У Зинаиды Григорьевны и правда было много книг с рецептами самых разных чаёв, смесей и всякого из нетрадиционной медицины. Но всё это оставалось её имуществом, потому распоряжаться им не имел права никто.

Дашины брови взлетели вверх.

– Бабушка вам его не сказала?

Гостья заморгала, приоткрыв от удивления рот, и стала донельзя похожей на рыбу, которая всё это время плескалась в тазу и ожидала своего часа.

Вспомнив о ней, Даша едва не взвыла. Ну, когда уже эта добродетельница уйдёт?

– Так сказала б, я и не пришла бы к тебе, – медленно пожала плечами Светлана Николаевна, сохраняя снисходительность в голосе.

– Раз не сказала, значит, незачем вам знать. Не находите?

– Так это же был обмен! – мигом надулась она, по-детски притопнув ножкой. – Я ей птичку, яиц, молоко козье, которым, между прочим, тебя же и поили! А она мне горчичники, мази от суставов, капельки для сердца!

– Я могу вернуть то, что вы принесли, – спокойно сообщила Даша, но продолжила стоять на своём. – Но раз бабушка не доверяла вам, то и я не стану.

– А ты упрямая девка! – прикрикнула Светлана Николаевна, решительно приближаясь, но Даша не сдвинулась с места. – Ведьмой твоя бабка была, ведьмой! К ней только ночью бегали, втайне! И то, девки залётные, чтоб от дитя избавиться! У неё руки по локоть в крови, и, слава богу, что померла! Кто ж к ведьме на похороны сунется, ты мне скажи? Ещё прицепится, и всего выпьет, так что от нутра только дырка останется!

Даша замерла, не сводя с её покрасневшего лица взгляда. Её как молнией ударило. Дырка? От нутра?

– Что вы сказали?

– Что слышала! – гаркнула Светлана Николаевна, и Даше пришлось отвернуться, чтобы не получить плевок в лицо. – В этой деревне все перекрестились, когда ведьма, наконец, сдохла, чтоб ей адский котёл периной!

На этом Дашино гостеприимство закончилось

– Пошла вон из моего дома, – хладнокровно произнесла она, указывая на дверь. – Я дважды повторять не буду!

Светлана Николаевна сделала шаг назад, открывая рот от изумления, и попятилась. Лицо её исказила гримаса ужаса, а из груди вырвался крик. Даша не поняла, в чём дело, пока не наткнулась на своё отражение в зеркале.

Кожа на её лице исчезла, являя белоснежную кость черепа. Глаза посветлели, превращаясь в два одноцветных шарика в глазницах. Вместо челюсти – щучья пасть.

Даша сама была готова закричать от страха, но когда пасть открылась, из неё не вылетело ни звука, только челюсти щёлкнули.

Светлана Николаевна напоследок издала пронзительный вопль и вылетела за дверь с бешеной скоростью. Можно было наблюдать, как она бежит до калитки будто марафонец. Так резво и живо мало кто способен двигаться в её возрасте.

– Вот и суставы вылечились.

Глава 3
Обитатели озёрных вод

Даша медленно обернулась на голос. Такой бархатный, мурлыкающий и абсолютно незнакомый, он звучал из соседней комнаты, куда дверь осталась приоткрыта. Секунду после на порог вышел Рыжий, сел в проёме и наклонил голову набок, разглядывая Дашу.

Она сразу же схватилась за лицо, пытаясь нащупать то, что разглядела в зеркале в порыве гнева. Провела пальцами по коже, оттянула щёки и вернула их обратно. Только теперь смогла сдвинуться с места и добраться до зеркала.

Даша не просто смогла разглядеть чудовище в зеркале, это было то самое зеркало. То, которое не терпело тряпок на себе и норовило их сбросить. Оно явило щучью пасть и белые глазницы.

А, может, дело было в слишком бурном Дашином воображении: теперь-то она видела себя в зеркале такой же, какой была до прихода Светланы Николаевны. Бледной, измученной, с тенями под глазами и бардаком на голове.

Рыжий обошёл обеспокоенную хозяйку и проследовал прямо к тазу, запрыгнув на табуретку, чтобы наблюдать за рыбой. Даша уже решила, что голос ей померещился, а, может, и вовсе был внутренним, прозвучавшим только в её голове, но послышался тяжёлый вздох.

