Моя карьера не сложилась бы без помощи щедрых спонсоров и анонимных доброжелателей. Без них я бы не смог продолжать кататься, особенно в те трудные времена. Летом 2007 года папа узнал о Фонде Майкла Вайсса, который поддерживает стипендиями юных фигуристов, и послал туда электронное письмо о моих первых успехах в фигурном катании. Сам Майкл был фантастическим американским фигуристом. Он участвовал в двух Олимпиадах и выиграл две медали на чемпионатах мира в конце 1990-х. Еще до завершения карьеры он создал фонд для финансовой поддержки начинающих фигуристов. Майкл, к удивлению папы, ответил. Он написал, что фонд принимает заявки только в определенное время, но добавил, что я, судя по рассказу отца, «особенный молодой человек». Вскоре после этого он прислал папе 200 долларов на спортивные расходы.

И это было только начало. За следующие 10 лет я получил от его фонда 75 000 долларов в виде стипендий. Без этих денег я бы вряд ли смог дальше кататься. Щедрость Майкла спасла мою карьеру. Это восхитительный пример того, как можно отплатить спорту, который тебе многое дал. Его фонд помог многим спортсменам, в том числе ведущим. Например, Адаму Риппону, Эшли Вагнер и Мирай Нагасу. Все они стали чемпионами США.

Выручали меня и многие другие люди, за что я им бесконечно признателен. Это тренеры, которые никогда не брали с меня полную оплату занятий и вообще бессчетное количество часов провели со мной бесплатно. Это производители коньков и лезвий (Harlick, WIFA, Jackson Ultima и John Wilson), дарившие продукцию. Наконец, это многие мастера по заточке коньков, помогавшие оперативно и безвозмездно.

Мама придумала, где взять деньги на оплату моих занятий фигурным катанием. Она выучила медицинскую терминологию по папиному китайско-английскому словарю, записалась на курсы и стала работать переводчицей в местных больницах. Там она помогала пациентам, говорящим по-китайски, общаться с врачами. Вот только работа была нестабильной (по вызову), поэтому мама подрабатывала в разных местах, пока я был в школе, чтобы удерживать семью на плаву. Какое-то время она даже занималась уборкой домов – такой вариант ей подкинула подруга.

Только сейчас я начинаю осознавать и по-настоящему ценить жертвы, на которые маме пришлось пойти именно ради меня. Фигурное катание – дорогой вид спорта, но она никогда не позволяла мне почувствовать, что мои занятия семье не по карману. Она всегда выкручивалась и находила деньги на мое увлечение.

Как подобает младшему ребенку, я повторял за братьями и сестрами: чем занимались они, тем и я. Возможно, поэтому я рос даже более активным и бесстрашным, чем они. Мы с сестрами стали учиться играть на фортепиано, так что дома появился инструмент. Иногда мама использовала его в воспитательных целях. Когда мы поступали нехорошо или делали что-то опасное, она ставила нас на пианино и объясняла, почему не надо носиться, кричать или трогать то, чего касаться не положено. А когда ты совсем маленький, стоять на пианино страшно! Мама же понимала, что оно не настолько высокое, чтобы мы травмировались при падении (плюс она на всякий случай стояла рядом и приглядывала). Но она считала, что мы, находясь на такой высоте, хорошенько запомним, что поступили неправильно, и больше так делать не будем.

Когда же я сам провинился и оказался на пианино, то просто с него спрыгнул. Мама была в шоке: она не могла поверить, насколько легко моему тельцу покорился такой огромный прыжок. Я рассмеялся и сказал, что хочу снова залезть и спрыгнуть. Мама не знала, что делать, потому что наказание явно не сработало.

Мы с сестрами много играли на этом пианино, а вот братья за него вообще не садились. Колин предпочел виолончель, а Тони в старшей школе – барабаны и трубу. Наблюдая за игрой сестер, я, видимо, тоже захотел научиться. Когда мне было полтора года, родители привели нас в магазин Toys R Us и предложили выбрать любую игрушку в качестве подарка на Рождество. Я положил глаз на набор мини-версий мячей для разных видов спорта. А еще мне приглянулось игрушечное пианино. Оно настолько меня зацепило, что я надолго застрял в том отделе. Мама уговаривала пойти за братьями и сестрами посмотреть что-нибудь еще, но я отказывался двигаться с места. Мне купили это пианино, и я играл часами (хотя уверен, что это была сплошная какофония).

