Летом 1918 года с началом открытых вооруженных действий Бажова командируют в Пермь для передачи губисполкому экспроприированных банковских ценностей. Из Перми Павел Петрович уже не может вернуться обратно к семье, так как к тому моменту Камышлов был занят белогвардейцами. В августе этого же года на станции Егоршино он добровольцем вступает в ряды Красной армии и в качестве политработника прикрепляется к 29-й Уральской стрелковой дивизии 3-й армии Восточного (Урало-Сибирского) фронта и заведует информационным отделом дивизии. На фронтовой линии при партизанском полке Красные орлы под его руководством выходит газета «Окопная правда». Воспоминания самого писателя о работе в этой газете он передал в беседах с Клавдией Васильевной Рождественской^[45] и Людмилой Ивановной Скорино^[46]. Об организации и боевом пути 1-го крестьянского коммунистического полка Красных орлов в 1934 году Бажов напишет автобиографическую книгу «Бойцы первого призыва».

В конце декабря 1918 года, после поражения красноармейских частей в боях под Пермью, попавший в плен Павел Бажов совершает побег и с риском для жизни пробирается в Камышлов к жене и детям, которых находит в «отчаянном положении»^[47]. Но в городе ему было опасно оставаться, и он покидает Урал.

В ходе военных действий Бажов двигается в Сибирь и далее на Алтай. С подложными документами, под фамилией Бахеев он получает место учителя в селе Бергуль Биазинской волости Канского уезда Енисейской губернии^[48]. Об этом периоде своей жизни писатель подробно расскажет в автобиографической повести «За советскую правду» (1925).

В 1919 его привлекают к нелегальной работе в составе большевистского подполья и участию в партизанском движении. Содействуя красным партизанам, Бажов попадает в Усть-Каменогорск^[49].

С изгнанием из района Семипалатинска – Усть-Каменогорска войск адмирала Колчака начинается новый этап в деятельности Бажова. Он принимает активное участие в советско-партийной и профсоюзной работе, занимает ответственные посты. Его вводят в состав уездного революционного комитета, призванного восстановить прежние органы советской власти, возродить общественно-политические организации и прежде всего партийную – РКП(б).

В Казахстане возобновляется редакторская и журналистская деятельность Бажова – ревком поручает ему организовать выпуск уездной газеты, которая изначально называлась «Вестник» (последующие названия газеты – «Известия Усть-Каменогорского уездного революционного комитета», «Советская власть»). Большой фактический и документальный материал о жизни Павла Петровича в период с 1919 по 1921 год даёт в своих воспоминаниях Николай Семёнович Рахвалов^[50], коллега Павла Петровича по усть-каменогорской периодической печати.

За мужем на Алтай приезжает Валентина Александровна с детьми и помогает Павлу Петровичу в работе по стабилизации и благоустройству района. Она оставила воспоминания о том, в каких трудных условиях устанавливалась на Алтае советская власть^[51]. О своей деятельности в 1917–1920 годах сам Бажов писал: «Это была наиболее трудная, напряженная и самая эффективная полоса моей партийной работы»^[52].

В период «бумажного» кризиса, когда газета была закрыта, Бажов выполняет иные поручения ревкома – сосредотачивается на партийной и профсоюзной работе преимущественно в области народного образования, многократно выезжает в сёла и аулы, выступает на митингах, участвует в организации культурной жизни края. По его инициативе и под его руководством в Усть-Каменогорске и ближайших районах шла организация школ, народных домов, крестьянских классов, созданы курсы по подготовке учителей, восстанавливались библиотеки и театры. При его поддержке был открыт Алтайский крестьянский университет. Несмотря на занятость, Павел Петрович выступал с лекциями перед слушателями университета. Установлено, что с декабря 1919 по 4 января 1921 года (не считая ещё месяца работы) он присутствовал на 180 партийных, профсоюзных, хозяйственных и других собраниях и заседаниях. Этому периоду жизни и деятельности Бажова посвящена монография Ивана Фёдоровича Плотникова – «Павел Петрович Бажов как политик и историк»^[53].