И шёл он, к радости самой Даши, не от кота. Будто сам дом вздыхал, набирал воздух полной грудью, приосанившись, а потом выдыхал, возвращаясь в нормальное положение. Свистел ветер в окнах, лампа гудела – её приходилось включать, потому что солнце не показывалось уже ни одну неделю, и даже днём в доме царил полумрак.

Даша обошла дом, потом, закутавшись в куртку и наспех намотав шарф, сделала то же самое с участком. У Витьки шёл дым из трубы, в окнах было светло. Другие соседи приезжали только летом, и половину года дом пустовал.

Он стоял у дороги, и, если её перейти, начиналось поле. Когда-то здесь сеяли пшеницу, но, сколько Даша себя помнила, оно всегда было заброшено, из-за чего поросло сорняками. Некоторые из них, например, полынь и крапиву, бабушка даже запасала, из последней даже пекла пироги в сезон. Если идти наискось в правую сторону, вскоре начинался лес. Он не был богат грибами или земляникой, потому и ходили туда редко. И то те, на кого потом тыкали пальцем и шептались.

Конечно же, Зинаида Григорьевна была в их числе.

Но Дашу с собой никогда не брала: оставляла либо у соседей, когда те ещё не продали дом и хорошо общались с её семьей, либо одну, наказав запереть дверь и никому не открывать.

Что ей было там нужно, Даша так и не смогла выведать, а пойти следом ей не позволяло воспитание. Сколько бы мама ни гнобила бабушку, маленькая Даша всегда слушалась именно старшую.

Ну, почти всегда. Но в большинстве случаев точно!

По возвращении домой её ожидало то же зрелище: Рыжий сидел над тазом и лапой пытался выловить щуку. Она клацала зубами, отпугивая, и металась от стенки к стенке. Даша вдруг подумала, если соотнести их размеры, ещё не понятно, кто из них добыча.

Щука вместе с частью воды отправилась в большой пластиковый пакет – Даша боялась, что в ведре не сможет дотащить её до озера. Да, другого выхода она не видела: только вернуть это зубастое чудовище в его естественную среду обитания. Разделать, – или что там с рыбами делают? – она всё равно не сможет, а просто убить у неё рука не поднимется. Да и страшновато как-то даже трогать её было: щука совсем не беззащитное существо. Можно было просто слить воду, и рыба бы сама задохнулась, но Дашка всё равно бы не смогла за этим наблюдать.

Большое спасибо тебе, Витька, за заботу, конечно.

– Ел бы свою рыбу сам и не портил бы другим жизнь, – ворчала себе под нос Даша, волоча за собой пакет к воротам.

На улице уже смеркалось. Нужно было поторопиться, чтобы успеть дотемна.

И как этот день прошёл так быстро? Будто несколько часов она потеряла, выронила по дороге в магазин вместе с ненужными бумажками, накопившимися в карманах. А, может, время в этой деревне вовсе шло как-то по-своему, непонятно для Даши и других городских жителей. Она и в детстве замечала, что дни куда-то утекают, просачиваются сквозь пальцы и, сколько ни пытайся удержать, всё равно исчезнут. Маленькая девочка не могла этого объяснить, а когда пыталась, ей говорили, чтобы она больше думала о куклах и песочнице. С тех пор желания делиться у неё не осталось.

В городе всё было по-другому.

Но, к удивлению самой Даши, её больше туда не тянуло. Ни то горе не давало покинуть место, где каждый угол был пропитан воспоминаниями, ни то чувство, что её кто-то ждет, так и не появилось.

Бабушка ждала её всегда. А там, за три сотни километров, даже родительский дом оказался совсем чужим, ни то, что квартира, которую она снимала с подругой.

Которая, как выяснилось, и не подругой была вовсе. Она отказалась поехать с Дашей, и за всё время, что её не было, даже ни разу не позвонила.

Родители тоже не жаждали услышать её, раз ни на городском, ни на мобильном не было ни одного дозвона. Даже дядя Фома, так жаждущий подзаработать на смерти матери, и тот пропал с радаров.

Как она здесь? Смогла ли разогреть дом, поспать после стольких нервов? Может, вовсе сошла с ума и из окна выпрыгнула на кучу разломанных блоков. Или заблудилась.

