сейчас произошло? У мистера Уотсона есть добрый брат-близнец или его кофе обладает какими-то невероятными свойствами, от которых вся группа потеряла дар речи?

Он подходит к своему стулу, садится и морщится, когда его правая нога сгибается в колене. Сделав глубокий вдох, а потом медленный выдох, вновь смотрит на нас.

– Если вы боитесь рисковать, показывать эмоции, вам нечего делать в кинематографе. Зритель никогда не поверит вам, если вы будете слепо следовать указанию режиссера или забиваться в угол всякий раз, когда вам покажется, что эту сцену можно было бы сыграть иначе. – Он вновь обводит группу взглядом и задерживается на мне: – Не бойтесь рисковать.

Когда мистер Уотсон подает знак рукой, что занятие окончено, все тут же подрываются с мест и, взяв вещи, поспешно покидают помещение. Я же не могу пошевелиться. Только сейчас замечаю, что мои пальцы впиваются в край белого платья. Кажется, я даже не дышала во время его монолога.

Для меня все еще остается загадкой, что за смена настроения произошла десять минут назад. Это действительно пугает, но… Сегодня все было иначе. Мистер Уотсон хотел нас услышать. Наш голос. Мнение. Наши эмоции. Возможно, именно потому, что мы отмалчивались на протяжении стольких недель, он и не проявлял особой инициативы.

Ведь он сам сказал, что никого не держит на занятии.

Однако сегодня я будто находилась на мастер-классе непревзойденного режиссера. Отчасти, конечно, так и есть, но я испытала невероятные ощущения, когда он говорил с нами. Когда задействовал то самое невербальное комбо и вдохновил нас рискнуть.

– Рэйчел, у вас остались вопросы? – спрашивает мистер Уотсон, изогнув бровь.

Я поднимаю голову и замечаю, что все уже ушли. Преподаватель стоит около своего стола и складывает бумаги в кожаный портфель.

– Нет, я просто немного задумалась, – встаю и, поправив свое платье, убираю папку с записями в сумку.

Сегодня я не сделала ни одной пометки, настолько была впечатлена.

– Спасибо, – чуть улыбнувшись, разворачиваюсь в сторону выхода. – До свидания.

– Рэйчел, подождите.

Я поворачиваюсь.

– Вы готовы дать ответ? – он облокачивается на край стола.