Первый месяц после родов госпожи Хуан подходит к концу, и переговоры о моей помолвке активизируются. Я узнаю о некоторых предложениях, каждое из которых сопровождается письмом, в котором перечислены предки жениха в трех поколениях, а также все титулы, которые им дарованы. Бабушка отказывает семье литераторов из Ханчжоу, потому что они живут слишком далеко и она не сможет меня навещать. Дедушка отказывает чрезвычайно богатой семье, узнав, что их сын родился в год, не совместимый с годом Змеи. Появившийся на свет в год Свиньи отвергается без рассмотрения. Змея – знак Огня, а Свинья – знак Воды. Огонь и Вода никогда не уживутся.

Мои бабушка и дедушка ищут молодого человека, чей год рождения совместим с моим.

Иногда, слушая сплетни Туши и Маковки, я сворачиваюсь калачиком в маминой постели, обратившись лицом к стене. Маковка предана мне, она хвастается моими хорошими качествами. Женщины, рожденные в год Змеи, славятся как хорошие дочери, практичные жены и прирожденные матери.

– Но наша маленькая госпожа вообще всех за пояс заткнет, – утверждает Маковка, – потому что она помимо приданого принесет в дом мужа и свои навыки.

Тушь, повидавшая больше в этой жизни, придерживается противоположного мнения.

– Она умеет читать, писать и цитировать классические каноны, но нельзя сказать, чтобы у нее были какие‑то блестящие таланты.

– Это потому, что она проводит время, занимаясь с бабушкой…

– Медицина – пустая трата времени для девушки! Скажи мне, как заучивание формул улучшит способности к сочинению стихов для развлечения мужа или написанию пейзажей для увеселений в женских покоях?

– Но…

– Женскими премудростями, типа вышивки, ткачества и шитья, она тоже особо не владеет, а ведь эти навыки свидетельствуют о трудолюбии и дисциплине. Кроме того, они могут принести деньги, если ее будущую семью постигнут тяжелые времена.

Вердикт Туши заставляет меня ощутить собственное ничтожество. Мне нужно старательнее развивать женские таланты, иначе я не сумею помочь будущим сыновьям стать учеными, подготовить не рожденных еще дочерей к достойному замужеству и ежедневно радовать собственного мужа, чтобы он ценил меня. При этом я продолжаю изучать медицину с бабушкой и дедушкой, очень стараясь не походить на начетчика-попугая.

Я хожу за бабушкой как тень и постоянно задаю вопросы, а поздно вечером часто сползаю с кровати, зажигаю лампу, открываю книгу с рецептами и читаю про себя, заучивая наизусть. Медленно, медленно постигаю я глубинный смысл того, чему учит меня бабушка. Иногда мне кажется, что я скоро догоню ее, а иногда возникает ощущение, что возложенные на меня ожидания и ответственность – непосильная ноша.

От волнения у меня начинает болеть живот и повышается температура, пропадает аппетит и вдобавок наваливается жуткая бессонница. Бабушка ставит диагноз «детское истощение». Она велит не вставать с постели неделю и приносит специальные блюда и тонизирующие средства. Каждый вечер ко мне заходит госпожа Чжао – она проверяет, как я себя чувствую.

Однажды вечером они с Маковкой, решив, что я уснула, садятся пить чай и, разумеется, обсуждают мою помолвку, но вскоре их разговор сворачивает с темы, занимающей всех обитателей особняка.

Оказывается, они землячки.

– Когда мне было пять лет, к моему отцу пришла Зубная госпожа, – тихонько признается госпожа Чжао.

Зубная госпожа. Помнится, Яшмы дразнили ее за это.

– И ко мне тоже, – сообщает Маковка, – только я уже не помню.

– Она отвезла меня в Янчжоу, там я жила с другими девочками в доме, где из нас лепили Поджарых лошадей…

– Жаль, что мы не оказались под одной крышей… – Голос Маковки дрожит.

– Ну, мне там было не очень плохо; надеюсь, и тебе в твоем доме тоже.

– Я очень старалась, но когда мне исполнилось семь…

– Там решили, что тебя ждет другое будущее. Ты хорошенькая, но твои ноги…

– Да уж, с ногами промашка, – признает Маковка. – Каждый раз, когда Зубная госпожа их бинтовала, я снимала повязки, пока никто не видит. Так что у меня все кости целые. – Она смотрит на свои ноги с отвращением. – Только взгляни, какие они огромные!

