И даже по истечению растянувшихся в вечность часов пытки, прояснение наступает медленно и неохотно, но легче от этого не становится. Когда я, наконец, выныриваю из прокля́того состояния стазиса, боль не исчезает как по волшебству.

Сворачиваюсь клубочком, каждой частичкой ощущая, как к телу возвращается функциональность, но ничего с этим не делаю. Не имею ни малейшего желания.

Так и лежу, сотрясаемая мелкой дрожью. Час, может быть больше или меньше. Мне все равно. На смену боли приходит безразличие. Даже странное копошение и жалобный скулеж где-то поблизости не пробуждает любопытство.

Спустя еще какое-то время дрожь проходит, тело наполняется энергией и силой, но мне по-прежнему наплевать на все вокруг.

Только чертово копошение никак не прекратится, что с каждой секундой начинает раздражать все сильнее.

Неохотно открываю глаза и тут же зажмуриваюсь от яркого света. Медленно моргаю, возвращая способность видеть, и сажусь, вмиг покрываясь мурашками от касания легкого ветерка к обнаженной коже.

Осматриваюсь. Окружающая местность – сплошная серость, состоящая из разнокалиберных камней, невесомого песка и вездесущей пыли. Ничего необычного для пепельного очага. По крайней мере тот, в который я возвращалась из мертвых в предыдущие разы, выглядел весьма похоже.

Справа обнаруживается источник шума, выведший меня из состояния безразличия, которое могло продлиться от недолгих минут, до нескольких часов. Это ожидаемо оказывается серая тварь. Она каким-то образом умудрилась застрять между двумя огромными валунами и теперь безуспешно пытается выбраться. Раздраженно смотрю на незнакомого вида тварь, произошедшую скорее всего от гиены или ей подобного существа, потому как чудища уродливее я в жизни не встречала.

Резко поднимаюсь на ноги, не испытывая ни капли неловкости по тому поводу, что оказалась абсолютно голой неизвестно где. Дискомфорта нет, а вот досадливое раздражение по этому поводу присутствует, потому что в таком виде мне придется провести по крайней мере несколько часов.

При резком движении с моей стороны серая замирает и настороженно таращит узкие глаза. Я могла бы ее убить и добыть обсидиановый диск, но не буду этого делать. Прямо сейчас он мне не нужен, ведь состояние, сопровождающее восстановление подобно тому, что владеет мною после принятия очередной дозы противоядия. А запас раствора на будущее у меня имеется, стоит только добраться до Ксандера.

При этой мысли замираю, невидяще глядя прямо перед собой.

Ксандер.

А что если Органа ничего ему не рассказал, и теперь Рид думает, что я мертва?

Нет. Это маловероятно.

Мне ведь не послышалось, что Кейд кричал напоследок. Я должна идти к юго-восточной границе Бастиона. Если я все это себе не придумала, он должен был как-то объяснить свое поведение остальным.

Тяжело вздыхаю. Остальные…

Теперь не только Кейд и Ксандер знают мой секрет, но и еще семеро человек. Черт! Что с этим делать? Ума не приложу. Не могу же я их всех убить по завету отца. Смысл тогда вообще возвращаться?

Еще раз оглядываюсь.

Нужно понять, в какую сторону двигаться, чтобы найти Ксандера, ну или хотя бы Органа, который точно явится в обозначенное место. Конечно, я бы с радостью обошлась и без его компании, но он нужен мне, чтобы найти брата.

Снова с сомнением смотрю на возобновившую попытки вырваться серую.

А что если Ксандер меня ненавидит? Боится? Считает уродкой? Остальные наверняка думают то же самое.

И они, безусловно, правы. Я – мутант.

Может, стоит отправиться в Алькор в одиночку?

Я могу уйти прямо сейчас, и они никогда меня не найдут. Но, разумеется, я ни за что так не поступлю. Раньше бы могла, но не теперь.

Я обещала Ксандеру не уходить без него. Вот только нужны ли теперь ему мои обещания? Не узнаю, пока не проверю. А поступать как последняя трусиха и бежать не собираюсь, потому что я, черт возьми, не такая. И никогда не была.