Еще одним регулярным занятием стали походы в «Штайнер». Там я смотрел, как братья и сестры катаются на коньках. Я был совсем маленьким, когда впервые вышел на лед, поэтому о катании речи еще не шло. Я в основном просто стоял на месте и пытался привыкнуть к новому ощущению, но мне определенно понравилось, потому что я остался на льду, когда всем велели освободить каток. Сотрудник стал деликатно уводить меня, чтобы мог выехать комбайн, и тут я заревел, поскольку не хотел уходить. Маме наверняка было стыдно за мою истерику. Но мне просто хотелось оставаться на льду как можно дольше.

Может, именно из-за того, что я так рано встал на коньки, я всегда любил кататься.

Я наслаждался ощущением силы, которое дарило скольжение по свежезалитому льду.

Я хотел играть в хоккей, как братья, но был еще маленьким. Мама боялась, что из-за закругления лезвий на хоккейных коньках я буду заваливаться на спину, поэтому она заказала мне в интернет-магазине фигурные коньки. Есть фотографии, где я в этих коньках. И да, они белые. Из-за этого многие думали, что я донашиваю их за сестрами. Но дело в том, что белые коньки были дешевле черных, а мама тогда вообще ничего не знала о фигурном катании и думала, что цвет не имеет значения. Она была права. Эти коньки стали моими проводниками в карьеру, где я испытал и величайшую радость, и глубочайшее разочарование. Фигурное катание сформировало меня, научило превращать неудачи в успехи. Я все еще учусь, но основу моего развития определенно заложил любимый вид спорта. У родителей где-то до сих пор лежат те самые коньки, и я рад, что они сохранились.

Братья и сестры шли в школу, а мы с мамой – на массовые катания, которые начинались в девять утра. Поскольку большинство детей в это время сидели на уроках, на катке было довольно свободно. Но кататься по кругу мне быстро наскучило, и мама решила, что на групповых занятиях мне будет интереснее. В сентябре 2002 года она записала меня в кружок Learn to Skate USA, организованный Ассоциацией фигурного катания США. Начальный уровень назывался Snowplow Sam, то есть «Сэм-снегоуборщик» (первым делом начинающие фигуристы учатся тормозить, ставя лезвия коньков в виде буквы V, отсюда и аналогия со снегоуборочным плугом такой же формы). Все, чему я учился в группе, мама потом помогала отрабатывать на массовых катаниях.

С этого и началось участие мамы в моем спортивном становлении. Она сразу же полностью посвятила себя ему и была твердо убеждена: в остальные дни я должен самостоятельно оттачивать элементы, которые изучал с тренером, иначе на следующем групповом занятии придется тратить время на повторение. К тому же с деньгами у нашей семьи было очень туго, так что мама хотела, чтобы мы извлекали из любых уроков максимум.

Она привила мне стремление усердно трудиться и доводить навыки до идеала. Это она научила меня соблюдать дисциплину и ни в коем случае не сдаваться, как бы ни было тяжело. Пока я катался, она не отдыхала в буфете, а сидела у бортика и внимательно следила за всем, что я делаю. Так было и на групповых занятиях, и во время индивидуальных уроков с тренером. Каждый день она приводила меня на массовые катания, чтобы я отрабатывал изученное. И была уверена: так должен поступать любой родитель, чем бы его ребенок ни занимался (спортом, музыкой или чем-то еще).

Но я не воспринимал это как работу, потому что мама делала процесс веселым и интересным. За освоение новых элементов она награждала меня любимой сладостью – красной жевательной мармеладкой в виде рыбки.

Усилия окупались, я быстро овладевал новыми навыками. Стефани Гросскап, у которой я тогда занимался, заметила мой прогресс на групповых занятиях и предложила маме брать частные уроки раз в неделю. Стефани стала моим первым тренером. Благодаря ей я влюбился в фигурное катание. Она научила меня основам: как скользить, как отталкиваться ребром. И я получал колоссальное удовольствие от того, что катаюсь все быстрее и быстрее. Стефани дала мне отличную базу. Есть наше совместное фото с моих первых соревнований. Я там выступал в синем костюмчике с жилеткой, красном галстучке и тех самых белых коньках. Программа состояла из простейших элементов: торможения «плугом», нескольких шагов и «козлика» (это такая подпрыжка без поворота). Но главное, что я выиграл!