– Если бы я жила там, то помогла бы тебе и поддержала.

– А может, мне судьба быть служанкой, все просто и буднично. – Маковка вздыхает. – Потом меня начали обучать, как заботиться о детях и прислуживать дамам.

Я задерживаю дыхание. За эти пару минут я узнала о Маковке больше, чем за все время.

– Но в конце концов тебе повезло, – утешает госпожа Чжао. – Пусть ты и не стала Поджарой лошадью, но тебя не продали туда, где девушки только и делают, что раздвигают ноги перед мужчинами.

На это Маковка обхватывает себя руками за плечи.

– Но все равно я игрушка для здешних мальчиков и мужчин, – шепчет она. – Если мои лунные воды перестанут приходить… – Она сжимает плечи чуть сильнее, словно защищаясь от всего мира.

Я следила за нитью беседы, но теперь ничего не понимаю.

– Не беспокойся, – отвечает госпожа Чжао. – Есть средства, которые помогут не отяжелеть ребенком. – Через минуту она говорит: – Давай лучше сделаем все возможное для Юньсянь. Без матери она должна полагаться на бабушку, на тебя, на меня, даже на Тушь – эту нашу суетливую Мо, чтобы мы наставили ее на путь истинный. Мы для нее круг добра.

До нынешнего вечера я никогда не задумывалась, откуда взялась Маковка, и представления не имела о ее чувствах, хотя она знает обо мне все: она меня купала, опорожняла мой горшок, придерживала мне голову, если меня тошнило. Я всегда считала Маковку своей… собственностью, она всегда была со мной. Теперь я вижу, что все не так просто. Что касается госпожи Чжао… Ее слова про круг добра все еще звучат в моей голове. Я должна попытаться открыть сердце и для нее.

После моего выздоровления бабушка ошеломляет всех обитателей внутренних покоев, пригласив повитуху Ши и ее дочь к нам в аптеку. Нам с Мэйлин велят сесть рядом на табуреты из грушевого дерева. Мы складываем руки на коленях. На нас красивые платья, в волосах повязаны ленты. У меня и платье, и лента подороже, но повитуха очень постаралась, чтобы Мэйлин выглядела как девушка из высшего общества. Бабушка и повитуха уселись по разные стороны тикового стола, между ними – фарфоровый чайник и чашки, сбоку – бронзовая ваза с одинокой орхидеей.

Бабушка начинает разговор:

– Я хочу предложить одну идею – более официальные отношения между вашей дочерью и моей внучкой.

Мы с Мэйлин переглядываемся. Это совершенно неожиданное заявление.

– Я понимаю, что девочки из разных классов…

Повитуха не может поверить своим ушам, она перебивает бабушку, озвучивая очевидный факт:

– Моей дочери, в отличие от Юньсянь, не бинтовали ноги.

Бабушка подкрепляет ее мысль, приводя еще одно несоответствие:

– Юньсянь учится на врача, а Мэйлин будет пачкать руки при родах.

– Дочь носит мою фамилию, потому что у нее нет отца. Ваша внучка происходит от…

– Можно и дальше перечислять причины, по которым не стоит придавать официальный статус отношениям между ними, поскольку многие, в том числе и мой супруг, сочли бы их неуместными, но давайте отметим и положительные моменты. Обе девочки родились в год Змеи, если точнее, в год Металлической Змеи. Металлическая Змея может быть одарена расчетливым умом и огромной силой воли…

– Или стать интриганкой-одиночкой, – опять перебивает повитуха, явно не желая видеть никаких плюсов.

– Металлическая Змея жаждет роскоши и легкой жизни, для чего и была рождена Юньсянь, – продолжает бабушка.

– Лишенная подобных привилегий Змея может стать завистливой, тяжело переживать неудачи и стремиться свести счеты с жизнью.

– Разве это про Мэйлин? – иронично спрашивает бабушка.

Повитуха Ши отвечает своим вопросом:

– Разве имеет значение, что обе девочки родились в год Змеи? У каждой свой характер, и это чревато множеством конфликтов.

Бабушка молчит, и повитуха продолжает:

– Сколько себя помню, красивое лицо считалось окном во внутренний мир. Через него видна «красивая» натура – доброта, щедрость и прилежность. Привлекательная внешность может изменить судьбу девушки, поскольку удачное замужество позволит ей укрепить свое положение в обществе.

