Вот интересный текст Михаила Логунцова («Сестрорецкие берега» № 7(87) 24 февраля – 2 марта 2007 года, журнал «История Петербурга» № 3(43) 2008 года):

«…В августе 2006 года я вел беседу с жителем Белоострова Юрием Николаевичем Андреевым и в разговоре вскользь упомянул о первом немецком самолете, сбитом в небе Ленинграда. Впервые в городе была объявлена воздушная тревога. Бомбардировщик был подбит нашими зенитчиками в ночь на 23 июня 1941 года и упал в районе поселка Песочный. Каково же было мое удивление, когда я узнал, что у Юрия Николаевича в семейном альбоме есть фотография обломков того самого „юнкерса“.

Мой собеседник любезно показал мне фото, сделанное 26 июня 1941 года в Песочном. На хорошо сохранившейся старой фотографии изображены обломки сбитого „юнкерса“, упавшего рядом со свинарником воинской части. На переднем плане стоят три человека. Крайний справа – старший политрук отдела пропаганды политуправления Северного фронта Маргулис Петр Борисович, а в центре – лауреат Сталинской премии, кинорежиссер Сергей Герасимов. Дачи работников „Ленфильма“ находились в Лисьем Носу.

Кроме фотографии у Юрия Николаевича имелось несколько предметов со сбитого „юнкерса“ – половинка бинокля, фотоаппарат „Vojgflander“ был действующий (Андреев сказал, что делал на нем хорошие снимки) и серебряный портсигар, на внутренней части которого была монограмма „S.L.“. Удивительно, что резиночки для прижима сигарет были как новенькие и абсолютно не потеряли упругости, хотя прошло уже столько лет! Было еще три стаканчика из легкого белого металла, но после недавнего ремонта своей квартиры Юрий Николаевич их найти сразу не смог.

Андреев сказал, что помимо этих вещей еще были действующий компас и трехцветный фонарик, но его сыновья, которым сейчас около тридцати лет, им давно уже „приделали ноги“».

Из газеты «Красная звезда» от 24 июня 1941 года:

«В ночь на 23 июня наблюдатели зенитной батареи младшего лейтенанта Пимченкова заметили вражеский бомбардировщик, летевший по направлению к Ленинграду. Через мгновение батарея дала по самолету первый залп. Снаряды разорвались у самой машины.

Четвертым залпом бомбардировщик был подожжен и стал резко терять высоту. Вскоре он упал за деревьями. Младший лейтенант Пимченков записал в свой дневник: „23 июня в 1 час 40 минут сбит вражеский бомбардировщик № 1“.

Через несколько минут бойцы N-ской части захватили четырех немецких летчиков: одного офицера и трех унтер-офицеров».

В найденных мной публикациях это событие описывалось по-разному. Собранные сведения о месте падения самолета и о судьбе его экипажа зачастую были взаимоисключающими. Так, в книге Смелякова Н. В., Иванова В. Г., Бурова А. В. «Часовые ленинградского неба» (Л., 1968. С. 27) сказано следующее: «…Подбитый „юнкерс“ загорелся, и немецкий летчик был вынужден посадить машину неподалеку от огневой позиции батареи. Из покореженного бомбардировщика выбрались раненые члены экипажа – офицер и три унтер-офицера. Они послушно подняли руки…»

Но, глядя на фотографию, трудно поверить, что после такого «приземления» из-под груды обломков кто-то мог выбраться живым. Для того чтобы разобраться в этом противоречии, я обратился за помощью к заведующей библиотекой поселка Песочный Зое Николаевне Журба и узнал, что в поселке живет очевидец падения немецкого бомбардировщика – Юрий Александрович Сергеев.

Рассказывает Юрий Сергеев:

«В ночь 23 июня 1941 года мы стояли с приятелем на углу улиц Ленинградской и Советской и наблюдали за колонной красноармейцев, идущих в сторону Белоострова. Возвратившись домой, я поднялся в мансарду и уже хотел лечь спать, но в этот момент услышал серию взрывов-хлопков – это стреляла зенитная батарея, расположенная рядом с Песочным. Подойдя к окну, я услышал гул мотора и на фоне безоблачного неба увидел плавно снижающийся горящий самолет, оставляющий за собой шлейф черного дыма. Самолет скрылся за верхушками деревьев, и через некоторое время раздался взрыв огромной силы. Ударная волна была такой, что у нас и соседей на верхних этажах вылетели стекла».

