Клуттиг не обратил внимания на насмешку.

– Они или мы! – злобно проворчал он.

– Мы! – ответил Райнебот, изящным жестом швырнув на стол линейку, и поднялся.

Они смотрели друг на друга и молчали, скрывая свои мысли. Клуттиг вдруг взъярился:

– Если нам придется уйти… –    Он сжал кулаки и процедил сквозь зубы: – Я ни одной мыши не оставлю тут в живых!

Райнебот это уже слышал. Он знал цену Клуттигу: много шуму, мало толку.

– Как бы ты не опоздал, господин гауптштурмфюрер! – с язвительной усмешкой заметил он. – Наш дипломат уже выпускает мышей из ловушки…

– Растяпа! – Клуттиг потряс кулаком. – Почем мы знаем, может, эти сволочи уже установили тайную связь с американцами. Те пришлют несколько бомбардировщиков и за одну ночь вооружат весь лагерь. Как-никак это пятьдесят тысяч человек, – с дрожью в голосе добавил он.

Райнебот высокомерно отмахнулся:

– Это сплошь кретины. Два-три залпа с вышек – и…

– А если американцы сбросят парашютистов? Что тогда?

Райнебот пожал плечами.

– Тогда тарарам здесь окончится. – И он надменно усмехнулся. – А я пробьюсь в Испанию.

– Ты увертлив, как угорь, – презрительно фыркнул Клуттиг. – Речь идет не об одной твоей шкуре.

– Правильно! – холодно возразил Райнебот. – И о твоей тоже. – Он ухмыльнулся Клуттигу в лицо. – Плохи дела и у штурмбаннфюрера и даже у начальника лагеря. – Райнебот насмешливо перебирал руками, как бы поднимаясь по воздушной лестнице. – Наша песенка спета, Адель! Утешься, я твой товарищ по несчастью!

Клуттиг плюхнулся на стул. Его злило, что Райнебот так хладнокровно говорит об их рухнувших честолюбивых планах. Вообще-то дело шло к концу! Теперь задача – обезопасить себя от тех, кто за колючей проволокой. Клуттиг разразился проклятиями по адресу начальника лагеря.

– Растяпа! Он отлично знает, что скоты в лагере организовались. Вместо того чтобы выловить десяток и перещелкать…

– Неизвестно, поймает ли он тех, кого надо, – заметил Райнебот, – а не то, дорогой мой, дело выйдет боком! Под первый выстрел надо настоящих, руководство, верхушку.

– Кремера! – быстро сказал Клуттиг.

– Это один, а кто другие?

Райнебот закурил. Сев на угол стола, он лениво покачивал ногой.

– Я возьму в оборот этого гада, – яростно прошипел Клуттиг, – и выжму его, как лимон.

Райнебот нагло расхохотался.

– Наивно, господин начальник, очень наивно. Во-первых, Кремер не станет болтать. Из него ты ни одного слова не вытянешь. Во-вторых, забрав Кремера, ты тем самым предупредишь остальных. – Он направился к микрофону. – Хорошенько присмотрись к парню, и тогда ты поймешь, что ни шиша от него не добьешься, – сказал он и включил микрофон: – Лагерный староста Кремер! К коменданту!

В тот момент, когда этот вызов прозвучал из всех громкоговорителей лагеря, Кремер находился на складе у Гефеля. Цвайлинга еще не было, и Кремер с Гефелем тихо разговаривали в углу у окна.

– Завтра уходит этап. Ты знаешь, что требуется, Андре.

Гефель молча кивнул.

Вторично прозвучал вызов:

– Лагерный староста Кремер! К коменданту! Да поживее!

Кремер, сердито засопев, уставился на громкоговоритель. Гефель сжал губы.

Клуттиг сидел, сгорбясь, на стуле. Райнебот потряс его за плечо.

– Возьми себя в руки! Иначе этот тип сразу увидит, что наша последняя победа засела у тебя в печенке.

Клуттиг послушно встал и оправил мундир.

Через несколько минут в комнату вошел Кремер. С одного взгляда он оценил ситуацию. Прислонясь к стене, стоял Клуттиг и подозрительно поглядывал на него. На стуле за письменным столом сидел, вернее, полулежал нахальный юнец.

