– А ты вообще кто такой? – взвился Фил. – Ты кто такой, чтобы мне, своему создателю, прекословить? Чтобы мне, своему творцу, грубить? Чтобы меня, своего демиурга, поправлять? Ты меня не уважаешь, да? Вы все меня не уважаете! Но вы еще не знаете меня с плохой стороны! Вы еще узнаете меня с плохой стороны, и мало вам не покажется! Я вам тут такое устрою, что вообще… Короче, отправляйте меня обратно, я вам больше ни слова не скажу.

– Он пьян, – констатировал стрелок, наблюдая за усевшимся на землю творцом. – Даже если что и скажет, можно ли будет верить его словам?

– Настали такие времена, что вообще никому верить нельзя, – сказал Горлогориус.

Филу наскучило сидеть. Осознав, что никто не собирается отправлять его обратно на пляж прямо сейчас, он свернулся калачиком прямо на глазах у изумленной публики. Минуты две он бормотал обидные для присутствующих слова, а потом захрапел.

– Зашибись, – сказал Гарри. – Вы ему доверяете? Знает ли он, о чем говорит?

– Он говорил о серпе и молоте. Это очень похоже на правду, – сказал Горлогориус. – Так что, скорее всего, это и есть правда. Но пока он дрыхнет, мы все равно не можем узнать о седьмом ключе и нам нечем заняться.

– Тогда я тоже спать пошел, – сказал Гарри.

– Минуточку, молодой человек, – сказал Горлогориус. – Когда я говорю «мы», я имею в виду себя. Ты, Гарри, в понятие «мы» не входишь. Тебе есть чем заняться.

– Например? – уточнил Гарри, предчувствуя худшее.

– Ты можешь паковать вещи. С утра вы с Джеком отправляетесь на поиски ключа.

– Которого? – спросил Джек.

– Над этим мы еще подумаем, – пообещал Горлогориус. – Да, и помогите нам затащить этого типа в спальню. Негоже творцу на траве валяться. Еще простудится.

– А разве его из пентаграммы выносить можно? – удивился Гарри.

– Можно, – сказал Горлогориус. – Хотя, если хочешь, можешь на всякий случай вокруг всей своей башни пентаграмму начертать. И факелов понаставить.

– Спасибо, обойдусь, – буркнул Гарри.

Он взял Фила за правую руку, стрелок – за левую, и под чутким контролем Горлогориуса они потащили создателя в спальню.

Мэнни тревожился.

Нервозность у волшебников выражается по-разному. Некоторые творят бессмысленные заклинания, некоторые чисто машинально превращают окружающих в лягушек, типы вроде Горлогориуса поражают всех молниями, а Мэнни насвистывал.

– Как-то все это неправильно, – сказал он, когда Горлогориус попросил его заткнуться.

– Что именно?

– Осталось три ключа и совсем мало времени. Правильнее всего было бы отправить в путь три команды – по одной на каждый ключ. А еще лучше – шесть – по две на каждый ключ. А еще лучше – девять…

– Я тебя понял, – сказал Горлогориус. – Проблема в том, что о третьем ключе нам пока ничего не известно.

– Все ты врешь, – сказал Мэнни. – Про третий ключ ты с самого начала что-то знаешь. Ты же сам настаивал, что для его поисков нам обязательно нужен стрелок.

– Я только знаю, что без стрелка добыть седьмой ключ невозможно, – сказал Горлогориус. – Но конкретной информации у меня нет.

– Тогда откуда ты знаешь, что без стрелка седьмой ключ добыть невозможно?

– Видение у меня было, – огрызнулся Горлогориус. – Если бы я знал, где этот седьмой ключ, то давно бы уже за ним кого-нибудь отправил.

– Даже несмотря на то, что седьмой ключ можно добыть только после шести остальных?

– Кто это сказал? – насторожился Горлогориус.

– Творец. Минут пятнадцать назад.

– Сопляк он, а не творец, – сказал Горлогориус. – Пятнадцати прожитых в нашем мире минут достаточно для осознания того факта, что этот творец ничего не смыслит в создании вселенных. Сплошные заимствования…

– О чем ты? – не понял Мэнни. – И с чем ты можешь сравнивать? Разве ты бывал в других вселенных?

– А если и бывал? – спросил Горлогориус.

– Это – абсурд, – сказал Мэнни. – Можно путешествовать между мирами, созданными одним творцом, но на территорию чужой вселенной проникнуть нельзя.