К началу 1921 года Бажов становится видным партийным работником. На губернской конференции он избирается в состав гyбкома РКП(б), и начальство принимает решение о его переводе на работу в Семипалатинск. Весной 1921 года семья переезжает на новое место. В Семипалатинске Бажовы прожили недолго – Павла Петровича поразила свирепствовавшая в районе малярия, затем последовали осложнения – тиф, воспаление лёгких. Врачи рекомендовали больному сменить климат. Руководство делегирует Бажова в Москву на 4-й Всероссийский съезд профсоюзов, но в дороге болезнь прогрессировала и, таким образом, в мае 1921 года семья возвращается на Урал: «Отца всё радовало: и неяркое уральское солнышко, и запах соснового леса.

– Теперь и умереть не так обидно, – говорил он. ‹…› Отец просил об одном – выносить его в лес. В весеннем сосновом лесу он лежал часами без движения, глядел на деревья, слушал пение птиц… и постепенно стал поправляться. Семья ожила, повеселела»^[54].

В Камышлове Павел Петрович занимается редакторской и журналистской деятельностью, курирует газету «Красный путь», и только в 1923 году Бажовы возвращаются в Екатеринбург.

Глава первая
Быль и небыль про маму

Историю о том, как Паша Бажов в десять лет «по ошибке» выучил томик стихов Пушкина, знают немногие. Так же как и то, что история о Коковане и Дарёнке в сказе «Серебряное копытце» вполне могла быть списана Бажовым с судьбы собственной мамы. И история эта невероятно интересная.

Биография мамы Павла Бажова Августы Стефановны (или Степановны – тут могут быть варианты) для стороннего человека выглядит малоизученной. По одной из версий, Августина Стефановна – из переселённых на Урал польских крестьян, но это предположение появилось, пожалуй, из-за экзотического отчества Августы. Однако Августа, скорее всего, русская и родилась в деревне Куликовской Камышловского уезда^[55]. Случилось это в год отмены в России крепостного права, в 1861-м. Отцом Августы был крестьянин Стефан (Степан) Терентьевич Осинцев. Рассказывая о нём, ряд источников как раз и намекает на его якобы польское происхождение (отсюда, мол, и не совсем русское имя дочери, хотя, имя для того времени более чем распространённое, да и фамилия Осинцев на польскую ну никак не тянет)… После ранней смерти родителей (что именно случилось, информации опять-таки нет) Августа оказалась в Сысерти. Сироту вырастил совершенно посторонний человек, «заречный дед Филарет», как в своих воспоминаниях рассказывал Павел Петрович. Филарет жил один и забрал Августу, побиравшуюся у разных людей, к себе. Августа Стефановна рассказывала сыну Паше, что дедушка забрал её к себе вместе с приблудной кошкой, вместе с которой она ходила по домам. Отогрел, накормил, растил как собственную внучку. Возможно, именно так и родился сюжет прекрасного «Серебряного копытца» с дедом Кокованей и Дарёнкой в главных ролях. Что касается имён персонажей, то они более чем условны. Да, «коковать» – это старинное слово. А ведь и вправду, даже сейчас говорят: «куковать» – значит, быть одному, горе мыкать. Впрочем, есть и другой вариант: «Коко (в старорусском языке крёстный – „кока“) Ваня» – то есть, дед Иван был Дарёнке крёстным.

Возможно, что сказка была только сказкой, а на деле история выглядела не так волшебно. Валентина Александровна Бажова запомнила историю маленькой Августы по-другому: «Мать Павла Петровича Августа Степановна жила с нами. Она рассказывала мне о своей тяжёлой юности. Девочкой-сиротой она попала в большую многодетную семью отчима, где на неё взвалили всю чёрную работу по дому, уход за скотиной»^[56]. И сам Павел Петрович в своих биографических историях отмечает, что его мама недолюбливала отчима, чем косвенно свидетельствует не в пользу романтической версии происхождения сказа о Серебряном копытце.