– Есть кое-что новенькое для вас, слушайте внимательно.

Кремер хорошо знал этот небрежный, заносчивый тон. Райнебот неторопливо поднялся, засунул руки в карманы брюк и принялся расхаживать по комнате. Он решил сообщить о приказе начальника лагеря вскользь, как о чем-то несущественном.

Но как раз подчеркнутое равнодушие Райнебота и настороженные взгляды Клуттига, которые Кремер все время чувствовал на себе, подсказали ему, что речь идет о каком-то необычном деле.

– Шестнадцать заключенных, шестнадцать политических заключенных со стажем требуется выделить в санитарную команду, – сказал, грассируя, нахальный юнец. Говоря как бы в пространство и еще чуть равнодушнее, он пояснил, что санитарная команда при воздушных тревогах должна будет выходить за наружную цепь постов… У Кремера захватило дух, но он взял себя в руки и ничем не выдал мыслей, мелькнувших в его мозгу: шестнадцать надежных товарищей по ту сторону постов… Клуттиг, оттолкнувшись от стены, вдруг вырос перед Кремером и пролаял:

– Заключенные выходят без охраны, понятно? – С трудом сдерживая возбуждение, он прошипел: – Но не стройте себе никаких иллюзий, мы бдительны!

Он и сам не знал, в чем выразится эта бдительность. Они молча посмотрели друг на друга. Кремер спокойно встретил полный ненависти взгляд эсэсовца. И вдруг им овладело торжествующее чувство уверенности. За ненавистью, горевшей в этих бесцветных глазах с красной каемкой век, он увидел страх, один страх. Клуттиг все более распалялся, но и Кремер не был спокоен, как казалось. В его уме одна комбинация сменяла другую. Райнебот, опасаясь, что Клуттиг вот-вот потеряет самообладание, вмешался:

– Завтра утром вы доставите ко мне шестнадцать «орлов».

Кремер повернулся к стоявшему у него за спиной Райнеботу и ответил:

– Так точно!

– Они получат ящики с перевязочными материалами, противогазы и каски.

Кремер напряженно думал.

– Так точно!

Юнец ленивой походкой подошел к Кремеру и взял его за грудки.

– Если кто-нибудь из «орлов» улетит… –    Он коварно улыбнулся. – Мы сумеем возместить убытки.

Не успел Кремер ответить, как Клуттиг опять очутился перед ним и, стараясь его запугать, прошипел:

– За счет всего лагеря!

– Так точно!

Эта неизменная формула покорности, к которой прибегал Кремер, не давала Клуттигу повода для нападения.

– Я хочу знать, понятно вам! – пролаял он.

– Так точно!

Клуттиг хотел разразиться руганью, но спокойствие Кремера задушило его порыв, и он лишь прохрипел:

– Ступайте!

Едва Кремер направился к двери, как Клуттиг, потеряв самообладание, заорал:

– Стойте! – И когда Кремер с удивлением обернулся, подошел к нему вплотную и с коварным видом спросил: – Вы, кажется, были партийным активистом?

Кремер соображал: «Куда он гнет?» И ответил:

– Так точно!

– Коммунистическим?

– Так точно!

Подобная откровенность ошеломила Клуттига.

– И вы говорите мне это так… так…

На губах Кремера промелькнула чуть заметная усмешка.

– Именно поэтому я здесь.

– Нет! – резко возразил Клуттиг, снова овладев собой. – Вы здесь для того, чтобы не могли вербовать шайки заговорщиков и создавать на воле тайные организации, как в лагере!

Клуттиг впился взглядом в Кремера. За Клуттигом стоял Райнебот, заложив палец за борт кителя, и покачивался на носках.

«Тайная организация? – Кремер выдержал сверлящий взгляд. – Неужели они что-нибудь знают?» Но тут же ему стало ясно, что Клуттиг лишь закидывает удочку. «Вот, значит, что! – подумал Кремер, – вы видите во мне организатора! Тут вы дали маху!» У него было такое чувство, будто он своей широкой спиной прикрывает Бохова. И он спокойно ответил:

– Организацию, господин гауптштурмфюрер, вы ведь сами вызвали к жизни.

Оторопевший Клуттиг выдавил из себя лишь протяжно «Что-о?», а Райнебот подошел на шаг ближе.