Но никого из них не переживал за Дашу настолько, чтобы сделать одолжение и нажать, наконец, эти две кнопки, чтобы задать простой вопрос:

– Ты там как?

А здесь, в бабушкином доме ещё чувствовался дух прошлой хозяйки. Переживать её потерю в этих стенах было чуть легче.

Над озером стелился туман. Вода почти не показывалась под облаком, зависшим над зеркальной гладью. Ещё издалека Даша заметила, что на берегу кто-то сидит, потому сделала круг больше, чтобы не мешать и подойти к воде с другой стороны.

Уже когда она приблизилась к озеру, спрятавшись за деревом, до ушей донеслись голоса. И один из них, мужской, Даша не могла не узнать.

– Я смотрел новости, – мрачно изрёк Матвей, которого Даша не видела уже лет десять, если не больше, – ты снова это сделала.

Послышался плеск воды, как если бы кто-то бросил на дно камень. Даша вздрогнула, совсем позабыв о том, зачем пришла, и выглянула из-за дерева. Сначала она решила, что Матвей, высокий и щуплый молодой человек в красной шапке и ветровке, стоит один. Он задрал голову наверх, будто любовался сумрачным небом, и вскоре раздался ещё один всплеск. В воду с дерева нырнуло что-то большое, отдаленно напоминающее человека.

Та разошлась кругами, и лишь когда последние достигли берега, на поверхности показалась чья-то голова. Половину лица, что была видна Даше, закрывали чёрные волосы, расходящиеся разводами по поверхности озера.

Она медленно, чеканя шаг, приближалась к Матвею, и с её грязного одеяния и волос лилась вода под ноги. У Даши холодок по спине побежал от осознания, какого же это: купаться в октябре.

Какой нормальный человек станет это делать?

А если не человек?

Её руки безвольно болтались вдоль тела, а голова была опущена, из-за чего разглядеть лица так и не удавалось. Мысли побежали в Дашиной голове с огромной скоростью: эта девушка совсем не выглядела как живой человек. И будь Даша на месте Матвея, точно бы уже дала деру.

Её с малых лет учили не приближаться к воде. А если из неё показывается девушка в белом одеянии – тем более.

Но он не сдвинулся с места даже когда озёрное существо замерло в шаге от него. Он смотрел на неё устало и тяжело, сжимая губы в тонкую нить, будто боясь, что с них сорвётся что-то лишнее. И всё же не отступал, не отводил взгляда, и Даша бы даже сказала, что не мог насмотреться.

Витька нередко говорил, что на их озере водятся мавки, и бабушка это упоминала. Но повзрослев, Даша не могла себе представить, что увидит охоту одной из них.

Только вот в рассказах озёрная нечисть всегда заманивала путников в воду и топила, а не сама выходила на берег. Она же мёртвая, обессиленная то есть, как потащит потом его в воду?

Даше стоило закричать, подбежать к ним и затрясти старого знакомого, чтобы, наконец, очнулся от морока и сбежал, но вместо этого она продолжала сидеть на корнях, подсматривая через ветку. Неужели и её обездвижили? Мавки были трусливыми созданиями и не стали бы делать свою работу при свидетелях. Их цель – всегда мужчины, потому они редко открывали охоту на тех, кто приехал на озеро в компании женщин. А вот рыбаков, которые нередко заявлялись целыми компаниями, топили нещадно.

Так, во всяком случае, ей рассказывали перед сном. Сказки о Золотой Рыбке или царе Салтане она прочла сама, уже в школьные годы. Бабушка же готовила её к взрослой самостоятельной жизни.

Неужели знала, что всё так обернется?

Мавка подняла руку, пытаясь дотронуться полупрозрачными пальцами до лица Матвея, но тот отпрянул.

– Ты обещала мне больше не охотиться, – мрачно напомнил он.

Она подняла голову, глядя ему в лицо, и тихо произнесла:

– Обещала. Больше не буду.

Её голос был похож на перезвон колокольчиков, такой светлый и мелодичный, что хотелось слушать его снова и снова. На мгновение Даша растворилась в этом звуке, но грубый и низкий тон Матвея её отрезвил:

– Что это значит?