– Спрятать надо. Вот мужики очухаются, за избушкой его закопают.

– Слушай, может, лучше все так оставить? Подумай сама: кто-то однажды все равно к старику наведается. Найдет труп, подумает, что сам помер. Упал от сердечного приступа, например, и убился. К тому времени он сгниет уже.

– А вдруг слишком скоро найдут, а он весь избитый? Нет уж, так нельзя оставлять, – возразила Даша, отхлебывая самогон. В бутылке оставалось не больше четверти.

– Зато, если найдут его, закопанного в землю, тогда вопросы возникнут: – а кто его хоронил, если он один живет, и вокруг ни души? И почему нет ни гроба, ни креста? Поймут, что тело прятали, – тревожно прошептала Люда и глотнула еще горячительного.

– Да кто его в земле-то найдет? – фыркнула Даша.

– Мало ли…

– Не найдет. Поглубже закопают.

– Может, лучше его в озеро бросить, а? – оживилась вдруг Люда, осененная, как ей казалось, блестящей идеей. – Тут от входной двери три шага сделать. Бульк – и нет его! И копать не нужно. Уж там его точно не найдут. Сомы сожрут, и никаких следов не останется.

– А что, идея неплохая! – Даша перевела взгляд на тело хозяина дома. – Жаль, камня нет, чтоб на шею повесить.

– О, смотри, вон топор в углу. Давай снимем с топорища и привяжем за веревку, – предложила Люда.

– Одного топора может быть мало.

– Щас, погоди, поищу. – Люда встала и пошла за топором, перешагивая через лежащих и при этом высоко вскидывая длинные угловатые ноги. Вернулась с топором и огромным молотком.

– Этого должно хватить. Молоток нашла. Тяжеленный!

– Ничего себе! Да это кувалда! Теперь веревку надо какую-то. – Даша наступила ногой на лезвие и сдернула с топора топорище, которое так усохло, что соскочило без труда. Потом то же проделала и с молотком. Люда в это время срезала ножом веревку, натянутую под потолком, наверное, для сушки одежды, хотя странно было думать, что грязный, вонючий старик когда-нибудь ее стирал. Вместе они соорудили два грузила.

– Пойдет, – решила Даша, взвесив их в руке. – Всплыть не должен. Мужики проснутся и утопят.

– Слушай, а давай сами? – предложила осмелевшая Люда. Хмель растекся по жилам, вытеснив страх.

– Еще чего не хватало – тяжесть такую таскать! – возмутилась Даша. – Кто укокошил, тот пусть и таскает!

– Да, но я не могу уже на него смотреть, – возразила долговязая. – Лучше убрать тело отсюда поскорее, а потом можно и расслабиться, да еще самогоночки выпить! Хорошо ведь сидим? А будет еще лучше!

– Ну, не знаю. Может, ты и права. Мне тоже неприятно, что мертвяк в избе лежит, все настроение портит. – Даша снова взглянула на тело, оценивая вес. Не такой уж он и тяжелый, должно быть. Вон, высох весь, одни кости под одеждой торчат. Поди, весит не больше гуся. Хотя она и не знала, сколько весят обычно средние гуси, но почему-то именно такое сравнение пришло ей на ум при виде скрюченного стариковского тела. – Давай попробуем.

Вдвоем они легко подняли его, будто то был старый матрас, и понесли к двери. Люда, пятясь, наступила на руку спящего мужа, и Колян выдал во сне длинную нечленораздельную тираду, в которой угадывались нецензурные слова. Она раздраженно лягнула его ногой и проворчала:

– Нагадил, скотина, убирают за ним, а он еще недовольный! И так всю жизнь! И где были мои глаза, когда замуж выходила? Ведь паинькой прикидывался!

– И мой – скотина, – пропыхтела Даша, волоча ноги деда. – Разведусь после этого. Не хочу с убийцей жить. Вечно буду этот кошмар вспоминать. Хорошо, хоть детей не завели.

– Точно.

Снаружи было холодно. Даже выпитый самогон не согревал.

