В голове мелькает мысль: интересно, а как в его глазах выгляжу я? Я уже полгода не был в тренажерном зале, и хоть отсутствие аппетита не дало мне располнеть, зато одежда теперь висит на мне мешком, как на огородном пугале.

Несмотря на то что Монти в восторге от моего приезда, мне трудно смотреть ему в глаза.

– Привет, Монти! Рад тебя видеть!

– Черт, дружище, и я ужасно рад, честное слово! – с искренним чувством произносит он. – Мы с твоим отцом буквально месяц назад виделись в Дубае! Хотел поздравить его с женитьбой, а потом узнал про… В общем, сам понимаешь.

– Про развод? – догадываюсь я.

– Точно! – ухмыляется Монти. – Впрочем, судя по всему, старик быстро оправился. Узнаю Малкольма!.. А как Дилайла? Она просто звезда, черт возьми, я всегда это говорил!

– Да, мама в порядке.

– Хорошо. – Монти умолкает, и это мгновение тишины меняет его настрой.

Он подходит и кладет руку на мое плечо с такой силой, что у меня чуть не подгибаются колени.

– Сам-то как? Слышал о твоей жене. Ее звали Джулия, верно? Эта новость меня прямо прибила. Так неожиданно. Ты был рядом, когда она… Черт, я настоящий дуболом…

– Все в порядке. Нет… я не был с ней, когда это случилось.

– В любом случае прими мои соболезнования. Так, я сейчас тут кое-что доделаю, и мы сможем нормально поговорить.

Монти подвязывает защитную сетку к бамбуковым колышкам. Не отрываясь от работы, он продолжает беседу:

– Тебе, наверное, странно видеть все это? Вечный раздолбай Монти Хан, король тусовок Кэнари-Уорф, возится на грядках в каком-то гребаном захолустье?

– Кто я, чтобы судить? – пожимаю плечами я. – Последний раз, когда мы с тобой как следует общались, оба еще ходили в младшую школу. Но ты здорово изменился по сравнению с тем, каким был раньше.

– Ха! Да я оставался потрясающим оболтусом до прошлого года! – посмеивается Монти, аккуратно продевая пластиковые зажимы в тонкую сетку. – А что, неужели ты ни разу не заходил в пентхаус на знаменитые вечеринки?

– Ох, нет. Мы с Джулией были домоседами. Ты здорово веселился и без нас.

– Да уж… веселился. – Монти прямо выплевывает последнее слово. – Веселился снова и снова. А потом я однажды понял, что вынужден заползать обратно в грязную вонючую постель, лишь бы не видеть дневной свет. А друзья любили меня, только когда я был в алкогольном угаре.

От его горьких слов мне вдруг становится легче. Грубая прямота действует как глоток свежего воздуха после месяцев приторной вежливости, с которой все старались со мной говорить. Абсолютное пренебрежение правилами приличия довело Монти до серьезных неприятностей в прошлом, но сейчас для меня это благо – я могу говорить с ним без обиняков.

– Ты сказал, что был алкоголиком?

– Конченым пропойцей, приятель.

– То есть… сейчас все позади?

Монти отряхивает землю с рук и встает.

– Черт, как же здорово тебя видеть! – широко улыбается он. – Пойдем.

Монти ведет меня по газону вниз, в самый дальний угол сада. Вокруг благоухают сосны, в полной тишине щебечут птицы. Мы подходим к деревянному сараю без окон, стоящему в тени елки, на краю участка. Монти извлекает из кармана связку ключей и с истинно сельской неторопливостью начинает искать нужный.

Щелкает замок, дверь со скрипом отворяется, и в нос ударяет хмельной сладковатый запах брожения. Сарай доверху набит прозрачными девятнадцатилитровыми бутылями. К каждой приделан краник. Внутри бутылей, выстроенных в ряд на трех крепких полках, янтарная жидкость, которая, видимо, настаивается.

