– Скорее всего, если избавиться от всех мучительных воспоминаний, то можно обрести счастье. Иногда на душе так много страданий, что мы не можем избавиться от них сами. Едим, работаем, ходим на встречи с друзьями. Улыбаемся, но душа разрывается от боли. На работе то же самое. Без этих воспоминаний должно стать легче, – выпалила Юнхи, остановившись посреди лестницы, чтобы перевести дыхание.

Ей хотелось согреваться вдохом, а на выдохе избавляться от холода. Но все получалось наоборот. Даже с дыханием управиться не удавалось.

– Мне кажется, что душа материальна и, словно вещь, может изнашиваться со временем. Такое ощущение, будто моя уже потеряла форму.

– Хорошо тебя понимаю. Жизнь кажется бессмысленной, – ответил Чэха.

Он забыл ощущение счастья, перестал видеть смысл существования. Интересно, что чувствуют люди, которые искренне наслаждаются жизнью? Наверное, невероятное воодушевление.

– Когда открываются глаза, мы открываем их. Если мы живем, то, значит, живы. Разве не так?

Чэха вынул из переднего кармана сумки упаковку с кальмарами и положил кусочек в рот. Затем распахнул глаза и вгляделся в ночное небо, стараясь сосчитать мерцающие звезды. Услышав его слова, Юнхи склонила голову и вспомнила фразу из поэмы Поля Валери:

Свежеет ветер!

Жизнь вперед стремится!^[4]

Даже ветер дает нам повод жить дальше, отчего же это так трудно?

Чэха и Юнхи сидели на ступеньках посреди освещаемой фонарями лестницы, безмолвно погрузившись в ночную тишину.

– Сегодня так ясно, но луны не видно.

От холода, исходившего от бетонной лестницы, по коже Чэха побежали мурашки, и он сел на ладони. Может, и жизнь такая холодная и тяжелая лишь до того момента, как мы не найдем в ней теплую опору?

– Смотри-ка туда! – сказал Чэха, зачарованный видом, который открывался за их спиной, и, подхватив Юнхи, поднялся.

Они одновременно схватились за руки, не веря своим глазам. Должно быть, им это снится.

Вокруг закусочной, которая находилась на вершине холма, подхваченные морским бризом, кружились ярко-красные цветы. Приглядевшись, Юнхи и Чэха поняли, что это камелии^[5]. Вдруг в центре этого головокружительного вихря появился дом.

– Смотри! Он словно расцветает…

– Да, точно!

– Может, мы видим один и тот же сон?

– И встретились в этом сне?

Казалось, сейчас этот цветочный вихрь затянет их в воронку. Их крепко сжатые ладони вспотели. В следующее мгновение среди лепестков удивительным образом, словно из бутона цветка выросло дерево, возникло двухэтажное здание, напоминающее отреставрированный жилой дом.

– Чэха… разве здесь раньше было это здание? – спросила Юнхи, протирая глаза.

– Насколько мне известно, нет.

– Может, мы сходим с ума от стресса и проблем?

– Возможно.

– Пойдем посмотрим.

– Что?

– Пойдем посмотрим, говорю.

– Но я…

Юнхи поспешила вверх по лестнице, потащив за собой Чэха. Иногда кажется, что секунда тянется тысячу лет. Сейчас был как раз такой момент. Поднявшись, они оказались перед старой выцветшей вывеской.

– Прачечная души… – медленно прочитала Юнхи.

– Вывеска совсем старая. Значит, эта прачечная стояла здесь и раньше.

– Почему же мы только сейчас ее заметили?

Избавьтесь от ненужных пятен.

Качественная чистка и глажка

Справа висела привычная вывеска «Наша закусочная». Юнхи и Чэха прислонились к окну, стараясь разглядеть что-то в темноте кухни. Красный липкий стол, смятая кухонная фольга, контейнеры для ингредиентов, которыми хозяйка ловко орудовала на глазах у всех. Все стояло на своих местах. И даже нераспроданные остатки жаренной во фритюре еды.

– У нас в округе негде поесть. Но тут я не стал бы есть кимпап, даже умирая от голода. Никакая приправа не поможет, – сказал Чэха.

