Анна Александрова: Джек Потрошитель

Предисловие от автора

Эта новелла – эксперимент, задание в процессе обучения. Необходимо было создать рассказ в жанре хоррор (ужасы). Причем не мистически-апокалиптический поджанр (когда зомби, призраки и вымышленные чудища), а реалистическая маньяк-стори, про чудовищ в человеческом обличье. Главная задача – напугать. Расскажите потом, получилось ли.

По названию новеллы вы уже догадались, о каком чудовище пойдет речь. Я лишь напомню несколько фактов того жуткого дела, обрисую место и время.

Итак, мы в Лондоне. Осень 1888 года. В районе Уайтчепел одну за другой находят ПЯТЬ мертвых проституток. Убийца тошнотворно жесток: всем жертвам перерезали горло, а следом раскраивали тело, вытаскивая и раскладывая внутренние органы в определенном порядке.

Пресса прозвала убийцу «Джек Потрошитель». Это имя так и закрепилось за ним в истории. Его образ наводил жуть не только на обитателей притонов Уайтчепела, но и на весь честной Лондон. А потом, после пятой жертвы, он внезапно исчез. Будто уснуло чудовище, или сгинуло.

Личность его по сей день неизвестна. Подозревали всех и каждого. И сейчас, спустя полторы сотни лет пытаются искать его след, используя новые методы криминалистики. Написаны десятки книг-расследований, снято шестнадцать фильмов. И версии о том, кем на самом деле был Джек – одна чуднее другой. Даже великий художник Винсент Ван Гог попал в список потенциальных Джеков.

Но во времена события косились преимущественно на простых людей, имеющих какое-либо отношение к анатомированию, на тех, кто профессионально разделывал плоть: врачей, мясников, живодеров¹.

Трущобы Лондона. Гравюры Гюстова Доре. 1872. Из открытых источников.

Среди подозреваемых были и русские эмигранты. Будем копать в эту сторону, не зря же наш сборник называется «Приключения русских в Лондоне». Б.А. предлагает нам сразу трех кандидатов:

Александр Педаченко – настоящий доктор, однако с явными психическими отклонениями. Тридцать лет. Ни алиби, ни доказательств.

Михаил Острог – самозваный врач, мошенник. Носил с собой хирургические инструменты. Осенью 1888 года ему пятьдесят пять лет. Алиби на время совершения убийств не было, но и доказательств не собралось. Умер в психушке.

Ольга Tchkersoff (даже не предполагаю, как это по-русски произнести, пусть будет Чкерсова) – швея, двадцать четыре года. Вместе с родителями и сестрой она эмигрировала из России за год до событий. Однако вскоре родители умерли, младшая сестра Вера подалась в проститутки и тоже умерла после неудачного аборта. А Ольга тронулась рассудком, считая виновными в ее смерти «коллег», пообещавших легкий заработок и веселую жизнь. Ольгу якобы видели переодетой в мужское платье в дни убийств. Официально версия с Ольгой в следственных протоколах не зафиксирована. Ее дальнейшая судьба не известна.

Вот вроде бы и все. За стилистический ориентир берем «Портрет Дориана Грея» Оскара Уайльда.

Ах да… как бы, это… БУ!

Теперь точно всё.

Джек Потрошитель

Раз, два, три, четыре, пять…

вышел Джеки погулять…

Раз

Коморка была пропитана затхлым запахом гниющих рыбьих потрохов. Последний день августа выдался жарким, сквозь открытые настежь двери и пустые окна ничего кроме влажного, удушливого зноя не проникало – ни ветерка, ни свежего воздуха.

Бетти Коллинс прислонилась плечом к проему двери, уставившись на грязную узкую улицу, но словно не видела ее. Не видела ни серой разбитой дороги меж каменных лачуг, ни пьянчугу соседа, скрючившегося у порога напротив, ни двух его оборванцев детей, поддерживающих папашу худыми ручками. Бетти смотрела сквозь уличное безобразие в никуда, в свои мечты, быть может… но это все равно что в никуда.

Бетти семнадцать лет. Ее семья эмигрировала из Ирландии два года назад. Казалось им тогда, что ехали они за лучшей жизнью, а оказалось, что в Уайтчепел.