– Неужели?

Кремер почувствовал, что его смелый выпад увенчался успехом.

– И она вовсе не тайная, – продолжал он. – Лагерь многие годы находится под самоуправлением заключенных, и мы точно выполняем все распоряжения лагерного начальства.

Клуттиг растерянно посмотрел на Райнебота, но тот, иронически посмеиваясь, казалось, потешался над ним. Это взбесило Клуттига, и он заорал на Кремера:

– Вот именно! И вы, конечно, всюду насажали своих людей.

– Приказ начальника лагеря гласил: доверять управление только порядочным и добросовестным заключенным.

– Коммунистам, не правда ли?

– О каждом заключенном, – бесстрашно возразил Кремер, – докладывали лагерному руководству, представляли кандидата и получали утверждение.

Клуттигу нечем было крыть. В бешенстве он метался по комнате и вопил:

– Негодяи все вы, сволочи, преступники!

Кремер стоял неподвижно и молча выслушивал брань Клуттига. Гауптштурмфюрер снова подошел к нему, размахивая руками:

– Мы знаем, как обстоит дело! Не думайте, что мы дураки.

Райнебот стал между Кремером и брызгавшим слюной Клуттигом.

– Ступайте! – процедил он.

Клуттиг, задыхаясь от ярости, бросился к двери, хотя она уже закрылась за Кремером.

– Пес проклятый!..

Райнебот стоял, небрежно опершись о стол.

– Я же говорил тебе, что от него ни шиша не добьешься, – заметил он с насмешкой.

Клуттиг тяжело затопал по комнате.

– Я и знать не желаю, каких мерзавцев он сыщет для этой… этой санитарной команды. – Он взмахнул кулаком. – С каким удовольствием я заехал бы ему в рыло! Пристрелил бы собаку!

Райнебот оттолкнулся от стола.

– Ты делаешь все шиворот-навыворот, господин начальник! Зачем ты орешь на него? Негодяй давно уже почуял, что он у нас на примете.

Клуттиг продолжал бушевать:

– Пусть знает, пес! Пусть знает, что мы идем по следу!

– Неверно!

Клуттиг резко остановился и выпучил глаза на молодого коменданта. Весь его гнев теперь обрушился на Райнебота.

– Ты, кажется, хочешь меня учить, как обращаться с этой сволочью?

Его сварливый тон не произвел на Райнебота никакого впечатления. Он снова закурил и задумчиво пускал дым в потолок.

– У большевиков, несомненно, есть тайная организация, согласен. Кремер у них наверняка одна из главнейших фигур, тоже согласен. – Он небрежной походкой подошел к Клуттигу. – Послушай-ка, господин начальник. Поговорим с глазу на глаз. Приказ нашего дипломата нам обоим не по вкусу, верно? Если он выпускает мышей, значит, мы должны захлопнуть ловушку. Нам нужна верхушка! И мы уничтожим ее одним ударом! – Он мотнул головой в сторону лагеря. – В конце концов, не все они большевики. Надо подсадить к ним своего человечка. Безобидного, с приветливой физиономией. Но с длинным носом, чтобы умел вынюхивать, понятно?

Он заговорщицки ухмыльнулся. Клуттига, по-видимому, эта мысль воодушевила.

– Но где ты сейчас раздобудешь такого, чтобы…

– Предоставь это мне, уж я раздобуду! – быстро и решительно ответил Райнебот.

Клуттиг капитулировал перед Райнеботом, как человеком более умным. Он расхохотался.

– А ты и вправду ловкая бестия!

На этот раз Райнебот принял его слова за похвалу и улыбнулся.

– Когда нужно, и мы можем быть дипломатами…

В той «конюшне» Малого лагеря, куда попал Янковский, царила дикая суматоха. Обитатели толпой обступили дневального, наливавшего похлебку из огромного бачка. Люди кричали, визжали и спорили на всех языках, перебивая друг друга и размахивая руками. «Старожилы» отпихивали новичков от бачка. Один оттеснял другого, а староста блока орал на всех. Снова и снова пытался он призвать к порядку изголодавшихся людей.

– Отойдите ж наконец, болваны этакие! Станьте в очередь!