Встряхиваю головой, позволяя волосам несколько раз ударить меня по лицу, и решительно отворачиваюсь от серой. Смотрю в небо, чтобы по положению солнца определить стороны света. Получается без труда, но я не двигаюсь с места, ведь понятия не имею, в каком направлении относительно этого места располагается Бастион. Пепельный очаг, насколько я помню, граничит с южной и частью восточной стены. Теоретически, если двигаться на север в сторону Ураганного моря, то рано или поздно в поле зрения появится одна из стен.

Так и поступаю.

Замечаю движение справа и перевожу внимание туда. Серые твари. Группа, состоящая не менее чем из тридцати особей, движется в нужном направлении. Удовлетворенно вздыхаю. Это мне на руку.

Твари возвращаются в Бастион, и они приведут меня туда.

Решительным шагом отправляюсь догонять, но слегка умеряю пыл, потому как острые мелкие камни больно впиваются в голые ступни. Сейчас травмы мне не нужны. Прошлые ранения обнулила смерть, теперь я полностью здорова, но вот если поранюсь заново, придется пить обсидиановый раствор, чтобы прийти в норму, а я в последнее время делаю это непозволительно часто, что не есть хорошо.

Застрявшая между камней тварь верещит мне в спину, словно просит о помощи. На миг оборачиваюсь и смеряю уродину снисходительным взглядом.

– Скажи спасибо, что я тебя не прикончила, – бросаю с усмешкой, отворачиваюсь и, внимательно глядя под ноги, отправляюсь вслед за стремящимися к Бастиону серыми, не обращая внимания на вопли оставшейся позади.

Мысленно выстраиваю план действий. Для начала необходимо добраться до Бастиона и раздобыть хоть какую-нибудь одежду и обувь. Голышом шастать в месте, где обитают опасные заключенные, последнее, чем я хотела бы заниматься. Ну и следует найти Ксандера и остальных, а потом уже убраться отсюда подальше.

Все просто и одновременно совсем нет.

В голову вновь лезут мысли о том, как меня встретят, как отреагируют на то, что я не совсем человек. Меня не волнует мнение большинства, но в группе есть люди, отношение которых действительно имеет значение. Что я им скажу?

Вероятно, для разнообразия стоит поведать правду, ведь на вранье доверительные отношения не построить. А нам еще немало предстоит преодолеть бок о бок.

Вздыхаю, понимая, что придется рассказывать о своих смертях. А я не могу вспоминать о них без содрогания.

Первая произошла шесть лет назад, когда отец вывел меня за стены Алерта на дебютную охоту после многих часов тренировок с оружием в пределах города. Несмотря на неплохие результаты, уверенности это мне не придало. Я слишком сильно переживала и не верила в успех предприятия.

Как оказалось, не зря. При появлении тварей, которых я каким-то образом должна была убить, добыть обсидиановые диски и сдать их в счет долга Джея, я растерялась и впала в ступор. Стоит ли упоминать, что я даже с места сдвинуться не сумела, когда они на меня бросились. Отец не успел на доли секунды.

Меня укусили.

Разобравшись с серыми, папа проклинал себя последними словами и молил меня о прощении, которое в тот момент я не могла ему дать, ведь страдала от действия яда. А через несколько минут и вовсе скончалась на руках у безутешного родителя.

Каково же было его изумление, когда еще через некоторое время от тела дочери ничего не осталось, кроме одежды, невесомого серого песка и россыпи обсидиановых дисков, прямо как от тварей, которых он убил чуть ранее. Джим не знал что и думать, но тем не менее собрал все, что осталось от приемной дочери и отправился прочь. Вот только путь его лежал вовсе не в Алерт, а в сторону пепельного очага. Он сам не мог объяснить, что за сила тянула его в ту сторону, но не мог противостоять ей.