Почти не сговариваясь, они отошли от закусочной на несколько шагов и снова осмотрели здание. Какая-то мистика. В эту необыкновенную лунную ночь можно поверить и в невозможное – все кажется таким реальным.

Они стояли как вкопанные перед внезапно возникшим зданием, не в силах скрыть удивление. Внезапно подул ветер, донося аромат цветов с легко уловимыми нотками зелени.

Очередной порыв ветра принес листовку. Юнхи поймала ее и медленно прочитала.

Очищаю душу от загрязнений, избавляю от болезненных воспоминаний

Вы можете стать счастливее – я разглажу измятую душу и избавлю ее от самых разных пятен.

Жду вас в «Прачечной души».

Сердце пронзила колющая боль. Не отпуская листовку, Юнхи прижала руки к груди.

– Чэха, смотри. Если я сотру все воспоминания про Хичжэ, то снова смогу радоваться жизни, – сказала она и, закрыв глаза, глубоко вздохнула.

Чэха положил одну руку ей на плечо, а другой взялся за приглашение и закрыл глаза.

– Если все-таки возможно избавиться от ран, то мы, наконец, сможем стать счастливыми? – пробормотал он.

В этот момент дверь, ведущая в прачечную, открылась. Выбор оставался за ними: поддаться волшебству этой удивительной ночи или вернуться домой.

Они одновременно сдвинулись с места.

Но куда приведет эта дверь?

* * *

– Проходите, – заспанным голосом поприветствовала их Чиын.

Молодые люди удивились внезапному появлению хозяйки. Проведя рукой по своим черным длинным волосам, Чиын жестом пригласила гостей присесть за барный стол.

– Напугала вас? Вообще я собиралась передвигаться здесь с помощью ног, но сложно избавиться от старой привычки. Я как раз заварила чай. Выпейте для начала.

Гости растерянно наблюдали за Чиын. Стоило им только подумать об очищении пятен с души, дверь в загадочную прачечную отворилась сама собой, и вот внезапно возникшая перед ними хозяйка заведения уже угощала их чаем. Чэха попытался вспомнить все ошибки, которые совершил в жизни, но понял, что они не были смертельными. Может, им это снится?

– Итак, вот моя прачечная. Вы видели приглашение? Текст написала я сама. Мне всегда это удавалось хорошо. Не пугайтесь, присаживайтесь.

Медленно помешивая заварку в белом фарфоровом чайнике, Чиын внимательно разглядывала гостей. Чувствовалось, что их души были полны боли и печали. Оценив, сколько пятен придется с них стереть, она разлила чай по чашкам. Очистить бы искореженную душу одной глажкой…

Юнхи взяла чай и села за барную стойку. Она пыталась определить возраст хозяйки прачечной – двадцать, тридцать или сорок? В чертах ее лица проглядывала одновременно молодость и мудрость. Необычайная грусть сочеталась в ней с удивительным дружелюбием, от нее исходила доброта, а общалась она просто, но изысканно. Кто же она такая? Встречались ли они раньше? Из местных ли она?

Легкая и стройная, словно тростинка, воздушными шагами хозяйка прачечной перемещалась по комнате с чайником в руках. Казалось, она совсем ничего и не ела. Походка ее напоминала трепетание цветочных лепестков на ветру – движения даже не столько красивые, сколько очаровательные и грациозные. Хотя и красивые тоже. В общем, гостям эта женщина показалась удивительной.

Продолжая наблюдать за Чиын и дрожащими руками держа чашку, Юнхи сделала глоток, затем еще один. На душе становилось спокойнее. Усадив рядом Чэха, она взглядом указала ему на чай. Они знали друг друга с самого детства и понимали без слов.

«Выпей».

«Вдруг она что-то добавила туда?»

«Хуже, чем сейчас, уже не будет».

«Ну да».

Чэха кивнул и, поставив рюкзак на стол, сел и придвинул чашку.

Сделав пару глотков, они огляделись по сторонам. Снаружи дом напоминал уютное кафе в какой-нибудь деревне в Провансе, которое им доводилось видеть на фотографиях. Но внутри оказалось еще лучше. Здесь было тихо и уютно, совсем как в традиционном корейском доме. Окна в потолке пропускали в комнату лунный свет. Кстати, когда луна успела появиться на небе? Еще совсем недавно ее было не видать.

