– Ты раскормишь его, и он отправится на соревнования для пони. – Отец, подойдя, протягивает Рею морковку. Обвинение выглядело бы внушительнее без довольного чваканья моего коня. – Пошли есть. Работы еще достаточно. Успеешь побездельничать вечером. Осталось потерпеть совсем немного.

– Ага, пару тысяч лопат земли, – говорю так тихо, что сам себя не слышу. Не люблю перечить отцу: он ведь старается устроить наше будущее, как у меня хватает наглости жаловаться? – На обед бобы?

– И на ужин тоже.

Ответ отца не удивляет и уже даже не расстраивает. Кто знает, если у меня будет четверо детей и ранчо, как я буду думать о бобах? Пока я вновь не упорхнул куда-то далеко в своих размышлениях, Патриция тянет меня за руку, зовя присесть. Все закрывают глаза, и отец начинает читать молитву. Забавно, но в эту минуту думать не получается. В моей голове ничего связанного с религией не задерживается.

А потом начинается битва.

На ранчо шестьдесят три индейки по шесть килограмм в среднем, а я сейчас кинусь на Джейдена с ножом за последний кусок. Сестра смотрит на нас как на умалишенных, размеренно пережевывая морковь. К сожалению, у Патриции проблемы с кожей. Она почти не ест сладкое, соленое и мясо, иначе на ее бледном, завораживающе красивом лице, как грибы после дождя, вскакивают угри. А Хантер просто-напросто адекватный. В итоге последний кусок забирает отец, беспощадно бросая нас в бездну с бобами и другими тушеными овощами. Но даже это не в силах испортить чувство тепла и уюта. Я люблю свою семью. Всех без исключения.

Вскоре на одеяле остаются недоеденные бобы, братья идут проверить кобыл, а отец решает вздремнуть.

– Забавно, братец…

Тихий голос сестры заставляет отвлечься от созерцания ручья и мерцающего на водной глади солнца.

– Даже не улыбаясь, ты выглядишь, как самый счастливый человек на земле. Словно своими глазами видел рождения каждого листка на этих кленах, провожал луга в осень, дрожал от холода, купаясь в горной речке по весне, бросал вызов грозам. И все равно, как в первый раз, смотришь на обыкновенный ручей.

От слов сестры ведет голову, как от бурбона.

– Что? Думаешь, только ты любуешься всем вокруг? – Она замолкает на мгновение. – Смотреть на влюбленного человека так же приятно, как и на любимого. Я восхищаюсь тобой, Франческо Дюран – дитя не отца своего и матери, а бескрайних долин.

Сложно будет выдать Патрицию замуж. Отец не раз говорил об этом, но, возможно, я впервые понял почему. Мужчины не любят, когда женщины умнее, тверже и рукастее их. Им по неведомым законам вручили жезл правления и, казалось бы, талант ко всему. Какая глупость. За прекрасным ликом Патриции, обрамленным длинными каштановыми волосами с вплетенными в них цветами, за ее стройным станом скрываются острый разум и язык поэта. Моя сестра играет роль хранительницы очага, нежной сказочной девушки. Знаем ли мы, кто она на самом деле? Не один мужчина уже приходил к нам в дом с предложением руки и сердца, но отчего-то ни Патриция, ни отец не в восторге от кандидатов и их даров. Сестра хочет любви, а отец не намерен отпускать единственную дочь не пойми с кем.

– Просто я люблю наше ранчо. – Но просто ли? На этот вопрос я ответа не знаю. – Одному Богу известно, что бы случилось, родись я на восточном побережье. Кричал бы на площадях, зазывая покупать овощи, подметал бы улицы, гонял бы крыс по забегаловкам?

Сестра улыбается, и я отвечаю тем же. Какая она красивая.

– Вместо этого я копаю тут и там в поиске, хм… золота.

– Не бурчи, братец, пошли лучше покопаем на холме, бери лопату и свое сито! – Она хлопает меня по плечу. Ничего не остается, кроме как застонать и пойти вслед за ней. Братья лишь качают головами и продолжают что-то обсуждать вдалеке.

Рей, заметив, что мы куда-то идем, решает составить нам компанию. Холм совсем невысокий, однако с него открывается вид на ручей, долину, отвесные скалы и дорогу. И почти сразу мы замечаем впереди нечто странное.