Худая и белокожая, рыжая как истинная ирландка, с россыпью ярких веснушек на маленьком скуластом лице – она выглядела едва ли на четырнадцать. Фигура ее еще не оформилась, а может, и была задумана таковой природой-матушкой – нескладной, с едва заметными бугорками грудей, с выпирающими ключицами и острыми локтями.

– Надрался, пьянь, один надрался, не дождался, гад, – просипел над ее ухом незаметно подошедший отец, метая злобно-завистливые взгляды на соседа-приятеля. – Ты уже обернулась, что ли? Так быстро?

– Да, сэр, – Бетти сжалась, обняв себя худыми руками.

Гарви Коллинс протянул дочери раскрытую пятерню, всю в порезах и мозолях. Она достала из привязанной к поясу тканевой сумки горстку монет, высыпала их на отцовскую ладонь.

– И это все?! – прошипел Гарви с таким присвистом, что аж слюна брызнула.

– Да, сэр.

– Врешь, дрянь! – Гарви схватил девушку за руку, сильно сжал. – Я поймал семь жирных карпов сегодня. По два пенса за каждого, не меньше. Ты всех продала?

– Всех кроме двух, сэр. Нам тоже надо что-то есть. – Бетти затараторила быстро-быстро, заискивающе заглядывая в темные глаза того, кто явил ее в этот отвратительный мир. – Я поджарю их сейчас, почистила утром вместе с остальными, чистые уже, вон там, в воде в котелке, чтобы не протухли. Хотите кушать… батюшка?

– Одного хватило бы, – Гарви отпустил ее руку, замахнулся, но не ударил. – Ух, прорва, даром, что тощая. Жарь, иди.

Бетти отвернулась и украдкой улыбнулась в маленький кулачок. В кармашке сумки остались целых два пенса. Рискованно это было, конечно, если бы отец проверил и нашел, то не миновать побоев, и прикинуться невинной овцой не помогло бы. Но не проверил же, не нашел.

Бетти подскочила к камину, разожгла заготовленные заранее угли, закрепила решетку на камнях пониже. Руки ее двигались быстро, проворно, знаючи. Через двадцать минут обед был готов. Еще через десять Гарви Коллинс удовлетворенно рыгнул, ковыряя в зубах рыбной костью.

Коллинсы жили на первом этаже в двух тесных комнатах, разграниченных тонкой перегородкой. Жили теперь уж вдвоем. Миссис Коллинс и младший сын их умерли в прошлом году от брюшного тифа. Гарви и Бетти выжили. Но Гарви словно возненавидел за то дочь. Семья ему давно была в тягость, и вот все ушли, а эта тощая осталась.

Комнату попросторнее, что на втором этаже, Коллинсы сдавали Мэри Джейн Келли, местной проститутке. Коллинс и в глаза, и за глаза поносил ее на чем свет стоял, но та платила за комнату аж пять шиллингов и всегда вовремя. Таких постояльцев в Уайтчепеле еще поискать.

Коллинс промышлял рыбалкой, каждое утро уходил на Темзу, принося то бурую форель, то щуку, то камбалу. Бетти продавала улов. Разносила, как правило, по постоянным покупателям в Вест-Энде, где улицы были чистые, окна застекленные, а люди счастливые.

– Вы уже слышали?!! – с улицы послышался крик Мэри Джейн. – Слышали про Мэри Энн Николз?!! Эй, Ольга, ты слышала?!!

Отец и дочь торопливо заглотили остатки рыбы со своих тарелок и только после этого обернулись на возгласы. Коллинс вышел на улицу, Бетти заняла прежнюю позицию в проеме открытой двери. Мэри Джейн, собрав достаточно слушателей, начала свой рассказ:

– Сегодня ночью убили Мэри Энн, – она надрывно всхлипнула. – Мою родную, подруженьку мою.

– Ага, подруженька, – ухмыльнулся Гарви Коллинс. – Помню я, как ты ее за космы таскала, когда фраерка не поделили.

Мэри Джейн, словно не услышав, продолжила:

– Зверь убил… дьявол, не иначе. Искромсал всю ножичком, как курицу выпотрошил, голову отрезал.

– Врешь! А не врешь, так туда вам всем и дорога… в ад, – зло бросила соседка Коллинсов Ольга Чкерсова и скрылась за дверью.

Ольга тоже иммигрантка, но из России. Бетти дружила с ее сестрой Верой. Одного с ней возраста были. Да только Вера умерла на той неделе. Говорят, что аборт неудачный, сгнила заживо. А Ольга с тех пор черная совсем от горя.