Монти оглядывает содержимое сарая с нескрываемой гордостью. И без смущения глядя мне в глаза, говорит:

– А вот и настоящий деликатес, натуральный продукт. Поначалу я это затеял ради забавы, ну или хотел что-то себе доказать, черт его знает, однако несколько месяцев назад мой товар начали переливать в бутылки и с тех пор берут регулярно. Доход, конечно, поскромнее, чем от сделок на международном рынке недвижимости, но мне хватает. Это, кстати, медовуха.

Монти проходит внутрь и достает большой пластиковый лоток, покрытый слоем пыли. Открывает крышку и вынимает из лотка два чистых стакана.

– На следующей неделе мне установят два улья, а пока сотрудничаю с местной пасекой. У нас тут «Ваниль», «Шиповник», «Чили»… думаю, тебе понравится «Боше»^[8].

Монти поворачивает кран и, наполнив оба стакана темно-янтарной жидкостью, протягивает один мне. Я пялюсь на напиток. У меня не укладывается в голове, что жертвой этого простого вещества, сгубившего стольких людей, стал и спокойный, уверенный в себе мужчина, стоящий напротив меня. И тем не менее, влияние алкоголя на организм Монти – медицинский и исторический факт. Вряд ли кто-то станет отрицать, что спиртное разрушило не только жизнь самого Монти, но и жизни его родных и даже посторонних людей, имевших несчастье оказаться у него на пути.

Неловко улыбаясь, я беру свой стакан и с тревогой смотрю, как Монти подносит напиток ко рту. Я чувствую, что должен вмешаться! Может, выбить стакан из его руки и напомнить о том, сколько горя принес ему алкоголь?

– За трезвость! – нахально ухмыляется Монти и опрокидывает в себя напиток.

Глава 5

Понимая, что участвую в сомнительном мероприятии, я нехотя следую примеру Монти. «Боше» оказывается довольно сносным, с привкусом жженого сахара. И тут же на рецепторы обрушивается безошибочно узнаваемый алкоголь – он обжигает язык, а затем пламенем растекается по горлу. Почувствовав в напитке градус, я невольно смотрю на Монти: он с улыбкой ставит свой стакан на полку.

– Похоже, тебе неловко, – подмечает Монти, которого явно веселит мое замешательство. – В те годы, когда я совсем уходил в штопор, отец забирал у меня все бутылки. Но я упорно находил способы достать алкоголь. Заказывал онлайн на адрес соседней квартиры, просил друзей принести мне его тайком. Если я оказывался поблизости от винного магазина, то ни о чем другом думать уже не мог. Прикидывал, далеко ли он и как туда попасть. Я был не в силах сопротивляться.

Монти наклоняет стакан и медленно вращает по кругу, глядя, как внутри плещется напиток.

– Я до сих пор ежедневно сдаю дыхательный тест на алкоголь для отца. Это самое малое, что я могу для него сделать. – Он замолкает и внимательно смотрит на меня, желая убедиться, что я полностью осознаю услышанное. – Артур, у меня в саду чертова пивоварня, а за семь месяцев я ни разу не выходил за 0,1 промилле алкоголя в крови!^[9] В большинстве дней результат вообще ноль!

Я всматриваюсь в лицо Монти, не уверенный, стоит ли воспринимать его слова всерьез.

– Но… как?!

– За этим ты сюда и приехал, верно? – улыбается он.

Ничего не понимаю. Из маминого рассказа я сделал вывод, что доктор Коделл помогла Монти завязать с выпивкой. Причем, судя по его собственным словам, все гораздо сложнее: доктор не только полностью избавила его от алкогольной зависимости, но и сделала так, чтобы Монти мог пить от случая к случаю, как самый обычный человек. Насколько мне известно, подобные трансформации пока за гранью возможного, однако сложно отрицать то, что я вижу собственными глазами.

– Давай-ка возьмем их и поднимемся во дворик. – Монти жестом указывает на стаканы. – Там и поговорим как следует. А то медовуха света не любит.

Через несколько минут, откинувшись на спинку черного плетеного кресла, он смотрит на безмятежный пейзаж за пределами сада. Его стакан с медовухой, почти не тронутый, стоит между нами, на столике из кованого железа. Я делаю глоток чуть приторного «Боше» и обдумываю, какие вопросы задать.