Я не уставал находиться на льду. Через несколько лет я взял пример со старших братьев и начал заодно играть в хоккей. Мама инициативу одобрила: раз это командный вид спорта, я проводил бы больше времени со сверстниками. А еще она считала, что хоккей поможет укрепить ноги. Чтобы преуспеть в хоккее, нужно было освоить стратегию и быстро принимать игровые решения. Но для начала мне надо было просто удержаться на ногах. Подтвердились мамины опасения: я поскользнулся и плюхнулся на спину, как только вышел на лед в хоккейных коньках. Маме это показалось настолько забавным, что она до сих пор смеется, когда это вспоминает. После трех падений я наконец поймал равновесие. Потом я несколько лет с радостью совмещал фигурное катание с хоккеем, перебираясь с одного катка в «Штайнере» на другой, и со временем приноровился легко менять коньки.

Я быстро обретал новые навыки, потому что у меня хорошо получается копировать действия других. Но помогало и бесстрашие. Если Стефани просила попробовать что-то новое, я не раздумывал так долго, чтобы начать бояться или сомневаться в своих силах. Просто пробовал.

Падал – поднимался, снова падал – снова поднимался. Неудачи меня сильно злили, я много плакал на льду. Но продолжал пытаться, несмотря на огорчение.

Помню, что другие дети отчаивались, если падали или никак не могли выполнить новый элемент. Их тренер сердился, показывал на меня и в шутку говорил: «Посмотрите на Нейтана. Он тоже плачет, но хотя бы катается дальше!»

Маме, конечно, тоже спасибо за то, что придумывала правильные стимулы. Как-то раз мы увидели, как другие дети делают «пончик». Это такое вращение, при котором ты выгибаешь спину, сгибаешь свободную ногу, параллельную льду, и противоположной рукой хватаешься за лезвие конька за головой – получается колечко, напоминающее пончик. Мама сказала: «Как здорово! Давай попробуем? Если сделаешь с первого раза, куплю тебе пончик». На следующих массовых катаниях я справился с первой попытки, и маме пришлось сдержать слово.

Чтобы развить мой дух соперничества и сделать многократные повторения элементов менее скучными, мама придумала игру «Супергерои против злодеев». Правая рука отвечала за добро, левая – за зло. Если я выполнял элемент правильно, мама загибала палец на правой руке, то есть очко набирал супергерой. Если ошибался – очко получал злодей. Я должен был сделать так, чтобы мама согнула все пальцы на правой руке раньше. Я очень расстраивался, когда побеждал злодей. Тогда мама говорила, что единственный способ помочь супергерою одержать верх – выиграть следующие два раунда «битвы». Я продолжал сражаться и как-то раз даже дошел до 27 повторений. Мама всегда играла со мной в такие игры, чтобы я не заскучал от катания по кругу или бесконечного бездумного повторения одних и тех же элементов.

Мой соревновательный дух укреплялся еще и благодаря тому, что у меня столько старших братьев и сестер. В силу возраста они делали все лучше, но это не останавливало меня от попыток их превзойти. Доходило до того, что Колин вообще отказывался со мной играть, потому что я всегда хотел побеждать и закатывал истерики, если победить не удавалось.

Через несколько лет катания на коньках я участвовал в Зимних играх штата Юта. Это фестиваль с соревнованиями по конькобежному спорту, фигурному катанию и хоккею. Я выступал под песенку «Три слепых мышонка». На мне были серый костюмчик, черный жилет и красная бабочка – все это мама сделала сама. У меня был один-единственный конкурент, и я ему проиграл, зато получил специальную награду от судей. Дома братья спросили, как все прошло. Я ответил, что занял второе место.

Тони сказал: «Нет, ты занял последнее место». Я ужасно разозлился, принялся плакать и кричать, что это неправда.

Я спросил у мамы, прав ли Тони. Она ответила: