Мы живем в мире, где единственное настоящее приключение – это сношаться без резинки…

Анна Каренина не бросалась ни под какой поезд. Она уехала, жила на Патриарших, состарилась. А однажды разлила масло. Ну просто старенькая уже была…

Горло чаще всего болит от недосказанного…

Однажды я захочу от тебя аборт…

Макс нормальный? Макс?! Как можно считать нормальным чувака, который думает, что Кустурица – это глагол и означает «трахаться в кустах»?..

На планете десять миллиардов живых людей и сто миллиардов мертвых. – Ну и? – Не понимаешь?! У них численное большинство. А демократия – эта власть большинства…

Извините, я не знакомлюсь. У меня есть парень, и мы с ним обречены…

Не хочу умирать, не узнав, зачем жил…

Люди перекидываются словами, и слова начинают жить своей жизнью. Заводят аккаунты в соцсетях, знакомятся между собой. Некоторые слова обречены, а некоторые трахаются друг с другом по очереди. Некоторые – прямо в туалете на автозаправке. Хотя это неудобно. У тех слов, что не предохранялись, – рождаются новые слова. Новые слова вырастают и тоже заводят аккаунты. Некоторые умирают, так и не узнав, зачем жили. Некоторые слова думают, что они думают. Некоторые слова невозможно употреблять без алкоголя, а некоторые слушают фуги Баха и думают о сиськах. А те слова, что смотрят на сиськи и думают о фугах Баха, – они, суки, опасны. Очень.

Слово. В начале было слово. А фонтан – это лужа наоборот. Вставшая на дыбы лужа.

Люди забыли слово и поэтому говорили слова

Казалось, что вода – не вода, или вода умерла. ГУМ был безводен и пуст, а вставшая на дыбы лужа лежала на сохранении. Слова людей носились над водой – той водой, которая не вода. Той, что уже умерла. Вода была мертвая, а люди забыли слово. И поэтому говорили слова:

Не доверяйте автосервису, где на стенах нет календарей с голыми телками…

Человек слаб и грешен, и именно этим он и привлекателен…

Можно не верить в Бога, но верить в высшие силы. Для меня это – шопинг…

Попа без приключений – это не попа. Это так – унылые булки…

Вас когда-нибудь просили почистить тыкву? Уверен, что в аду только и делают, что чистят тыкву…

Мама меня не рожала. Меня нарисовал Тим Бертон…

А меня кто-то постоянно щекочет за ноги под столом. Но в комнате кроме меня – никого…

Плохо умирать наощупь…

У кого сиськи – тот и прав…

Даже гусеницы уже не хотят превращаться в бабочек…

Кто первый скажет «люблю» – тот и проиграл…

А твой Костик? – Костик?! Он – недостаточно альденте…

Мир изменился, мы теперь можем заламинировать брови. И недорого, кстати…

Огурец всегда едят бодро. А помидор – задумчиво…

«…когда перед постелью

Их разговор становится пастелью…»

А я бы хотел сняться в порнофильме. Ну чтобы уже никто не распускал слухи, что у меня маленький член…

И тогда я заплакала. Промокла от слез по самые стринги…

Оруэлл был оптимистом…

Она даже в молодости была старой сукой…

Как же сильно нужно любить людей, чтобы разговаривать с ними по телефону…

Чтобы поймать маршрутку, ты должен думать как маршрутка…

Чтобы найти очки – надо их надеть. А чтобы их надеть – надо их найти…

Ты запомни этот костюм – я хочу умереть в таком…

Расставаться надо красиво. Но красиво расстаться нельзя. Один уходит – а другой ревет в уголке…

Нельзя доверять женщине только потому, что с ней спишь. – Ну а мужчине? – Мужчине вообще нельзя доверять…

Объективная реальность – это бред, вызванный недостатком алкоголя в крови…

По этому козлу все бабы убиваются. Интересно, кто он по гороскопу? – По гороскопу он блядь…

В тот самый миг, когда ты соберешься стать великим, к тебе обязательно придет мигрень…

Только новые грехи избавят нас от старых угрызений совести. – Это ты на собственном опыте понял? – Нет, в интернете прочитал.

Ученые измерили, что душа весит двадцать один грамм…

Самое большое, что может дать женщина, – не себя, а мечту о себе…

Я хочу дышать, а не задыхаться…

А потом темнота стала еще более темной, голоса ГУМа растворялись в этой еще более темной темноте; предложения распадались на отдельные слова; слова на буквы, а буквы на тишину. И эта тишина становилась музыкой. Не знаю, как это объяснить. Это – как черный квадрат Малевича. Который вовсе не квадрат. Его стороны не равны друг другу. И противоположные стороны не параллельны друг другу. А еще он – этот самый черный квадрат, который на самом деле не квадрат, – он не черный.

Малевич рисовал черный тремя цветами. Первый – жженая кость. Второй – черная охра. А третий – какая-то непонятная хрень темно-зеленого оттенка. И еще мел. Но это неважно. Ну, то, что не квадрат и не черный. Потому что «Черный квадрат» – это не картина. «Черный квадрат» – это музыка. Немая. Оглушающе немая. Как крик. И «Крик» Мунка, и вообще крик.

Я опустил руку в фонтан, и немая музыка текла у меня сквозь пальцы, расползалась по всему ГУМу, кричала, отражаясь эхом по всем линиям ГУМа. На ощупь музыка была ледяная и какая-то шероховатая, словно кубики льда. Черного. «Черный квадрат» – который вовсе не квадрат и вовсе не черный – рассыпался на мазки. Вернее, на ноты. Немые черные ноты тяжелыми волнами топили в себе слова, закручивались в черную квадратную воронку и проваливались вниз; нет, не так – они проваливались вверх: в Иерусалим, на Дорот Ришоним, 5; а оттуда стекали в Геенну; туда, где растут два тутовника – белый и черный.

Судьба букв неисповедима. Буквы – это такие же люди, только умеют летать. Хотя и не все. Некоторые буквы даже в молодости были старой сукой, а некоторые были оптимистами. Как Оруэлл. Некоторые умирали на ощупь, а у некоторых были сиськи. Некоторые были слабы и грешны, а некоторых нарисовал Тим Бертон. Некоторыми буквами писали на заборах, а некоторые приручались шаманами, и они становились заклинаниями. Некоторыми буквами стонали, а некоторыми молились. Некоторые – те, у кого мама или бабушка были евреями, – эти буквы совершали алию, шли в ульпан, какие-то даже проходили обрезание и становились буквами Торы, заново воссоздавая ее. Буквы искали сакральный язык, что был до строительства Вавилонской башни, – той самой башни, на которую похож ГУМ, только положенной набок. Кто-то из букв шел в армию, кто-то следил, чтобы рыб в Эйлате не третировали – штраф семьсот шекелей; кто-то развозил проституток, а кого-то развозили те, кто развозил проституток; кто-то неправильно верил в Бога, а кто-то пел All You Need Is Love на улице Бен-Йехуда. Буквы знакомились, влюблялись, рожали другие буквы, разводились, убивали друг друга. Буквы строили башню. Буквы искали слово. То, что было в начале. То, что было у Бога. То, что было Бог. Бог – это ты. Ну если ты, конечно, есть. Буквы – они точно есть. И люди – они точно есть. И они искали слово. Люди забыли слово и поэтому говорили слова. Хотя это ты виноват. Ты – это Бог. Ты забрал у них слово, и поэтому люди говорили слова.

Благодарю алфавит за любезно предоставленные буквы

«Благодарю алфавит за любезно предоставленные буквы», – твердили тысячи людей, пытавшихся создать из этих букв что-то внятное. У некоторых даже получалось. Чаще всего – у поэтов и пророков. Они – и поэты и пророки – уверяют, что они ничего не создают, они записывают. То, что витает в воздухе.

