Я все еще улыбалась. Прекраснейшие существа и деньги.

– Хэши хочет услышать твою игру. Как когда-то Юэ Гуан сводила людей с ума всего несколькими нотами, ты теперь способна так же…

– Боюсь, вынуждена разочаровать всех жаждущих. Вскоре я уеду, а если буду тратить время на свою игру, не успею ничему научить ваших девушек.

– Мне и правда посчастливилось заполучить тебя. Меня лишь мучает совесть, что я плачу тебе сотни, когда за одну свою игру ты могла бы получить тысячи.

Она следила за моим лицом, надеясь, что эта сумма заставит меня поколебаться.

– Тогда считайте это моим подарком вам.

Лань Фан вздохнула.

– А Фэнь! – Она ласково взяла меня за руку. – Я лишь… Пустое. Скажу тебе прямо. Один господин хочет услышать твою игру.

– Лишь один?

Я усмехнулась.

– Он готов заплатить тебе… очень много. Просто за возможность услышать одну песню.

– Лишь одну?

Я могла предложить всем желающим одну удивительную мелодию, но только сыграть ее мечом, на последней ноте перерезав им горло.

– А Фэнь… Всего одна песня за дождь из монет.

– Тетушка Лань, ты и сама знаешь. Сегодня я не откажу этому господину, завтра другой предложит тебе не пробудить дождь, а весь твой пруд засыпать монетами.

– А Фэнь, этот господин хоть и не назвал своего имени, но сказал, что ты непременно согласишься.

– Не назвал имени?

Лань Фан покачала головой и положила передо мной предмет, завернутый в белый платок.

Я коснулась холодной ткани и вздрогнула.

Безымянный господин передал нож, которым ранил меня сяо Хуань в нашу первую встречу. Нож, который я вернула ему со словами: «Если когда-нибудь я буду нужна тебе, пришли его, и я найду тебя». Мое первое обещание. Второе, данное ему, я уже нарушила: я ушла, не простившись с ним.

– Видимо, сегодня и правда небо разразится дождем. – Я улыбнулась, сдерживая дрожь. – Скажите ему, что я приду. Где хочет встретиться этот человек?

– Здесь.

Я кивнула.

– Когда?

– Сегодня, в час Собаки^[8].

Лань Фан не могла поверить своему счастью и моей сговорчивости. Ее взгляд скользил по ножу, она пыталась понять, что могло заставить меня передумать и можно ли вновь использовать этот трюк.

– А Фэнь, ты и правда… – За этим должны были последовать уверения в моей доброте, благоразумности и еще в чем-то, чего у меня никогда не было.

Я взяла нож и вышла.

Только когда Мэйли догнала меня и коснулась руки, я поняла, что сжала лезвие и по моим пальцам струится кровь.

– Ты правда согласилась?

Девушка дергала меня за руку, требуя ответа.

– Правда?

Я кивнула.

Меня окружили крики взволнованных девушек.

– Тогда я помогу тебе подготовиться.

– Наряд, сестрица, я знаю, что…

– Я дам тебе…

Я рассмеялась, чувствуя, как ко мне подбирается дрожь. Мне и правда нужно было подготовиться к этой встрече.

4

Я ждала его в дальней комнате. Я ждала его, взглядом блуждая по тонким струнам циня. Я ждала его, обещая, что ни за что не позволю себе проиграть. Прошло столько дней с тех пор, как я покинула Гору Лотоса, что я уже поверила: он не придет. Лучше бы он и правда не приходил. Что он мог дать мне – объяснения, оправдания? Что я бы взяла у него? Что я имела право взять? Что я имела право ждать от него?

Ветер прошептал мне, что он входит. Я коснулась струны, и та долгим звуком прорезала полутьму. К чему были его бесшумные шаги, если я все равно чувствовала каждый его взгляд? Он опустился напротив, вторая струна дрогнула и запела. Он смотрел на меня. Не отрываясь. Я дождалась, пока звук третьей струны рассеется, и подняла глаза.

Я не хотела ни приветствовать его, ни начинать эту игру. Он будто мог прочесть это по одному моему взгляду. Он не спешил. Только смотрел на меня своими черными немыми глазами.

