На кухне она глазами поискала что-то тяжёлое или острое, чтобы разбудить незнакомого и спросить, какого чёрта ему здесь понадобилось и где её бабушка, но потом вспомнила про Василисин нож. Желя уже успела половчее взять его в руку, когда входная дверь отворилась и, разгоняя пыль юбками, в дом вернулась хозяйка.

– Бабушка! – воскликнула Желя, получилось жалостливо.

Старушка выглядела скорее удивлённой, чем радостной, но тут же притянула внучку, которая успела перегнать её в росте на голову, к груди.

Желя хрипло заговорила прямо ей в макушку:

– Я увидела дома… но вокруг никого не было…

– Ну-ну… – только и сказала старушка, поглаживая её по волосам и затягивая на положенном месте красную косынку.

Желя быстро успокоилась и даже не проронила ни одной слезинки, но пальцы на руках чуть вздрагивали. Только теперь она заметила, что бабушка пришла не одна – её гость неловко встал у дверей, держа в руке по пустому деревянному ведру.

Внучка вдруг вспомнила про спящего в бабушкиной кровати.

– Я знаю, что деда мы похоронили давненько, – медленно заговорила Желя, – но твой новый избранник, который лежит в спальне, показался мне слишком молодым.

Девушка даже не улыбнулась и посмотрела на другого молодого гостя так же хмуро, как до этого глядела на спящего, но бабушка развеселилась и цокнула языком.

– И что же теперь, это повод убивать её молодых любовников?

Этот голос прозвучал за спиной, и Желя, не оборачиваясь, поняла, кто поднялся. Первый незнакомец, скрестив руки на груди и опёршись бедром на край стола, не выглядел заспанным.

Желя сперва не поняла его слов, но потом заметила, что продолжает сжимать Василисин нож.

– Да, внучка, многовато у меня нынче гостей, – заговорила старушка, слова её звучали наигранно бодро. – Однако давайте не разводить шум.

– У меня есть что спросить…

– Верю, – теперь голос упал в самую грудь, а на губах появилась горькая улыбка, – но сперва дело. О, да ты пирогов принесла! В самый раз. Дайте я вас разведу, потом соберёмся и переговорим. Гий, Иван, кончайте стоять, как идолы по весне, и идите отмойтесь, истопку мы наладили. Желя, подсоби прибраться, мы тут с мальчишками развели небольшой беспорядок.

Мальчишек не понадобилось звать дважды, и тот, что притворился спящим в бабушкиной комнате, за рукав вывел второго с вёдрами наружу.

Желя поморгала несколько секунд, а потом стала помогать по приборке – в любом случае, ей обещали всё рассказать.

В монотонной домашней работе, руководимой короткими просьбами и замечаниями, Желя почти успокоилась. Ей должно было бы быть стыдно из-за того облегчения, которое она почувствовала при виде бабушки, если держать в голове, что вряд ли кроме неё остался кто из живых.

Снаружи потемнело, и не хотелось представлять, как пройдёт эта ночь.

Когда дверь со скрипом отворилась и снова впустила гостей, на этот раз отмытых, скромный ужин был уже готов. Женщины успели сварить нехитрую похлёбку на остатках мяса, разогреть пироги и настоять чаю на местных травах.

– Добрый вечер, – смущённо сказал тот, что стоял с вёдрами, не зная, как завязать разговор.

Желя ничего не ответила и только кивком головы велела не мешаться и сесть за стол.

Чужаки, с мокрыми волосами, с раскрасневшейся после пара кожей, притихли, пока Желя с бабушкой накрывали на стол.

– Вот этот рыжеватый – Иван, а этот с кислыми губами и хмурый – Гий, – начала всех знакомить хозяйка. – Моя внучка Желя, опора, отрада и надёжа, кнут и пряник и уж не вспомню кто ещё.

Бабушка похихикивала над собственным остроумием, и Желя успокоилась совсем. Если бы во всём этом даже она не смогла разглядеть шутки – стало бы гадко.

В оранжевом свете от лучин и старых подсвечников все сели за стол, тесноватый для такой ватаги. И аппетит был только у Гия, который взглянул на притихшего Ивана и толкнул его в плечо.

– Ешь, – шёпотом сказал он. – Не думал, что упокоение тех мертвецов так уронит твой дух.