– Такое впечатление, что минус пять где-то, – стуча зубами, прошипела Даша, уже надевая грузы на труп, брошенный ими на траву у края обрывистого берега.

– Май все-таки. И север, хоть и не крайний. – Людка топталась рядом, наблюдая за манипуляциями Даши. Затем вместе они столкнули тело, и оно с глухим всплеском ушло под воду.

– Ну, все. – Даша потерла руки, будто не труп утопила, а пирог в духовку поставила и была довольна, что управилась. – Подан поздний ужин для сомов!

Они еще с минуту постояли, глядя, как успокаивается рябь на поверхности омута в свете луны. Царила мертвая тишина. Было странно, что даже лягушки не квакали.

– Интересно, здесь глубоко? – шепотом сказала Людка, сцепив руки перед собой.

– Да ладно! Вода такая мутная, что сверху все равно не видно. Никто его не найдет. Пошли уже, холодно как! – Даша потянула ее за полу куртки. – Давай. Хочу еще выпить. А бутылок в доме полно, я видела. Помянем усопшего.

Они вернулись в дом. Странно, теплее им не стало. Казалось, когда уходили, пар изо рта в избе не шел, а теперь при каждом слове перед лицом возникало мутное облачко. Пальцы заледенели и с трудом удерживали бутыль с самогоном, хотя в ней его осталось совсем мало. Даша сделала глоток и тут же выплюнула все на пол:

– Ф-фу-у-у! Что это?! – Она поднесла бутыль к глазам, рассматривая содержимое, и вдруг брезгливо отбросила ее от себя. – Там головастики! Гадость какая! Бе-е! – Она высунула язык, собираясь изрыгнуть выпитое, но у нее ничего не вышло.

– Что случилось? – не поняла Людка. Подняла катающуюся по полу бутыль, понюхала горлышко и скривилась: – Боже! Тиной воняет, как из озера!

– Вот кто это сделал? – Даша с подозрением глянула на храпящих мужиков. – Вылили остатки самогона, налили протухшей воды, которую неизвестно где достали, потому что из дома не выходили, и снова легли на пол спать? Так, что ли? Просто невероятно! А другого объяснения нет. Ведь мы только что пили из этой бутылки, и там был ядреный самогон! Вышли на десять минут, вернулись, и вместо него – тухлятина! Что за чертовщина?

Пока Даша разорялась, Люда нырнула под стол и извлекла новую бутыль, наполненную мутной жидкостью, даже отдаленно не похожей на самогон. Зеленый налет, украшавший дно и стенки сосуда, свидетельствовал о том, что внутри – старая вода, долго простоявшая на свету или зачерпнутая из озера. Женщина удивленно отставила ее в сторону и полезла за другой, но та оказалась такой же зеленоватой. Люда, не сдаваясь, вытащила следующую, но и она отливала изумрудным оттенком. Она перебрала все бутылки, а Даша откупоривала их, нюхала и морщилась.

– Что за бред?! Что тут происходит? – бормотала она, качая головой. Убедившись, что самогона больше нет, обе сели у стола и загрустили. Поминки отменялись.

– Слушай, может, и правда, наши мужики весь самогон в бидон какой-нибудь слили, пока нас не было? Сейчас проснутся и начнут над нами ржать. Вдруг разыграть решили? Ну не может быть этого, я до сих пор еще пьяная, не от воды же! – Даша все никак не могла поверить в случившееся.

Люда подошла к мужу, присела на корточки, потрясла за плечо.

– Ну пошутили, и хватит. Вставайте уже! – сказала она, повернулась к Даше и покачала головой. – В ауте полном. Даже веки не дрогнули.

– Тогда кто? Кто это сделал? – прошептала Даша, схватившись за голову. – Или мы обе чокнулись, или же здесь происходит нечто сверхъестественное. И, знаешь, если уж выбирать, я бы лучше чокнулась.

– Ладно, успокойся. Давай печку затопим, а то меня трясет. Дубак-то какой! Ужас! – Люда взглянула на поленницу у стены и вдруг испуганно вскрикнула, указывая куда-то в сторону:

– Из-за печки кто-то выглянул!