(Очевидно, что на борту сбитого бомбардировщика находилась бомбовая нагрузка. Расстояние от места взрыва до дома Юрия Александровича было около одного км – М. Л.)

На следующий день рано утром мы с товарищами пошли смотреть сбитый немецкий бомбардировщик. Оказалось, что самолет упал в расположение воинской части, находящейся рядом с Песочным. Раньше мы свободно ходили в клуб этой части смотреть кино, но в тот день до клуба не дошли, так как были остановлены красноармейцами, которые, не объясняя причину, предложили нам вернуться назад.

После услышанного я предложил Сергееву показать место, где упал сбитый «юнкерс-88». Юрий Александрович согласился, но предупредил, что не был там очень давно, и если бы знал, что придется показывать это место, то сначала сходил бы туда на разведку. Мы отправились в путь, и когда пришли на место, находящееся в секторе на развилке дорог на Сертолово и воинскую часть, то выяснилось, что оно изменилось до неузнаваемости. Не помогла и фотография сбитого «юнкерса-88», сделанная 26 июня 1941 года, на заднем плане которой стоял свинарник.

Как это было. Подробности

В те дни под Сестрорецком в составе 115-го зенитно-артиллерийского полка служил Юрий Никулин, ставший впоследствии всенародно любимым артистом. Юрий Владимирович участвовал в Финской (Зимней) и Великой Отечественной войнах и за семь лет службы прошел боевой путь от рядового до старшего сержанта, командира отделения разведки воздушных целей.

В ночь на 23 июня он был дежурным разведчиком и находился на вышке наблюдательного пункта. Эпизод с первым сбитым бомбардировщиком описан в его воспоминаниях^[1].

Из воспоминаний Юрия Никулина:

«Именно в эту ночь, с 22 на 23 июня 1941 года, гитлеровские самолеты минировали Финский залив. На рассвете мы увидели „юнкерсы-88“, идущие на бреющем полете со стороны Финляндии. Наблюдатель Борунов доложил по телефону, что два звена Ю-88 идут с Терийок на Сестрорецк. В трубке послышались доклады всех батарей, команды тревоги. С вышки нашего наблюдательного пункта были видны гладь залива, Кронштадт, форты и выступающая в море коса, на которой стоит наша 6-я батарея…»

Огонь прямой наводкой по немецким самолетам открыла 5-я батарея лейтенанта Александра Матвеева, стоявшая на берегу озера Разлив. С появлением первых разрывов, маневрируя курсами, групповая цель разделилась. В районе Горской два самолета были обстреляны 11-й батареей младшего лейтенанта Георгия Томашова. Один из бомбардировщиков свернул в сторону Левашова. В районе деревни Новоселки он попал под обстрел 21-й батареи лейтенанта Ивана Милосердова, в результате чего у него загорелся правый двигатель. Уклоняясь от зениток, самолет сбросил часть бомбового груза в районе станции Песочная, но огнем батареи младшего лейтенанта Алексея Пимченкова был окончательно сбит. Четверо немецких летчиков выбросились на парашютах и были взяты в плен.

При работе над статьей автор обратился за консультацией к доктору исторических наук Н. И. Барышникову, специалисту в области советско-финляндских отношений. В разговоре выяснилось, что Николай Иванович с начала войны служил на одной из первых советских радиолокационных станций, стоявших на вооружении Красной Армии.

Рассказывает Николай Барышников:

«Недалеко от станции Дибуны, в двух километрах в сторону Разлива, на правом берегу Черной речкинаходились казармы и тыловые подразделения нашего 72-го отдельного радиобатальона (ОРБ).

23 июня 1941 года зенитчики 115-го и 194-го зенитно-артиллерийских полков вели огонь по немецкому „юнкерсу“ в районе станции Песочная и подбили его. Бомбардировщик, избавляясь от лишнего груза, сбросил морскую мину над расположением 72-го ОРБ.