– Не существует невозможного ни в этом мире, ни в каком-либо другом, – сказал Горлогориус. – Существуют только неправильные подходы к решению проблем.

– А ты, значит, обладаешь единственно верным подходом? – уточнил Мэнни.

– Возможно, не единственным, – сказал Горлогориус. – Но верным.

– Куда пошлем наших ребят? – Мэнни предпочел сменить тему, ибо переспорить Горлогориуса еще никому не удавалось. – За Серпом или за Молотом? Я предпочел бы выбрать им задание полегче, а то в прошлый раз им сильно досталось.

– И еще достанется, – уверенно сказал Горлогориус. – Нельзя спасти вселенную, не пролив своей и чужой крови.

– Неужели Вселенная так кровожадна? – поразился Мэнни. Он тоже был старым и опытным магом, но не стеснялся задавать вопросы. Даже многочисленные недоброжелатели Горлогориуса признавали, что в вопросах об устройстве мироздания равных могущественному магу нет.

– Вселенная не кровожадна, но существуют определенные правила, – сказал Горлогориус. – Молот и Серп, гномы и друиды… И никто не отдаст артефакт просто так. Даже я не знаю, с кем проще иметь дело.

– И что предлагаешь? Монетку кинуть?

– Можно и монетку, – неожиданно легко согласился Горлогориус. – Положимся, так сказать, на волю судьбы. У тебя мелочь есть?

– Нет. Зачем волшебнику мелочь? – удивился Мэнни. – Старшие волшебники вообще не носят с собой денег. Да и зачем нагружать карманы, если все, что тебе нужно, ты можешь либо сотворить с помощью магии, либо получить в дар от обычного населения, либо отобрать у младших волшебников?

– Мелочь необходима волшебнику, чтобы принимать особо сложные решения, – сказал Горлогориус, вытаскивая из кармана серебряный доллар. – Орел или решка?

– Решка – это что? Гномы или друиды?

– Мне без разницы. Решай сам.

– Решка – друиды.

– Чудесно, – сказал Горлогориус Он подбросил и ловко поймал монетку. – Орел.

– Значит, Гарри и стрелок отправятся к гномам?

– Да.

– А Негоро и компании ты поручишь разобраться с друидами?

– Наверное, так, – сказал Горлогориус. – Только ведь они всей компанией не попрутся, одного Реджинальда пошлют.

– Жалко, – сказал Мэнни.

– Кого жалко?

– Друидов жалко, – сказал Мэнни. – Реджинальд показал, что владеет конструктивным подходом к разрешению кризисных ситуаций. Один только эпизод с котом да Винчи, на которого он Цербера натравил, многого стоит.

– Но кого он может натравить на друидов? – спросил Горлогориус. – Энтов? Профсоюз дровосеков?

– По мне, так пусть хоть муми-троллей натравливает, – сказал Мэнни. – Кстати о натравливании… Ты уже придумал, как ты собираешься решать вопрос с драконом?

– О да, – сказал Горлогориус. – Обитают в одном из миров брутальные личности, которым рыцарями Круглого стола закусить – что чарку водки выпить. И вопросов они задавать не будут. А если и будут, то я на их вопросы отвечать не намерен.

– Клянусь Ярилой, до чего же мне все это надоело, – пробормотал Илья Муромец, окуная голову в кадку с холодной водой. Освежившись, он попутно сделал несколько могучих глотков, осушив кадку примерно на треть, и только после этого вытащил голову на свежий воздух.

– Что-то ты сегодня неважно выглядишь, старшой, – заметил Алеша Попович.

– И погуляли-то самую малость, – согласился Доб-рыня Никитич. – Глянь, все дома целые, колодец невредим, и даже люди не разбежались.

– Наверное, я просто старею, – сказал Илья Муромец. – Не приносят мне былого удовлетворения забавы богатырские.

– Тревожный симптомчик, – сказал Алеша. – Ведет к полной импотенции. Сначала тебе забавы богатырские удовлетворения не приносят, потом девки красные… Потом, глядишь, и не богатырь ты уж вовсе, а старец с бородою седою…

– Поговори у меня, – сказал Муромец. – Я все же не настолько стар, чтобы одной левой тебе не навалять.

– Прости, старшой, – сдал назад Алеша. – Это же я шуткую просто…

– За базаром следи, щегол, – сказал Муромец. Он отыскал в высокой траве свои сапоги, уселся на землю и принялся обуваться, сдабривая процесс богатырским кряхтением.