Я, в свою очередь, хоть и умерла, но не потеряла способность чувствовать нестерпимую жгучую боль, занимающую не только тело, которое почему-то продолжала ощущать, но и разум. А когда пришла в себя, не чувствовала ничего. Постепенно чувства, конечно, вернулись, и я нашла в себе силы подняться и двинуться прочь от того места, где пришла в себя, в надежде отыскать выход из бесконечной серости. По дороге произошла сначала одна, а потом еще несколько встреч с серыми тварями, но я по каким-то необъяснимым причинам вообще не испытывала перед ними страха. Да и они не обращали на меня никакого внимания.

С папой мы встретились только через четыре дня. В тот день я рыдала столько, сколько ни разу за всю жизнь. Мы вернулись домой, а через два дня отец заговорил о новом походе за стену. Я не желала вновь покидать Алерт и переживать еще раз то, что испытала, но Джим Хоффман умел быть убедительным. В тот день он был строг со мной, как никогда, и без прикрас донес всю неприглядность ожидающего меня будущего, когда отца заберет болезнь, а я останусь один на один с самой могущественной преступной группировкой Алерта. Нет, он не пугал меня Органа, но доступно объяснил, что меня ждет в случае отказа выплачивать долги Джея.

Второй поход за стену был более удачным. Я убила свою первую тварь и испытала надежду на то, что у меня получится отработать долг брата, не продаваясь в сексуальное рабство в группировку Органа.

На обратном пути произошел первый приступ. Меня ломало и крючило, телом завладела такая острая боль, я думала, что умерла и вновь оказалась за гранью жизни. Отец перепугался не на шутку, когда я начала сереть, а из носа хлынул поток крови, но ничего не смог сделать. В итоге мучения довели меня до смерти, но и тогда не прекратились. Пораженный отец сразу же бросился к пепельному очагу, где встретил меня чуть более, чем через сутки после смерти.

Когда неделю спустя приступ повторился, папа не нашел ничего лучше, чем напоить меня обсидиановым раствором, в который по случайности попала моя кровь. И он сработал. Я не только пришла в себя, но и чувствовала себя здоровой. Но радость длилась недолго. Через неделю приступ повторился. Папа дал мне новую порцию противоядия, но никакого эффекта не последовало до тех самых пор, пока он не добавил туда немного моей крови. Снова сработало.

Так мы узнали, что укус твари и обе смерти не прошли без последствий. Раз в неделю я вынуждена была принимать противную дрянь, чтобы жить. К счастью, на меня противоядие не оказывало такого воздействия как на всех остальных. Да, я зависела от него, получала невероятные способности к регенерации, могла видеть в темноте, чувствовала себя сильнее, но только на несколько часов после приема. И до новой порции становилась обычной, в отличие от других людей. Их зависимость приводила к ужасным последствиям.

Год я мирилась со своей участью и уже привыкла к тому, что до конца жизни буду такой, а потом умер папа. Я была раздавлена горем и одиночеством. И в один из дней не стала принимать новую порцию противоядия, когда это потребовалось. Думала, раз яд твари попал в мой организм достаточно давно, его действие прошло. Я надеялась умереть. Желала этого. Но ошиблась.

Через двадцать два часа бесконечных мучений я вновь очнулась в пепельном очаге. Так я окончательно убедилась – не важно, сколько времени прошло с укуса серой, концентрация яда в крови слишком высока. И это не позволит мне умереть ни после нового укуса, ни после отказа от противоядия.

Понятия не имею, сработает ли это, если меня, к примеру, пристрелят. Проверять не собираюсь. Потому как желание расстаться с жизнью давно исчезло.

Выныриваю из мыслей, когда замечаю далеко впереди высокое сооружение. Прослеживаю за движением серых, от которых держалась на почтительном расстоянии. Их стало значительно меньше, отчего я хмурюсь. Куда они делись? До Бастиона топать еще прилично, а спрятаться на открытом месте просто негде. Оборачиваюсь, но и позади тварей нет, что значит только одно – они не возвращались. Да и зачем им это могло понадобиться? Инстинкт гонит их к тюрьме.