На моей памяти только дважды на дороге появлялись путники и, как правило, это были знакомые нам люди, которые покидали город. В этот раз вереница где-то из десяти повозок тянется в нашу сторону и исчезает еще за одним холмом. Интересно, по какому такому случаю к нам едут гости? Ничего не понимаю…

Какое-то время мы наблюдаем за неожиданным караваном, а потом Рей решает толкнуть меня головой. Пока я отчитываю его за настырность, Патриция все так же мрачно вглядывается в клубы пыли на дороге. Она не любит перемены в жизни.

– Может, какие переселенцы после войны? Неудивительно, страна выросла… на целый штат. – Я невесомо касаюсь ее плеча правой рукой, а левой отвожу морду Рея в сторону. – Не переживай, сестренка. Как пришли, так и уйдут. Скоро же сентябрь.

– Каждый год одно и тоже, – тревожно бросает она. – Ладно, Франческо, начинай копать!

Быстро она взяла себя в руки. А жаль, я думал посмаковать вид, облокотившись на лопату, но нет же – копать!

– Давай, не знаю, под тем деревом? – предлагает сестра.

– Да какая к черту разница, под каким? Ни под ним, ни по другим нет золота!

Молодой кустарник стал жертвой рокового взгляда Патриции. Решив пожалеть его, я набрасываю пару лопат черной земли ей в сито, потом себе, и наконец, дружно пыхтя и причитая, мы спускаемся обратно к реке. Ну почему золото нельзя соскребать со стен, а вечно нужно возиться в воде? Ходить туда-сюда довольно тяжело, поэтому я поглядываю на сестру и стараюсь нагружать ее поменьше.

Солнце клонится к западу, и прямые лучи уже не пекут голову. Я даже подумываю надеть рубашку. Вода ледяная, сито полно камней. Улов настоящих золотоискателей! Отец продолжает спать, пока мы с сестрой воплощаем его мечты. Даже Хантер с Джейденом присоединились, роются в иле вдоль по ручью. Мы с Патрицией просто не можем усидеть на месте, нам нравится иногда взбираться на вершину холма. Но я дал себе обещание бросить сито в ближайший куст, как только небо хоть немного окрасится в закатные цвета. Рею не понравилось бегать туда-сюда, а вот топтаться на наших лунках в земле – очень даже. Так проходит еще пара часов.

Мы спускаемся в последний раз, когда отец машет нам, вероятно, призывая прекратить работу.

– После такого дня уже никуда не хочется: ни в салун, ни гулять, ни есть, только спать. – Я в сотый раз вытираю пот со лба и перевожу взгляд на сестру.

Она домывает свое сито, когда я «случайно» опрокидываю свое в ручей.

– Патриция, бросай эту ерунду и поехали домой. У тебя второе дыхание?

– Иди, я домою и приду! – кричит она, не отвлекаясь от своего интереснейшего занятия.

Махнув рукой на упрямицу, я иду к отцу: пора перевести дух. Джейден, к примеру, дрыхнет без задних ног, пока Хантер доедает бобы. На что только не толкает жизнь уставших людей. Я, скривившись, сажусь рядом, но от угощения отказываюсь. И вот то, о чем я говорил. Четыре мужика, два с половиной из которых в сознании, бездельничают, пока хрупкая девушка промывает землю! Я кожей чувствую, как отцу стыдно за нас, а ушами слышу беззаботный храп Джейдена. Может, он решил последовать собственному совету? Так или иначе, первым сдаюсь я, когда вижу, как сестра направляется не к нам, а вверх по холму. Сумасшедшая.

– Патриция! А ну живо возвращайся, пока мы не бросили тебя здесь!

Кажется, ее недовольный стон слышит вся долина. Вон пара птиц, испугавшись, взлетели. Сейчас кто-то настучит этим самым ситом мне по голове.

– Ну вы, мальчики, и слабаки!

Никто не решается с ней спорить. Вместо бесполезных склок мы бодро оттаскиваем Джейдена за ноги на траву и собираем вещи. Какой бы сильной ни хотела казаться сестра, я вижу: она тоже измотана и вот-вот уснет на ходу.

– Патриция, иди-ка ты в повозку. – Я пытаюсь вразумить сестру, но она лишь зевает и начинает таскать тарелки. – Упрямства, как в баране.

– Я все слышу!

Наконец мы кое-как укладываем вещи и запрягаем кобыл. Я свистом подзываю Рея; он, надо заметить, уже не так резво скачет к нам. Джейден и Хантер к тому времени забились в угол повозки и заснули, не успел отец стегануть лошадей. До дома ехать не меньше часа, и каждый пытается скоротать его с пользой.