– Врет, конешо, – включился в беседу еще один выскочка с русским акцентом, подошедший на крики. – На месте голова, я видел. А порезали знатно. Весь Бакс роуд кровищей залит.

– И что, до сих пор там, что ли? – оживился Коллинс. – Пойти посмотреть, может?

– Увезли уж, но кровь не смыли, успеешь.

– Ух, понаехали нехристи! – Мэри Джейн показала кулак то ли русскому, то ли просто в небо, утерла этим же кулаком нос и ушла в дом, в свою комнату.

Гарви еще раз пересчитал монеты, прикинул, хватит ли на джин и ужин в харчевне, надел на голову кепи и вышел, не сказав дочери ни слова.

Бетти принялась за уборку. Надо было выскрести разделочную доску, да выварить рыбьи головы, пока еще есть, чем дышать. Вряд ли отец вернется до ночи. А если под утро придет, то никакой рыбалки и никакого улова. Есть будет нечего, кроме похлебки из этих голов. На то, что у него останется хоть пенни сегодня, она и не надеялась. Зато целых два пенса едва слышно позвякивали в поясной сумке, пока она отмывала стол. Теперь это ее деньги.

– Беатрис, Бетти, – Мэри Джейн позвала ее с верхнего этажа. – Ушел папаша Гарви? Иди ко мне. Иди-иди.

Бетти нехотя поднялась по скрипучей лестнице. Мери сидела на кровати в одном лишь лифе и панталонах.

– Ну, смотри, какое белье! Красивое?

– Да, Мэри Джейн, очень.

– Настоящее кружево! Потрогай. У тебя было хоть когда-нибудь кружевное белье?

Бетти с искренним восхищением разглядывала ажурные оборочки настоящего женского белья. Такого она не видела никогда. И не могла выразить словами, как оно ей нравилось. Мэри же продолжила вкрадчиво:

– Ты подумала над моим предложением? Можешь заработать себе на такое же белье всего за одну ночь.

– Нет, Мэри Джейн, я же сказала, что нет.

– Глупая, – пожала плечами проститутка. – Ты не красотка совсем, но у тебя внешность ребенка. Я приведу любителя, что заплатит тебе два шиллинга за твою первую ночь. А если с умом подойти, то девственность раз пять продать можно. Вера, подруга твоя русская, так делала. И с каждого по два шиллинга заработала. А я с нее всего лишь шесть пенсов брала за новых клиентов. Один вон до сих пор спрашивает, нет ли второй такой Веры.

– Мэри, как тебе не совестно, Вера ведь умерла.

– Умерла, потому что дура. Говорила я ей к доктору Педа… даченко, тьфу ты эти русские фамилии черт вышепчешь. Он наших на раз-два чистит, и все живы. Мэри Энн к нему ходила, уже через неделю в строй вернулась, да вот… нарвалась на Зверя, эх…. А Вера твоя что? К старой фрау поперлась. Самостоятельная стала, понимаешь ли. Не хотела к своим обращаться. Застеснялась.

Бетти молчала.

– Ты пойми, – наседала на нее Мэри Джейн. – Отец тебя или прибьет, или голодом уморит. Все равно на панель пойдешь, да только под моим крылом надежнее. Я уже все знаю: куда, как, с кем. Можем с тобой одну комнату на двоих снимать, так будет и удобно, и выгодно.

– А отец?

– Что отец? Идет он к черту! Снимем комнату не в Уайтчепеле, а где-нибудь в Хакни, он нас никогда не найдет.

– Я подумаю, – пробормотала Бетти, чтобы избавится от настойчивой товарки.

Но где-то в душе впервые зашевелился червячок сомнений – а не согласиться ли и вправду.

Два

Прошла неделя. Жара спала, потянуло осенью. Еще мягкою, теплою, ласковою. В такую осень бывает, что жизнь вдруг становится хороша… даже в Уайтчепеле. Потому что крестьяне везут урожай на продажу, хлеб дешевеет, а топить домишки еще не надо. Самое сытое время.

Гарви Коллинс был в завязке уже три дня, от того злой, но работящий. Всю энергию сливал на ловлю рыбы. У Бетти же отнимались руки чистить и разносить ежедневный улов.