Хоть на улице стояла глубокая ночь, казалось, что помещение освещают солнечные лучи.

– Здесь так тепло и просторно, – сказала Юнхи, подойдя к деревянному книжному шкафу.

По всей комнате были красиво расставлены небольшие цветы в горшках и крупные растения в кадках, а деревянная мебель радовала и успокаивала глаз. Когда Юнхи снова взяла кружку, в ней отразился месяц, почему-то напомнивший ей по форме бровь. Выглядело очень живописно. Не менее живописным казался открывающийся со второго этажа вид. Заинтересовавшись, что там находится, Юнхи снова подошла к Чиын и с любопытством спросила:

– Это ведь прачечная?

– Да. Кстати, денег я не беру. Но у меня действует система отсроченного «душевного» платежа.

– Еще один долг? У меня так много кредитов… Брала вот недавно на обучение…

– Речь не об этом долге. Вы ведь хотите очистить душу от пятен и разгладить чувства? Я могу помочь сделать это, а еще обрести спокойствие. Но когда на вашем пути повстречается тот, кому потребуется именно ваша помощь, вы должны так же ему помочь. Это и станет платой за мои услуги. Согласны?

– Вы словно фея из сказок, которая совершает добрые дела, – усмехнулся Чэха, вступив в разговор.

Юнхи окинула его укоризненным взглядом и подошла к Чиын, которая вынула из комода две белые футболки. Если чувствуешь себя хорошо рядом с человеком, иногда просто хочется подольше побыть рядом с ним. Эта женщина, которую Юнхи видела впервые, как раз из таких. Невероятно, удивительная ночь.

– Вот, наденьте. Если душа ноет от накопившихся проблем или измята, ее потребуется постирать и погладить. Но во время очищения также могут исчезнуть и воспоминания, поэтому важно понять, какие из них вы хотите оставить.

– А разве не лучше удалить все плохие воспоминания? И после ты уже не будешь чувствовать себя несчастным, – на этот раз серьезно спросил Чэха, взяв футболку.

Чиын опустила глаза и покачала головой. Затем она вышла из-за стойки и загадочно посмотрела на ночное небо – такое же черное, как ее иссиня-черные глаза.

– Не ощущать страданий и печали – разве это хорошо?

– Это ведь и означает стать счастливым?

– То есть, по-твоему, если убрать из жизни несчастье, то останется одно счастье?

– А разве не так?

– Смогли бы вы жить, будучи только счастливым или несчастным?

– Нет! Я бы не смог!

– А что ты чувствуешь в течение дня?

– Ну, сонливость, голод, раздражение, нежелание идти на работу. Иногда вроде сидишь дома, а все равно не хватает чего-то. Когда хочется почувствовать себя живым, я ем сушеных кальмаров. Сколько ни жуй, все равно жесткие. Совсем как моя жизнь. Как ни крути, ничего не дается легко, все через преодоление, усилие и боль. И если долго жевать, начинают болеть челюсти. Раздражает! Но зато чувствуешь себя живым. Смешно, конечно… Непонятно, где тут счастье, а где несчастье, – сам себе удивившись, выпалил Чэха.

Он не привык делиться переживаниями с кем-либо, кроме Юнхи. Для всех остальных у него была припасена дежурная улыбка. Даже когда Чэха встречал раздражение и неприязнь окружающих, он не переставал улыбаться. Ведь говорят, что никто не бросит камень в того, кто улыбается. Счастлив при этом он не был, но старался избегать лишних конфликтов. Вот такая философия. С чего он вдруг разоткровенничался с первой встречной?

– Без некоторых болезненных воспоминаний жить можно, но другие, какие бы мучительные они ни были, помогают справляться с невзгодами и позволяют жить дальше. Грусть иногда дает нам силы подняться, – спокойно произнесла Чиын.

Выслушав ее, Чэха оторвал взгляд от футболки, сделал большой глоток чая и надел ее прямо поверх одежды. На его лице не осталось и следа от усмешки. Юнхи посмотрела на него, а затем закрыла глаза. Он не стремился забыть навсегда то, что вспомнил сегодня вечером, просто хотел жить дальше без боли и страданий.