– Что-то тихо в последнее время, – сказал Алеша. – С тех пор как Бессмертный ласты склеил, ничего интересного не происходит. Хазары не балуют, татары с печенегами вообще на нашу землю носа не кажут, разбойников, и тех переловили. Даже Лихо Одноглазое по лесам не шастает. Делать нам нечего, потому и бухаем. Скоро вообще свихнемся от тоски.

– Кому тоска, а кому приятное разнообразие, – сказал Добрыня. – Мало мы народу перебили, что ли? Годами из седла не вылезали, под открытым небом спали, несбалансированной пищей питались… Почему бы и не отдохнуть пару недель? Тем более что с нашим везением скоро какое-нибудь новое чудище объявится, истребляй его потом…

– Работа у нас такая, – строго сказал Муромец. – Не нравится, иди в бояре. Или рюмочную открой, всегда при бухле будешь.

– Рюмочную ему нельзя, – сказал Алеша. – Стоит только богатырю обзавестись собственной рюмочной, он тут же спивается. Были прецеденты.

– Молодой ты еще, Леха, – сказал Добрыня. – Ничего ты в этой жизни не понимаешь.

– Ты много понимаешь, – огрызнулся Алеша.

– Цыц, – сказал Муромец. Выработанное за долгие годы богатырской службы чутье подсказывало ему, что грядет что-то очень важное. – У меня такое чувство, будто за нами кто-то наблюдает.

– Нет тут никого, – неуверенно сказал Алеша, оглядываясь по сторонам. – В смысле, народу вокруг полно, но это местные, деревенские. Им за нами наблюдать на фиг не нужно.

– А я старшому верю, – сказал Добрыня. – Хотя сам ничего такого не чувствую.

– И правильно делаешь, что веришь, – объявил Горлогориус, появляясь из столба фиолетового пламени. – Предчувствия вашего старшого не обманули.

– Кто это тут нарисовался? – спросил Алеша. С виду Горлогориус был похож на мудрого старца, коих в Триодиннадцатом царстве водилось в избытке. Седые волосы, длинная борода, посох с нехилым набалдашником… Только вместо обычной домотканой рубахи на Горлогориусе была надета вычурная мантия, расшитая золотыми драконами, серебрёными грифонами и изумрудными единорогами. – Ты чьих будешь, отец?

– Я сам по себе, сынок, – отрезал Горлогориус. – И вообще, тебя мама не учила, что старшим грубить невежливо?

– Да я… да моя мама… – взвился Алеша.

– Охолони, – сказал ему Муромец. – Дай умным людям поговорить.

– Очень правильное решение, Илья, – одобрил Горлогориус. Алеша заткнулся.

– А ведь я тебя помню, – сказал Муромец. – Ты – мудрец чужестранный с именем причудливым. Ты яйцо Кащеево Рыжему отдал. Горлодериус, по-моему.

– Горлогориус Хруподианис, – поправил его старый волшебник.

– Зачем пожаловал, Горлогориус Хруподианович? – поинтересовался Муромец.

– По ваши души, разумеется, – сказал Горлогориус. – У меня к вам есть небольшое поручение.

– А ты его с князем согласовал? – поинтересовался Муромец. – Мы люди государственные, без позволения князя частные поручения выполнять не могём.

– Вот документ от Владимира Верный Путь, – сказал Горлогориус, протягивая Муромцу свежую берестяную грамоту. – С его подписью и княжеской печатью, как положено. Доволен?

– Доволен, – сказал Муромец, ознакомившись с документом. – У нас тут в последнее время тихо, можем и на стороне поработать. Чего требуется-то? Истреблять кого будем?

– Боюсь, не без этого, – сказал Горлогориус. – Хотя основная ваша функция заключается в защите.

– Город оборонять надо или государство какое? – поинтересовался Добрыня.

– Я гляжу, вы на мелочи не размениваетесь, – сказал Горлогориус. – Но на этот раз придется вам умерить свой пыл. Я отправлю вас в чужую страну, и там вы будете защищать одного парня по имени Бозел.

– От кого? – спросил Муромец.

– От ваших зарубежных коллег, – ответил Горлогориус. – Вы когда-нибудь о рыцарях слышали?

– Слыхали, – сказал Алеша. – Они такие же, как мы. Только у них головы железные.

– И приставки перед именами какие-то чудные, – сказал Добрыня. – Типа «сыр». Или не «сыр», но как-то очень похоже.