– Итак… – начинаю я, поставив стакан на столик, – это доктор Элизабет Коделл? Говоришь, она излечила твой алкоголизм?

– Именно.

– А что за лечение? Фармацевтика? Гипнотерапия?

– Метод не имеет аналогов! Для меня были физические упражнения, много когнитивно-поведенческой терапии^[10], лекарства. – Монти сопровождает описание богатого лечебного арсенала взмахами рук. – Она изучает проблему и создает курс лечения индивидуально для тебя.

– Ты сказал бы, что ей удается достичь результатов, каких не в силах добиться другие психотерапевты?

Пропустив вопрос мимо ушей, Монти Хан пристально смотрит на меня, склонив голову набок.

– Мы ведь не особо дружили в школе, верно? – спрашивает он.

– У меня почти не было друзей… я рос замкнутым. Мы вместе ходили на английскую литературу. Вот, пожалуй, и все.

– Помню! Ты все время пялился в книжку! – со смехом вспоминает Монти. – Но если честно, у нас тобой было много общего. В нашей школе училось много отпрысков из богатых семей: дети музыкантов, королевская родня. Неприкасаемая элита. Мы – наследники династий, и мы обязаны их продолжить.

– Это наименьшее, что мы можем сделать для родителей.

– Прекрасный ответ. Именно поэтому тебе достался роскошный кабинет с панорамным видом, – размышляет Монти. – А я все это ненавидел. Протестовал. Теперь я понимаю, что у папы тоже своего рода зависимость, только она социально одобряема. Поначалу я загорелся, но потом стал избегать любой деятельности как чумы. Учеба, работа… я видел в них смысл, пока не осознал, что тупо исполняю программу, задуманную для меня отцом. И что мне оставалось? Развлечения, эскапизм, алкоголь, таблетки. Когда я понял, что происходит, было уже поздно. Я ушел в мир собственных фантазий. Меня везли как пассажира, за рулем же сидел кто-то другой, а то и вовсе никого не было. Странная штука, да, Арти? Сражаешься с собственным разумом, черт возьми, и проигрываешь!

Монти с горестным недоумением вспоминает некогда царившую в его жизни неразбериху. Мгновение спустя лицо моего собеседника медленно расплывается в улыбке. Глотнув медовухи, он заговаривает не торопясь, тщательно подбирая слова.

– Доктор Коделл. Она вернула мне контроль над разумом. Коделл проникает прямо в серое вещество, находит там тебя, где бы ты ни был, и… вручает утерянные бразды правления. Помогает вернуться на твое по праву место, в центр, на вершину, а все грязное дерьмо остается внизу.

Чувствуется, что он до сих пор не может поверить в произошедшее. Каждый раз, когда Монти произносит имя доктора Коделл, в его голосе слышится неподдельное благоговение. Кажется, Монти даже скучает по временам, когда проходил курс в Институте Коделл – так он лелеет эти воспоминания. Вынужден признать, при всем уважении к доктору Данн, сессии с ней никогда не оказывали на меня столь мощного эффекта.

– Думаешь, она сумеет мне помочь?

– Арти, она мне не просто помогла. Я серьезно, дружище. – Взмахом руки Монти отметает мою формулировку и оглядывается вокруг в поисках подходящей аналогии. – Разве пожарные только лишь «помогают», когда выносят тебя из горящего дома? Нет. Доктор Коделл меня спасла… Вытащила меня, орущего и брыкающегося, из моего собственного, охваченного огнем разума. И да, она проделает то же самое для тебя. Говоря без обиняков, Коделл – это буквально да Винчи! Универсальный гений психиатрии! Она на десятилетия опередила свое время. Коделл под силу помочь любому.

– Что ж… впечатляющий отзыв.

– Вижу, ты еще в сомнениях, – понимающе улыбается Монти.

Я старательно обдумываю следующий вопрос.

– А ты не испытывал чувство вины? Столько денег потрачено, чтобы ты снова обрел счастье. Тебе никогда не казалось… будто на спасательный плот берут только тебя, а остальных нет?

Судя по озадаченному виду Монти, он над этим вовсе не задумывался. Однако вскоре его осеняет.