При падении мина ударилась о землю, подпрыгнула, пролетела сквозь вещевой склад, пробив обе его стенки, плюхнулась в болото и только после этого разорвалась. От взрыва огромной силы склад полностью разрушился, но человеческих жертв не было».

Подробности события, произошедшего в ночь на 23 июня, мне стали известны в августе 1941 года из дневника заведующего вещевым складом старшины Гаркуши, с содержанием которого я ознакомился уже после войны. В ту ночь Гаркуша спал в казарме и был разбужен от сильного взрыва.

Из воспоминаний бывшего выпускника училища связи лейтенанта Ю. В. Третьякова^[2].

«…Ночью я проснулся от сильного грохота – метрах в четырехстах от нашего общежития разорвалась бомба, сброшенная с немецкого бомбардировщика. Раздался сигнал воздушной тревоги. Зенитная батарея младшего лейтенанта А. Т. Пимченкова из 194-го зенитно-артиллерийского полка сбила самолет. Четверо немецких летчиков выбросились на парашютах и были взяты в плен. Все они до прибытия сотрудника ОГПУ находились в нашей части (на войска ВНОС, в состав которых входил 72-й ОРБ, кроме основных задач возлагался также захват мелких воздушных десантов – М. Л.). Так на второй день войны я увидел пленных врагов. Держались они надменно. Я взглянул на карту, отобранную у пленных, которую показывал (командиру 72-й ОРБ – М. Л.) Бланку сотрудник ОГПУ. На ней условными знаками были отмечены объекты».

Из воспоминаний А. А. Новикова, впоследствии Главного маршала авиации^[3].

«Экипаж уничтоженного Ю-88 спустился на парашютах и был взят в плен. Гитлеровские летчики были ранены, и их доставили в Левашовский госпиталь. Любопытно было взглянуть на врагов, и я приехал на допрос пленных. Все четверо твердили одно: они, дескать, летели бомбить Англию, но потеряли ориентировку и потому оказались под Ленинградом. Нелепость подобного утверждения была очевидна, в нем было больше наглости, чем страха перед расплатой, и все же я осведомился, давно ли немецкие летчики в авиации. Опыт у всех четверых оказался солидным, все участвовали в войне с Францией, не раз бомбили города Англии».

Из воспоминаний военного корреспондента В. Саянова^[4].

«…Белой ночью автомобиль мчит меня по набережным и улицам Ленинграда. Сегодня, в третий день войны (24 июня 1941 г. – М. Л.), мне предстоит увидеть пленных фашистских летчиков. ‹…› Четыре фашиста лежат в госпитале, где они единственные раненые. Богатырского сложения солдат стоит на часах у входа в палату. Он тщательно проверяет наши документыи, улыбаясь, говорит: „Поговорите с ними получше, может, что важное узнаете…“

Обращаюсь к старшему:

– С какого аэродрома вы вылетели, Ганс Тюрмайер, направляясь в Ленинград?

– Мы вылетели на прогулку, но заблудились по дороге – и вот попали сюда…

– А вы знаете, что было в записной книжке вашего радиста Ганса Леммера?

– Не знаю.

– Там было написано: „Nach Leningrad“».

Из приведенных воспоминаний А. А. Новикова и В. Саянова следовало, что раненые летчики содержались некоторое время в Левашовском госпитале, а последний назвал имена двоих пленных. Какова же была дальнейшая судьба экипажа сбитого «юнкерса»?

Ответ на этот вопрос логично было искать в архиве военно-медицинских документов, куда и был направлен соответствующий запрос и вскоре получен ответ:

«На № 225\с от 21.11.2006 года.

По существу Вашего запроса сообщаю, что в карточке общего учета раненых и больных, находившихся в лечебных учреждениях Советской Армии в период Великой Отечественной войны 1941–1945 годов, Ганс Тюрмайер и Ганс Леммер 22 года не значатся».

В документах госпиталя, дислоцировавшегося в поселке Левашово Ленинградской области, сведений на Ганса Тюрмайера и Ганса Леммера за июнь 1941 год не имеется.

ВрИО начальника 6-го отдела А. Петрачков.

В устной форме работники архива сообщили, что пленными во время войны занималась контрразведка, и посоветовали обратиться в их архивы.

Из ответа, полученного из архива ФСБ: