– Прошу прощения, ваша честь, однако не всегда убийца является врагом. Преступником может стать немилый сердцу девушки поклонник, завистливый друг, даже человек, который восхищался ею втайне, но вбил себе в голову, что его обязательно отвергнут. – Заметив на лбу судьи скептическую складку, я добавил: – Мне не раз приходилось сталкиваться с подобными случаями.

– Что ж, – фыркнул Альберт, – Роуз не из тех, кто заигрывает с мужчинами, и никогда не совершала поступков, способных подтолкнуть кого-то к насилию.

– Хорошо. Что можете сказать о ее друзьях и подругах? Кому Роуз доверилась бы, случись ей испугаться или встревожиться?

– С чего бы ей пугаться или тревожиться? – пренебрежительно махнул рукой судья.

Решив изменить подход, я вытащил карандаш с записной книжкой и открыл ее на чистой странице.

– Начнем со вчерашнего вечера. Роуз была дома?

– Я уже говорил вашему начальнику, Винсенту: дочь выезжала к лорду Харви. Из дома она вышла около двух часов в сопровождении Люси – нужно было подготовиться и одеться. Сами знаете, сколько времени подобные процедуры занимают у молодых леди.

Я – не юная леди; у меня нет ни сестер, ни знакомых женщин, посещающих светские приемы, так что слова судьи оказались для меня пустым звуком. Переспрашивать я не стал, лишь уточнил:

– Люси – вторая ваша дочь?

– Служанка, – хмуро ответил Альберт.

Я приободрился, услышав, что Роуз уехала не одна, и сделал себе пометку: после разговора с судьей поговорить с Люси.

– Как долго она у вас служит?

– Шесть лет. Появилась с блестящими рекомендациями от прежних хозяев. – Альберт покачал головой. – У них с дочерью были прекрасные отношения.

Все как обычно…

– Во сколько начался бал?

– В девять вечера подали ужин, затем начались танцы. – Судья потер рукой кожаный подлокотник. – Роуз осталась в гостях на ночь. Возвращаться домой – целое дело, а так у них с подругами всегда есть время посплетничать.

Судья говорил о дочери, словно та была еще жива, и я, отметив это, не стал его поправлять.

– Дочь лорда Харви – близкая подруга Роуз?

– Да. Ее зовут Эдит, она – младшая дочь. Старшая у них не замужем, недавно уехала на год за границу.

– Понятно, – пробормотал я, записав имя в блокнот. – А Люси домой вернулась?

– К ужину, – кивнул Альберт. – Сказала, что помогла Роуз нарядиться.

– Ваша дочь помолвлена?

– Нет. Впрочем, в поклонниках недостатка она не испытывает. Молодые люди выстраиваются в очередь, чтобы их внесли в бальную карточку Роуз, присылают ей дурацкие букеты…

В голосе судьи зазвучали нотки заботливого родителя, и вдруг он осекся, уронив руку, и сразу осунулся. Вспомнил, что опекать больше некого. Пусть помолчит. Мгновенное осознание смерти дочери – лишь первое из испытаний, которые отцу предстоит выдержать в течение нескольких следующих недель.

– Вы говорили о большом количестве поклонников, – наконец нарушил тишину я.

Альберт уставился в камин; пламя бросало отблески на его лицо.

– Ее мать наверняка припомнит несколько имен. Правда, сейчас она вне себя от горя – не стоит ее беспокоить.

– У вас есть еще дети?

– Двое сыновей – Хью и Питер. Оба студенты.

Выражение лица судьи вновь изменилось. Вспомнил, что придется и сыновьям сообщить о смерти сестры…

– Когда они приезжали домой последний раз?

– Уверен, что вы не подозреваете мальчиков! – метнул на меня тяжелый взгляд Альберт.

– Разумеется, нет, однако она могла доверить братьям нечто…

– Они с самого Рождества в университете. Так что – нет.

Он отвлекся на треснувшее в камине полено и вновь потер подлокотник. Должно быть, привычка: кожа в этом месте выглядит истертой.

Пожалуй, наступил подходящий момент предъявить собеседнику фотографию из медальона, однако я пока оставил ее в кармане, надеясь, что молодого человека опознает служанка. К тому же, если судья не подозревает о существовании медальона – скорее всего, ничего не знает и о поклоннике Роуз, с которым мне хотелось пообщаться, пока это не сделал ее отец.

– Значила ли Темза что-то особенное для вашей дочери или для всей семьи?

– Темза? – Судья отвел взгляд от камина.

– Странно, что Роуз нашли в лодке.

У меня в голове зазвучали слова сержанта Коннела, что девушка, мол, сплавлялась наподобие груза.

– Не могу припомнить ничего в этом роде, – сказал сбитый с толку Альберт. – Ну, конечно, реку она видела – хотя на что там смотреть?

– Возможно, кто-то из ваших родственников торгует или, например, вкладывает деньги в предприятия, имеющие склады в районе верфей?

– Таких у нас нет. – Судья оперся тяжелым локтем о подлокотник, оставив на нем вмятину, и потер лоб. – Я сразу подумал о собственных делах, о приговорах, которые могли кого-то привести в ярость. Однако последние несколько месяцев я вел совершенно рядовые процессы, и все решения были вполне разумны. – Он вдруг поднял руку. – Хотя… если кто-то из подсудимых посчитал, что с ним обошлись несправедливо, в первую очередь такой человек постарался бы причинить вред именно мне или моим клеркам. Мы-то ведь на виду, если на то пошло.

– Приходилось ли вам за последние несколько лет вести процессы, связанные с Темзой – скажем, в отношении работающих на ней компаний?

– Ну, если хорошенько покопаться, – поднял брови судья, – то не меньше четверти дел так или иначе связаны с рекой. Склады, судоходные компании, товары, почта, профсоюзы, налоги…

– Какое-то из них могло вызвать особое озлобление против вас?

Судья задумался и наконец сказал:

– Был в прошлом году один процесс против чайной компании…

Порой случается, что в самом начале расследования фигурирует возможный мотив, который невольно затмевает все остальное, и я всегда старался не попасться на этот крючок. А вот теперь не удержался и попросил меня просветить.

– Наверняка вы слышали о законе, посвященном качеству пищи и медикаментов, – начал Альберт.

– Да, разумеется.

– Так вот, в прошлом году чайную компанию «Желтая звезда» обвинили в том, что она подмешивает в чай посторонние вещества. Согласно новому закону компанию признали виновной и оштрафовали. «Желтая звезда» заявила, что подобное произошло всего лишь с одной партией, и то без их ведома. Якобы таможенных инспекторов кто-то подкупил, чтобы те выехали с проверкой именно в этот конкретный день. – Судья покачал головой. – Так или иначе, еще до судебного заседания поговаривали, что компания разбавляет чай рубленым листом боярышника, подмешивая для веса песок. В конечном счете «Желтой звезде» пришлось понести ответственность за качество продукции на собственных складах.

– Когда состоялся процесс? – уточнил я, сделав пометку в блокноте.

– В сентябре прошлого года. В начале сентября, – ответил Альберт, почесав в затылке.

– Больше никаких громких дел не припоминаете?

В камине снова щелкнуло полено, и судья невольно вздрогнул.

– Мне нужно подумать.

В дверь постучали, и в кабинет просунула голову служанка.

– Прошу прощения, ваша честь, миссис Альберт просит вас срочно зайти в ее комнату.

Мы одновременно поднялись.

– Сообщайте мне, что вам потребуется, – отрывисто бросил судья. – Деньги, факты – все что угодно, только найдите того, кто это сделал. Мы не успокоимся, пока не узнаем.

Он быстро прошел мимо и был уже у двери, когда я решил напомнить, что хотел бы поговорить с Люси.

Обернувшись, судья прищурился, словно раздумывая, какой ущерб его дому нанесет подобный разговор, и все же кивнул.

– Мэри, проводите инспектора в гостиную и пригласите Люси.

Дверь захлопнулась, и я остался наедине с испуганной и, видимо, недавно плакавшей Мэри.

– Наверное, это ужасное событие для всех домочадцев.

– Такое несчастье… – прошептала служанка, провела меня в соседнюю комнату и присела в реверансе.

Огня в гостиной не зажигали, и я поежился, пожалев, что не удалось остаться в кабинете. Конечно же, судья не желал, чтобы кто-то рылся в его бумагах. Я продрог и проголодался – с утра перехватил лишь пару бутербродов с маслом.