Бабушка заметно оживляется:

– А Мэйлин уже сосватали?

Бабушка любит меня и делает все возможное, чтобы обеспечить мне достойное будущее, однако больно осознавать, что, когда речь зашла о красоте, она сразу подумала про Мэйлин.

– Да, сваха уже все устроила, – отвечает повитуха.

Я удивлена. Дочь повитухи договорилась о помолвке раньше меня?

– Моя девочка выйдет замуж за сына торговца чаем…

– В Уси?

– Я бы не отдала дочь за три горы, какой бы ни был выкуп за невесту.

Бабушка одобрительно кивает.

– Госпожа Жу, почему вы так хотите, чтобы у Мэйлин и вашей внучки сложились особенно теплые отношения? – спрашивает повитуха в лоб.

Бабушка не отвечает. Вместо этого она произносит:

– Девочкам не следовало дотрагиваться до Белой Яшмы.

– Согласна. Надо было дождаться костоправа.

– Но они это сделали, – продолжает бабушка. – К счастью, обошлось без крови.

– Повезло еще, что они позвали вас и избежали еще большего вреда.

Бабушка кивает, делая еще один глоток чая.

– Что могу сказать – девочки не запаниковали и не убежали. Не просто не уткнулись лицами в наши подолы, но и поняли, как нужно обращаться с Белой Яшмой.

Повитуха Ши спокойно ждет. Я осмеливаюсь покоситься в сторону. Мэйлин пристально смотрит на меня.

– Мой муж – да и все мужчины – сказал бы, что девочек нужно разделить, – говорит бабушка.

У меня перехватывает дыхание при этой мысли.

– И все же они подружились, – замечает повитуха.

– Правда!

– Но вы не учитываете кое-что еще.

– Мы живем в мире, сотканном из противоречий, – говорит бабушка. – Повитухи не в особом почете, а врачей уважают. Повитухи могут разбогатеть, зато врачи – прославиться…

– Ну, ничего нового…

– По моему опыту, это не «или – или», богатство и слава вполне могут идти рука об руку.

– И что?

– Я вижу нечто особенное в своей внучке, и нечто особенное есть в твоей дочке.

– Мэйлин быстро учится. – Повитуха улыбается. – Если у нее будут связи, то она далеко пойдет в нашем деле…

– Согласна.

Наступает долгое молчание. Наконец бабушка снова подает голос:

– Я знаю внучку не так давно, но заметила, что у нее есть некоторые физические изъяны. Мне было бы спокойнее, если бы повитуха присматривала за ней, когда она переберется в дом мужа. Твоя дочь помогла бы мне в этом.

– Понятно. – Повитуха Ши спокойно обдумывает слова бабушки, а потом произносит: – Я-то не против, но девушка ниже по положению в погоне за богатством и высоким положением, которых ей не суждено достичь, может разочароваться в жизни и запятнать репутацию более благородной девушки.

– Такой риск есть, без сомнения. – Бабушка сцепила пальцы. – Еще одна проблема с работой, которой занимается ваш род… – Она понижает голос, но я все равно разбираю слова: – Я говорю о помощи, которую вы оказываете дознавателям.

Повитуха Ши пожимает плечами, будто это не имеет особого значения.

– Вы бы предпочли, чтобы женщин, ставших жертвами преступления, осматривали мужчины? В случае смерти, особенно насильственной, я последняя, кто прикасается к несчастной. Я с достоинством провожаю ее в Загробный мир.

– Но вы также проверяете целомудрие в судебных делах! У живых!!!

– То есть вы были бы против, если бы ваш муж пожелал проверить состояние родовых врат служанки, если бы вашего сына обвинили в…

– Это невозможно!

– Да на каждом шагу случается! – Повитуха Ши заметно вздрогнула. – Послушайте. Это вы пригласили нас сюда. И с самого начала поощряли эту дружбу!..

Повисло неловкое молчание. Повитуха рассержена, а бабушка, похоже, обдумывает свой план. Я бросаю взгляд на Мэйлин, чтобы понять, как она реагирует на происходящее. Ее выражение лица вызывает у меня недоумение.

Как обычно бывает, когда бабушка о чем‑то размышляет, она слегка опускает веки и ногтем указательного пальца правой руки отбивает такт на подлокотнике своего кресла. Тук-тук-тук!