Желя неопределённо хмыкнула. Конечно же, в живых никого не осталось.

Бабушка кивнула.

– Верно. Этой ночью мы не утоляем голод, а поминаем.

Желя и Иван почти насильно заставили себя проглотить пару кусков.

– Ну ладно, – заговорил Гий и отпил чай. – У нас был договор: мы помогаем вам с мертвецами, а вы рассказываете, что здесь стряслось.

Взяв пирожок, бабушка щипком оторвала себе кусочек теста. Желя заметила, как торопливо Гий застучал пальцами по столу, и сжала его руку.

– Дай ей собраться, – шикнула она.

– В тот день было жарко, – сказала старуха, припоминая. – И из-за этого я легла вздремнуть… Наверное, я проснулась из-за криков, но теперь, сидя с вами и перебирая всё это в голове, я думаю, что ещё сквозь сон услышала шум по земле. Знаете, как стук копыт или волочение…

Бабушка задвигала пальцами в воздухе, но никто из молодых не понял, что именно она хотела показать.

– И только потом закричали. Когда я вышла во двор, от деревни уже шёл дым. Ветер тогда дул по низу, с неба нас, должно быть, было не видать, но в глазах зарябило, и я ушла против в кусты.

Желя кивнула. Её руки ещё саднили после продирания через дикий шиповник и малину.

– Те, кто пришёл с этой махиной, согнали людей на улицу. Наверное, их перебирали, но в толпе я видела и стариков, и детей, и мужчин, и женщин…

– Махиной? – Иван резко перебил и смутился, поймав взгляды Гия и Жели.

Но бабушка закивала, зацепившись за воспоминание, и рассказала:

– Её приволокли те люди, которые забрали деревенских. Какое-то страшилище на колёсах, окружённое решёткой.

Иван снова не утерпел:

– Она была похожа на птицу?

– Да, точно! Я помню клюв и горящие глаза, но стояла такая суматоха, что даже не стала вглядываться. Но именно ей те люди, которые забрали моих, подожгли дома, – сказала бабушка и прибавила горькую шутку: – Вот куда теперь приводят таланты ремесла…

Желя была готова прибить и Ивана, и Гия, который также ухватил мысль и вставил вопрос:

– Что за люди? – Спина его напряглась, а брови нахмурились. – Вы видели их в этих краях прежде?

И тут старуха начала сомневаться.

– Они стояли далеко, так и не вспомнишь. Но люди перекрикивались, называли их охотниками, кажется. Их там было больше, чем деревенских.

Бабушка умолкла, давая им всё обдумать. Переживая, Желя раскрошила пирожок в тарелку и скривилась – доедать такое никто не станет.

– Всех перебили? – спросила она, но старуха покачала головой.

– Мальчики закопали тех, кто сгорел во время поджога. Выживших больше, и всех их увели те люди, охотники.

Желя не знала, можно ей выдохнуть или нет. Многих людей бабушкиной деревни они знала, она росла с ними до тех пор, пока мама снова не вышла замуж, но теперь лица и имена растаяли, и ей стало жутко.

Она поняла, что дрожит, только когда Иван сжал её плечо и с сочувствием заглянул в глаза. Желя опомнилась.

– А твои гости? – Девушка старалась, чтобы это не звучало как недовольство.

– Пусть они расскажут, – взбодрилась бабушка. – Я и сама не знаю, каким ветром их сюда занесло.

Парни одновременно напряглись, и Желя это почувствовала. Долгие секунды они обменивались взглядами, словно выбирая, кто будет говорить. Сдался Иван.

– Мы встретились тут, в лесу. – Он затих. Говорить ли о том, что Гий украл его коня и потом вернулся, чтобы обворовать снова?

Гий пришёл на выручку, подтолкнув:

– Иван немного заплутал, а я знаю здешние дороги. Нам было по пути.

Боярин сжал губы, но так быстро, что никто не заметил.

– Мы хотели остановиться здесь на ночлег, чтобы потом снова двинуться в путь.

Бабушка доела пирожок и ленивым движением смахнула крошки со стола на пол – старая привычка, которую Желя видела ещё с младенчества; подметали пол у неё в доме всегда особенно усердно.

– Ну ночлег вы нашли, – кивнула хозяйка.