Все на свете отдал бы за чашку горячего кофе.

– Вы хотели меня видеть? – раздался голос за спиной.

М-да, не слишком привлекательна. Лет тридцати, вес средний, квадратная челюсть. Острый носик, волосы серые, как у мышки. Лицо напряженное.

Люси подошла ближе, и, присмотревшись, я заметил красивые серые глаза, опушенные темными ресницами. Служанка задумчиво меня изучила, и я с облегчением понял, что она далеко не глупа. Пожалуй, от Люси будет толк, надо лишь завоевать ее доверие.

– Вы Люси?

– Люси Марлинг.

– Инспектор Корраван, – представился я, закрыв за ней дверь. – Давайте присядем, – возможно, мне понадобится кое-что записать.

Мы подошли к креслам у холодного камина, и Люси долго усаживалась, оправляя юбки. Наверняка ее уволят, так как сестер у Роуз не было, – стало быть, Люси придется искать другое место, для чего потребуется хорошая рекомендация от Альбертов. Правду она мне расскажет лишь при условии, что слова ее не дойдут до ушей судьи и его супруги.

Моя вступительная речь ничем не отличалась от десятков других таких же речей.

– В подобных случаях семья и подруги в первую очередь озабочены тем, чтобы защитить память покойной, и причиной тому – любовь и привязанность. – Я привычно поднял руку, предупреждая протест собеседницы. – Это вполне понятное мне побуждение. Тем не менее, порой забывают рассказать об особенностях характера или привычках погибшего человека, а именно такие подробности и помогают больше всего. К сожалению, чаще всего они всплывают слишком поздно. – Сделав паузу, я продолжил: – Например, два года назад пропал состоятельный молодой джентльмен. Через три дня его нашли убитым в Уайтчепеле. Что стоило его друзьям сообщить, что бедняга посещал боксерский клуб? Мы знали бы, где искать пропавшего, и вполне могли найти его живым.

Глаза Люси расширились, и мне пришлось поспешно добавить:

– Естественно, я не о том, что мисс Альберт захаживала в боксерский клуб.

Служанка промолчала, внимательно изучая каминную полку, словно вдруг обнаружила там непорядок.

– Мисс Марлинг? – окликнул ее я.

Люси перевела глаза на меня. Как ни странно, ее взгляд, отвлекшийся от каминной полки, был полностью сосредоточен.

– Ваши слова не будут преданы огласке, – заверил я. – Честность не выйдет вам боком. Однако если станет известно, что вы скрыли важные факты…

– Я все прекрасно понимаю, – слегка покраснев, с упреком сказала служанка. – Конечно, я вам помогу.

– Насколько подсказывает мне опыт, горничные частенько многое знают о своих госпожах – например, о частной переписке, о пристрастии к спиртному или о недавней ссоре с ближайшей подругой.

Люси нарочито отвела взгляд в сторону, покосилась на меня, и вновь упорно уставилась мне за спину. Пришлось повернуться в кресле: что ее так заинтересовало? Ничего там особенного не было – лишь элегантная металлическая решетка над камином.

Обернулся я вовремя. Служанка, тяжело вздохнув, кивнула.

– Пожалуйста, что вы хотели бы услышать, мистер?..

– Корраван.

– Это из латыни, что-то вроде вороны?

– Нет-нет, – поправил ее я, продиктовав свою фамилию по буквам. – Мое имя происходит от гэльского О'Корра Бан. Довольно распространенная фамилия в графстве Арма.

– Моя мать тоже из Северной Ирландии, родилась в Данганноне, – приподняв уголки губ в легкой улыбке, сообщила Люси.

Значит, наша с ней историческая родина – недалеко от Белфаста, в двенадцати часах езды от Лох-Ней.

Я решил выдержать короткую паузу, дабы не показаться бестактным. Следовало направить разговор в нужное русло, но Люси, запустив руку в мешочек на поясе платья, меня опередила:

– Пожалуйста, не убирайте блокнот. Многие вещи лучше вспоминаются, когда пишешь.

Из мешочка появился карандаш, и служанка протянула руку за моей записной книжкой.