Вот поэт и пророк Роберт Уайатт не стал создавать, а просто спел, что витало – алфавит. Ну или просто дурь хорошая была, не знаю. Это на втором альбоме Soft Machine было. Тогда дурь точно была хорошая. А еще с одним евреем странная такая штука случилась: он вдруг все молитвы забыл. И этот еврей мучился очень, ну потому что не мог молиться. А один цадик ему сказал: мудила, просто читай буквы. Господь сам соберет. Так в одной из хасидских притч рассказывается. У хасидов всегда дурь хорошая. Ну или они Soft Machine любят. А может, и то и другое.

Евреи вообще уверяют, что еврейский алфавит существовал еще до Сотворения мира. А до Сотворения мира, как известно, твой дух витал над водой. А рядом священные буквы еврейского алфавита витали. Ну, может, не рядом, а чуть сбоку, слева. Неважно. Важно, что тебе заняться было нечем, а тут буквы. Ну это если верить евреям. А евреям надо верить. У них каждый третий – пророк. Ну или дурь хорошая. Неважно. Важно другое – ты сотворил слово. Из тех букв, что рядом с тобой витали. А потом сотворил мир. И евреев еще. А то ведь непорядок – еврейский алфавит есть, а евреев нет. Мир, кстати, у тебя получился так себе. Наверное, дурь плохая попалась.

Так вот, о слове. И о пророках с поэтами.

Пророк Шимон Бар-Йохай, автор «Зоар», говорил: «Слова не падают в пустоту». А Анна Ахматова писала: «И упало каменное слово на мою еще живую грудь». Короче: над лужей витали буквы. Тьма над бездной была кромешная, но я их видел. Вернее, чувствовал. Они бесшумно носились среди темноты и тишины, как летучие мыши. Увидеть их было невозможно, но я знал, что они разглядывают меня. Оценивают. А – удивленно, Ы – презрительно. Мягкий знак – мягко, а твердый – испытующе. О – радостно, а З – зло. А потом все буквы собрались в рой и стали голосом. Это был уже не тот голос – с родинкой над левой грудью и тонкой талией, – этот голос был бесцветным и безжалостным. Как амперметр. Даже не так. Вот в Древнем Китае была такая пытка. Там вообще было множество пыток, но эта – самая изощренная. Человека связывали, и ему на темечко каждую минуту падала капля воды. И все. Человек сходил с ума. Вот такой был голос – как капли воды. Только еще эта вода была ржавой. Это было понятно по каплям слов, что падали мне на темечко.

Камень. Кровь. Слово.
Слово упало камнем.
То, что было у Бога.
То, что было в начале.

Камень, упавший в душу.
Камень, упавший в лужу.
Слово, истекшее кровью.
Слово. Кровь. Камень.

Слово было в начале.
Слово и было Богом.
Слово упало камнем.
Бог. Камень. Слово.

Слово. Кровь. Камень.
Время сбирать камни.
Слово за словом.
Камень за камнем.

Слова скрепляются матом.
Камни скрепляются кровью.
Так возводятся храмы.
Тому, что сказал слово.

Люди возводят храмы.
Тому, кто бросил в них камень.
Тому, кто выплюнул слово.
Слово, ставшее камнем.

Молитвы мусолят слово.
Слово, умытое кровью.
Кровью политы камни.
Камень. Кровь. Слово.

Время разбрасывать камни.
Так разрушаются храмы.
Слово харкает кровью.
То, что было в начале.

Камень. Кровь. Слово.
Круговорот слова.
Круговорот крови.
Круговорот камня.

Поэты и пророки правы – они ничего не создают, они записывают. Вот и я – я записываю. Я, конечно, никакой не пророк и уж тем более не поэт, но я записываю. Голосовое сообщение от абонента 8-925-170-73-10. Через два часа и тринадцать минут трынькнет ваш мобильный, и вы получите его. Дослушайте до конца. Это не спам. Это круговорот слова. Это круговорот камня. Ну и да: благодарю алфавит за любезно предоставленные буквы.