– В пожжённой деревне с разросшимся погостом, – добавила Желя и большим глотком допила холодный чай на травах. Она вгляделась в лицо бабушки, заметила тени, разлохматившиеся волосы и усталость в глазах. – Надо отдохнуть.

Все за столом посмотрели на неё.

– Я тебя, – Желя посмотрела на бабушку, – тут не оставлю. Мама с самого начала говорила, что тебе нужно перебираться с нами, а тут… считай, что знак.

Старушка молчала. Сидя в тонкой шали, в полутьме, хозяйка единственного уцелевшего дома не стала спорить, только сказала:

– Но спать я не буду. Нужно по-людски попрощаться с умершими.

Гий и Иван переглянулись, а Желя пожала плечами.

– Местный обряд. Если что-то не так сделать, то погибшие не упокоятся и будут ходить по округе, просить что-нибудь у путников. – Она скосила глаза на них обоих, словно намекая. – А это место и так не сегодня так завтра обрастёт дурной славой.

Бабушка согласно закивала.

– Но его проведу я. – И без лишних слов Желя встала из-за стола. – Мальчишки пусть помогут тебе, положи их в большой комнате и постарайся уснуть. Утром я вернусь с обряда, и мы пойдём домой.

Гий покосился на неё. Весь вечер он слушал указания её бабушки и понял, что старушка была куда более мягким начальником, чем внучка. И удивительно, но у хозяйки дома даже не припаслось шутки на этот раз.

– Тогда уберите со стола, – сказала она гостям. – Я покажу Желе место.

К вечеру небо приобрело тот мутный синий оттенок, который проступает на коже синяком. Желя знает не понаслышке – по детству в резвости она часто падала, разбивала ноги и жвала юбки, но потом научилась шагу более степенному. Обугленные дома закатное солнце окрасило в алый. Желя знала и это – после того как синяки сойдут, её кожа краснела в раненом месте, и такое яркое пятно смотрелось ещё некрасивее на неё бледной коже.

То, что осталось от последнего забора, огораживающего деревню от поля, перекосилось и кидало на землю странные тени.

«Словно ряды костей», – подумала Желя и широким шагом догнала семенящую вперёд бабушку.

Вся земля вокруг была раскопана. Несколько могил вздымались над травой чёрными холмами, как много их вырыто, как далеко уходил в поле этот новый погост – в темноте не разглядеть.

Женщины остановились. Вдруг Желя поняла, что ещё несколько часов, и она замёрзнет, но тут бабушка коснулась её плеча и передала узелок.

– Тут покрывало тебе на ночь, не обязательно доводить себя до мертвецкого холода, чтобы оплакать покойников.

Желя коротко улыбнулась, склонив голову. Рукой она скользнула к поясу и нащупала нож.

– Возьми.

Отмахиваясь от проснувшейся мошкары, старуха с недоверием посмотрела на нож.

– Я такой у тебя не видела. – Она вернулась к узелку и растормошила перевязь. – Зачем он мне?

Желя смотрела на бабушку долго. Сморщенные, как кожа сушёных яблок, руки, глаза, спрятанные за тонким нависшим веком. Она посмотрела на внучку снизу вверх и подмигнула.

– Ловко ты притворяешься, – протянула Желя. – Ты можешь обмануть этих юнцов, представиться слабой весёлой старушкой, но я-то выросла на твоих руках. – Девушка склонила голову и добавила слова, которые понимали только они: – Я знаю, как ты печёшь свои пирожки.

Бабушка молча вынимала толстые свечи из козьего жира, головку лука и пучки трав. В маленькую глиняную чашку она насыпала пыли из листьев и цветов, лучиной зажгла первые фитили и показала рукой на нехитрое убранство:

– Нож пригодится тебе самой.

Внучка снисходительно посмотрела на бабушку и все её жесты. Она спросила, вытаскивая нож из-за пояса:

– Против мертвецов?

Коротко хохотнув, старуха медленно встала с земли. Она опиралась на свои колени, выпрямляясь, а потом пояснила:

– Нарезать лук.

Когда они прекратили говорить, стало слишком тихо. Тихо для такой оживлённой деревни, которая когда-то здесь была.

Бабушка обернулась в последний раз.

– Тут два вида трав – от комарья и от духов. Не напутай!