Патриция сидит на краю повозки и болтает ногами. Хочется присоединиться к ней, но тело против еще одного испытания. А жаль! Закатные лучи уже ласкают изумрудную траву, а летний ветер, наполненный пыльцой луговых цветов, добавляет волшебства последним минутам дня.

Я дергаюсь, пытаясь еще раз встать, но усталость сильнее меня. Родная земля горит, реки наливаются алой кровью, и все это происходит без меня, а вот Патриция, переполненная упрямством, прощается взглядом с горами. Секунда перед кромешной тьмой окрашивается странным сиянием, исходящим от руки сестры.

Что это, задаюсь я вопросом.

А потом тьма.

* * *

Конечно же, вернувшись домой, мы никуда не пошли: ни в город, ни ужинать, ни мыться. Сразу, как есть, разбрелись по комнатам и уснули. Отцу пришлось таскать нас за волосы, чтобы растормошить после дороги и заставить отвести кобыл и Рея в стойла, подкинуть всей скотине сена и налить воды. А ведь мы знали, на что шли, соглашаясь ехать за золотом. Ни о каких гулянках речи быть и не могло после бессмысленного старательства. Однако, наученные горьким опытом, мы хоть выбили себе пару выходных. Правильнее сказать, полтора дня, потому что сегодня, я уверен, никто не выползет из спален раньше одиннадцати.

Теперь наглое солнце пытается разбудить меня изо всех сил. Не найдя спасения, я продираю глаза и в первый миг не понимаю, где я и как здесь очутился. Я поднимаюсь на локтях и оглядываю комнату. Вещи разбросаны, от меня пахнет лошадьми и землей – не самый приятный аромат. Срочно нужно смыть с себя грязь в первой попавшейся бочке, иначе я погибну прямо в своей кровати или какая-нибудь обозленная прачка задушит меня простыней. Купаться в озере – конечно, перебор, но и ходить со слоем грязи в два пальца – тоже.

Я аккуратно, чтобы не разбудить весь дом, выбираюсь из кровати и в одном нижнем белье спускаюсь на первый этаж. Никого, будто все вымерли, даже прислуги нет. Идея оседлать Рея и съездить в город одному кажется все более соблазнительной. Рей, вероятно, жаждет поскакать галопом, но моя спина не настроена сегодня на что-то быстрее легкой рыси. Я хочу узнать последние новости в «Черной кобыле», одном из моих любимых салунов. Если вы найдете в нашем штате или в любом другом название, не связанное с лошадями, золотом или Америкой, обязательно позовите меня. Главный плюс «Черной кобылы» – дочь хозяев, Элис. Симпатичная девушка, с которой всегда можно поговорить по душам. Она сочетает в себе красоту и мягкий нрав. Отец с матерью заставляют ее стоять на разливе, хотя мне-то известно, как ей хочется заниматься садом. Но ты или протираешь стаканы, или полощешь грязные простыни. И не исключено, что мои… Поэтому увольте!

Я заворачиваю за угол нашего поистине огромного дома и чуть не падаю замертво от страха. В одной из бочек на заднем дворе сидит Хантер.

– Земля обетованная! Ты чего здесь забыл?! – выпаливаю я, недоуменно его разглядывая. – Напугал до смерти! Где все?! Овцы вышли из загона и сожрали Джейдена?

– Овцы любят Джейдена… Он свой среди своих. – Хантер зевает. Он в воде почти полностью, чуть видны лишь его плечи, а волосы уже подсохли. – Отец на поле. Думаю, он испытывает чувство вины за то, что проспал вчера весь день. Патриция с Джейденом уехали в город. Они пытались достучаться до тебя и, видимо, не смогли разбудить. Так что тебе придется забраться на Рея верхом, повозка у них.

– Одна повозка на огромное ранчо. – Я фыркаю, снимаю нижнее белье и залезаю в бочку. Вода прохладная, поэтому легкая дымка сна слетает в ту же секунду. – Ничего страшного. Я собирался поехать на Рее и выкроить себе любимому хоть пару часов тишины. Почему ты остался дома?

– По той же самой причине, по который ты отправишься на Рее.

Насколько же Хантер чувствительный, прямолинейный и закрытый. Он редко выражает эмоции, но, как правило, делает это доходчиво. Вот и сейчас меня попросили замолчать. Благо я прекрасно умею прикидываться дурачком!