Я была прекрасна. Я знала это. Сегодня я была еще прекраснее, чем в ту ночь, когда вернулась из поместья наместника Доу. Помнил ли он ту встречу? Сливовое вино горчило, а мне так хотелось разорвать немую пелену, которой меня окутали его глаза. Сегодня я была еще прекраснее. Моя красота была самым острым оружием, которое было вложено в мои руки. Если бы меня увидел другой, то не смог бы оторваться, один мой взгляд лишил бы его рассудка. Но только не Главу Бая.

– Почему вы один? Разве сяо Хуань не приехал с вами?

Я первой разбила звенящую тишину. Я первой отвела глаза. То, что должно быть сыграно, будет сыграно. И чем дальше мы окажется друг от друга, тем лучше.

– Он остался в Учении.

– Вы заставили его отдать вам этот нож?

– Он отдал его мне сам.

Кто бы решился отказать ему?

– И что вы ему сказали?

– Я пообещал, что верну вас.

Я усмехнулась. Вернуть меня обратно в Учение, на Гору Лотоса. Зачем?

– Я думала, Глава Бай дает лишь те обещания, которые может выполнить. Зачем было использовать нож, добиваясь встречи со мной?

– Я лишь хотел проверить.

Он проверял? Меня? Проверял, значит ли тот мальчик для меня хоть что-то? Значит ли до сих пор?

– Сяо Хуань не поверил, что вы и правда уехали. Он сказал, что Фэнь-цзе бы непременно простилась с ним, если бы решила уйти.

Я улыбнулась.

– Что ж, теперь он узнает, что нельзя так просто верить чужим словам.

– Разве вы не обещали позаботиться о нем генералу Лину?

– Почтенный Гу позаботится о нем куда лучше, чем я.

– Я позволил ему остаться в Учении лишь из-за вашей просьбы.

– Даже если так, вы не станете оскорблять Почтенного Гу, разлучая его с учеником.

– Кажется, вы все еще верите в мое благородство.

– Я никогда не сомневалась в нем.

– Тогда почему вы не дождались меня?

– А почему я должна была ждать вас?

У меня никогда не выходило смотреть на него так же – холодно и пусто, мои глаза всегда сжигали.

– Ты снова сбежала, – тихо, почти с упреком. – Ты снова не дождалась меня.

Я не хотела так. Я не хотела, чтобы он говорил со мной так. Лучше обжигающее равнодушие, чем шепот, скользящий по венам.

– Я никогда не обещала ждать вас.

– Поэтому ждал тебя я.

Зачем он только пришел? Зачем он только говорил со мной – так?

– Напрасно.

– Но ведь ты пришла.

– Я пришла лишь потому, что вы передали Лань Фан нож Хуаня.

– Ты знаешь, что я говорю не о сегодняшней встрече.

– Не знаю.

– Минчжу…

– Не называйте меня так, Глава Бай.

– Почему?

– У Минчжу еще нет. У Минчжу еще не вернулась.

Я опустила глаза. Это было ошибкой. Я не заметила, я упустила. Его рука уже держала мое запястье. Он уже был слишком близко. Так, что я чувствовала его тихое дыхание.

– Я не мог убить ее. Если бы мог, я бы сделал это еще до твоего появления.

– Не мог?

Если он хотел говорить об этом, пусть. Я впилась взглядом в темный лед его зрачков. Я хотела верить, что, если он соврет, я пойму, увижу. Я все еще была убеждена, что он не станет лгать мне.

– Я поклялся, что не трону ее, что бы она ни сделала.

– Кому? Главе Бай Фэну?

– Вэй-гэ.

– Он все еще защищает ее?

– Нет. Я дал ему эту клятву давно. Очень давно.

– Зачем?

– Потому что все, чего он хотел, – это покой матери.

– Если он потребовал эту клятву, значит, знал, на что она способна, и все равно…

– Чжу-эр…

– Не зови меня так.

– Чжу-эр. – Я пыталась высвободить руку, но он держал меня слишком крепко. – Мы были тогда еще детьми. Мне было пять, он лишь на год старше. Тетушка пыталась рассорить отца с Учением Ворона всеми способами. Она даже хотела пойти против него и призвала Стражей сместить Главу и назначить Вэй-гэ наследником. У нее ничего не вышло. Отец был страшно зол. Тогда брат… покалечил свою руку. Ему было всего шесть, и он не знал другого способа доказать, что никогда не пойдет против дяди. Он пришел ко мне улыбаясь. Его платье было в крови, а рука висела безжизненным грузом. Он пришел сказать мне, что теперь они перестанут ругаться и наконец-то начнут жить в мире. Он сказал мне, что всегда будет на моей стороне и не позволит никому навредить мне. Он просил меня верить ему и пообещать, что, как бы его матушка ни поступила, я сохраню ей жизнь. Я дал ему клятву, Чжу-эр.