– Да ну, померещилось, – отозвалась Даша, но повернулась и встревоженно посмотрела в том направлении. Ничего, достойного внимания, там не оказалось, лишь черная бревенчатая стена и старый тулуп, висящий на гвозде.

– Я видела, видела, – пробормотала Люда, не отводя взгляда от угла печки. – Там было что-то страшное, черное, лохматое, с красными глазами!

– Перестань, ты пугаешь меня! – взвизгнула Даша. – Издеваешься, да? И так хватает на сегодня ужасов. Показалось тебе!

– Но я, и правда, видела! Там кто-то есть… Пойдем, вместе посмотрим!

– И с места не сдвинусь, пока утро не наступит! – Даша опустилась на скрипучий табурет. Она уже не шевелилась, но скрип почему-то продолжался, и раздавался он уже не под ней, а шел от входной двери, что находилась справа неподалеку.

– Ты это слышала? – нервно спросила она, когда скрип прекратился.

– Что? – не поняла Люда, продолжая таращиться на печку.

– Дверь скрипела, будто ее кто-то пытался открыть!

– Да ну? Может, ветер? – Ошалелый взгляд Люды переместился к двери.

– Нет, она плотно закрывается. И тяжелая, – пробормотала Даша, бледнея.

– Ну мало ли, вдруг плохо закрыли. – Долговязая подруга поднялась на ноги, шагнула к порогу и замерла перед дверью. Даша тоже встала, и табурет зашелся протяжным скрипом. Обе вздрогнули и уставились на дверь, но та осталась неподвижной.

– Кажется, я слышу какой-то звук! – сообщила Людка через некоторое время. – Наверное, там кто-то стоит.

– Но давай мы не будем проверять? – Даша не мигая смотрела на узкую щель между дверью и порогом, силясь что-нибудь разглядеть, даже глаза заболели от напряжения.

Людка подняла худую как жердь руку и, подобно пророчице, вещающей мрачное предсказание, произнесла заунывным голосом: – Старик пришел за нами, это он стоит на крыльце.

– Ты меня разыгрываешь! – зашипела на нее Даша. – Хватит кривляться!

– Я слышу, как он сопит прямо за дверью.

– Ну, все, надоело! – Даша решительно пнула незапертую дверь, и та распахнулась настежь под заунывный вой ржавых петель. Никого. Черный проем был пуст, но на кривых рассохшихся досках старого крыльца темнело мокрое пятно, покрываясь на глазах ледяной коркой. Обе одновременно взвизгнули и отскочили в глубь комнаты.

– Видела? – воскликнула Люда, вцепившись в Дашину руку. – Я же говорила, там кто-то был!

Дверь все еще покачивалась, издавая леденящий душу скрип.

– Почему доски мокрые? – охваченная ужасом, Даша сверлила взглядом темноту. – Не мог же старик из озера выбраться! Он был мертвый, точно мертвый… – бормотала она. – Но кто же тогда приходил?

Ветер ворвался внутрь вместе с мелкими колючими снежинками, однако, чтобы закрыть дверь, нужно было выйти на крыльцо и взяться за дверную ручку, – о таком невозможно было и думать. Обе стояли перед темным дверным проемом, трясясь от страха и студеного ветра, задувавшего с улицы.

Колян вынырнул из забытья и почувствовал, что замерзает. Щеки и пальцы рук щипало от мороза. Было тихо. Под потолком тускло мигал фонарь, раскачиваясь от ветра. Вокруг метались снежные хлопья. «Что такое, зима, что ли?» – удивился он, не понимая, где находится, но постепенно вспомнил, что вместе с Павлом пришел к старику, чтобы разузнать про клад, и что они пили самогон, пока его ждали. Повернув голову, увидел спящего рядом друга, припорошенного снегом. «Откуда снегу взяться в мае? Ведь май же на дворе!» – удивился он, с трудом вспомнив, какой сейчас месяц. Окинув избу рассеянным взглядом, оторопел. Подумал даже, что спит еще на самом деле, ведь не может быть такого наяву. Или горячка белая началась? Точно, пить меньше надо! Подобные уродины только в пьяном бреду привидеться могут!