Возможно, когда-нибудь мы узнаем, какая из двух историй настоящая. Мне, конечно, хочется верить в сказочную, особенно потому, что хорошо известно – дед Филарет воспринимался Пашей как настоящий родственник, настолько тёплыми были их отношения. Маленький Паша часто гостил у заречного деда, этот дедушка нередко и сам захаживал к Бажовым. Судя по воспоминаниям самого Бажова, именно с ним маленький Паша занимался мужским деревенским трудом, ходил в лес по грибы, рыбачил, переправлялся на лодке на другой берег пруда – там были места куда ягоднее, чем по эту сторону: нехоженые, почти дикие. Причём Павел называл неродного деда не иначе как «мой милый дедушка Филат Иваныч»^[57], а это, согласитесь, говорит о многом.

«А мой любимый дедушка жил вот здесь, за рекой, недалеко отсюда. Он был забавный человек и выдумщик, вот уж кто знал и лес, и завод, и посёлок как свои пять пальцев! Многие заветные места ещё он мне показал. И руки у него были золотые. Радостно было смотреть, когда брался за что-нибудь. Всё у него выходило ладно да красиво. И часы починить, и побывальщину рассказать – на всё был мастер. Только не мог долго одним чем-нибудь заниматься, скучно ему было. Потому и семья жила бедно»^[58].

В 1878 году (то есть в 17 лет) Августа вышла замуж за двадцатилетнего сысертского рабочего Петра Бажева. Уже через год у них родился сын Павел, их единственный ребёнок. Августа днями занималась домашним хозяйством, а по вечерам вывязывала на заказ для жён заводского начальства кружева и ажурные чулки – заводские барыни находили, что машинные кружева и чулки слишком грубы против «сверлихиной» работы («Сверло» – уличное прозвище отца Павла Бажова. – А. Ф.)^[59]. Кружевоплетению Августа научилась ещё в малолетстве, в мастерской, куда её определила приёмная семья, и впоследствии это стало большим подспорьем, особенно в беспросветно голодные годы.

А как же отношения с сыном, спросите вы? Удивительно, но, похоже, мама была в семье самым строгим воспитателем. Вот вам маленькие отрывки домашних разговоров – Бажов в автобиографической повести так описывает семейное утро:

«Утром, когда пили чай, пришёл отец. Пришёл усталый, но весёлый и чем-то довольный. Сел рядом со мной, придвинул к себе:

– Ну, как, рыболов, дела-то? Много наловил?

Я готов был сейчас же бежать на погребицу за рыбой, но отец остановил, а бабушка сказала:

– Сейчас ушку варить станем. Страсть хорошая рыбка! Окуньки больше.

– Ты лучше спроси, в котором он часу домой пришёл, – вмешалась мама.

– Опоздал, видно? Насыпала, поди, мать-то, а? Она, брат, смотри!

– Вот и пристрожи у нас! Бабушка – потаковщица, отец – хуже того.

– Вишь, вишь, какая сердитая! – подмигнул мне отец. – Гляди у меня, слушайся! Я вон небось всегда слушаюсь. Как гудок с работы – я и домой, и уходить никуда неохота»^[60].

И вот что ещё особенно важно – она, мать, была опорой отца в судьбоносном для Павла решении отправить сына учиться в Екатеринбург, а убеждать в правильности такого выбора было кого – известно, что Авдотья Петровна, бабушка Павла Петровича, была категорически против учёбы в «городе» и всеми силами мечтала переубедить молодых родителей:

«Видя, что речи остаются без ответа, бабушка переменила прицел (обратилась к сыну Петру. – А. Ф.):

– Чего молчишь? Не смеешь против грамотейки своей слова вымолвить? Нашептала она тебе?

Перекоры по поводу моей учёбы случалось слышать не раз. Обычно бабушка „стращала“: „заблудится“, „стопчут лошадями“, „оголодает“, „худому научат“. Мама старалась доказать свою правоту, ссылаясь на пословицы: „Ученье – свет, неученье – тьма“, „Без грамоты, как без свечки в потёмках“ и так далее.

Несмотря на резкий и откровенный вызов, мама на этот раз смолчала, и от этого ей стало ещё тяжелее. Отец, привыкший строго держаться принятого решения, даже укорил:

– Радоваться надо, а она реветь собралась!

Обратившись к бабушке, попросил:

– Не встревай, мать, в это дело. Сами не железные. Понимаем, сколь несладко одного парнишку из дому отпустить, а надо. Время такое подошло. Без грамоты ходу нет»^[61].