– И ты всегда ему верил? Даже когда понял, что она пытается отравить тебя? Ты не думал, что Ду Хувэй с ней заодно?

– Нет. Вэй-гэ никогда не желал ничего, кроме покоя нашей семьи.

– Поэтому ты не дал мне рассказать? Ты пытался защитить его? От правды? Ты не хотел, чтобы он знал, что его мать и правда решилась убить тебя?

– Вэй-гэ верил, что тогда его жертвы было достаточно, чтобы она одумалась. Она клялась ему, что навсегда оставит свои попытки… К тому же, что бы она ни замыслила, меня не так просто убить. Ему незачем знать.

– Ты боялся, что ему будет больно?

– Я не хотел, чтобы он снова брал на себя ее грехи.

Я уже не смотрела на него. Мои глаза беспомощно закрылись, пытаясь спрятаться от него.

– Я позволил ему выбрать ей наказание.

Я молчала.

– Тетушка уже отправилась в Храм предков семьи Ду. Ей запрещено покидать его до самой смерти.

– Значит, она будет жить.

– Теперь ты знаешь, где ее найти.

– Ты говоришь мне это только потому, что уверен: я не отправлюсь туда и не убью ее.

– Если бы ты хотела, ты бы убила ее в тот день.

– Верно. Я бы убила ее. Но ты не дал.

– Чжу-эр, я виноват перед тобой.

– Не называй меня так!

Лучше бы я не открывала глаза. Лучше бы я не смотрела на него. Лучше бы он не смотрел на меня – так. Будто имеет право называть меня по имени. Называть меня именем той девочки, которая обожала тетушку Цзюань, которая пряталась и сбегала, но всегда возвращалась, чтобы увидеть его еще раз.

– Когда вы поняли, кто я? Тогда, на перевале? Когда я хотела напасть на людей Ворона, думая, что в том паланкине тетя и брат?

– Нет. Я узнал тебя раньше.

– Когда?

– Когда ты вышла и бросила мне вызов.

– Не может быть. Ты не мог узнать меня.

– Не мог? Почему ты решила, что я не узнаю?

– Разве я похожа на нее? Разве во мне осталось хоть что-то от той неуклюжей девочки? Ничего. Я вернулась, потому что была уверена: никто меня не узнает. Но если вы, Глава Бай, все поняли сразу, зачем притворились, что верите мне?

– Я хотел знать, почему ты выбрала прийти под именем Гао Фэнь, вместо того чтобы просто потребовать у меня правду.

– Правду можно требовать лишь от того, чьим словам ты веришь.

– Поэтому я не стал мешать тебе. Я хотел, чтобы ты убедилась, что можешь мне верить.

– Это ничего не значит, верю я или не верю. Если вы так хотите спасти тетушку Цзюань – пусть, я не стану убивать ее. В конце концов, жизнь ничего не значит. Раз Ду Хувэй сам отказался от матери, для нее это будет наказанием страшнее, чем смерть. Теперь, когда я знаю, как умер отец, а меч Трехлапого Ворона в моих руках, мне больше незачем прятаться на Горе Лотоса.

Бай Син молчал. Он молчал, но все еще удерживал меня, будто боялся, что я могу исчезнуть. Если бы я могла, я бы исчезла.

– Вернись со мной.

Его шепот коснулся моего лица. Он был слишком близко. Я могла выпить яд вместо него, но я не могла сдаться ему. Я наконец выдернула руку и поднялась. Только бы не смотреть на него. Только бы не чувствовать. Я устало опустилась у столика, где чьи-то заботливые руки оставили вино и чаши. Я наполнила одну и поднесла к губам. Мне хватило одного глотка, чтобы понять, что этим проказницам нужно устроить хорошую взбучку. Но прежде чем я успела нервно рассмеяться и выплеснуть вино на пол, Бай Син отнял чашу. Я удивленно смотрела на него, с ужасом понимая, что он допивает вино.