О чем речь при этом, понятно. У Есенина и Высоцкого в основе – голая эмоция и прямое высказывание. Во втором случае – помноженные на мелодию и голос. Однако этим дело не ограничивается. Прямое высказывание и романсовая оголенность чувств встречаются почти у каждого поэта.

Но и у Высоцкого, и у Есенина всегда драматургически очерченный персонаж, и мы имеем дело с сугубо личными, по большей части душевными, а не метафизическими или философскими переживаниями, даже если гражданскими, допустим. Исключительно личная трагедия персонажа всегда отсылает читателя к легко узнаваемому, общему опыту, который успел оформиться поговорками или стереотипами реплик.

«Если друг оказался вдруг…» На это отзывается губка массового восприятия, и развивать посыл можно уже без боязни в любом направлении, в данном случае – в угоду замысла фильма об альпинистах.

«Любимая, меня вы не любили…» Крючок заглотан, продолжать можно хоть в жанре романса, хоть в жанре исповеди социального отщепенца и страдальца:

Любимая!
Меня вы не любили.
Не знали вы, что в сонмище людском
Я был, как лошадь, загнанная в мыле,
Пришпоренная смелым ездоком.

Метафора страны-корабля не смутит даже самого малоискушенного читателя. За всем этим обиходный подтекст вроде: вы же знаете, как это бывает. И тут в дело вступает круговая порука жалости и снисхождения к самому себе:

Ну кто ж из нас на палубе большой
Не падал, не блевал и не ругался?
Их мало, с опытной душой,
Кто крепким в качке оставался.

Напоминает оперетту, где герой в арии баритона громогласно признается: «Живу без ласки, боль свою затая». Это, как говорится, по-нашему. Да и оба наших поэта были актерами.

(Характерен проходной эпитет «большой». На «маленькой» в качку неприятности были бы весьма круче. Но «душа» (как и рифма) требовала «большой».)

* * *

– Ну и что? Пушкин тоже подрабатывал тем, что сочинял надписи для татуировок, – сказал мне приятель.

– Какие это?

– «На свете счастья нет». Встречал? Это Пушкин.

Самое смешное, что он прав. Строки Пушкина, спасибо советской власти, разносились «по всей Руси великой». В. Х. утверждал, что видел в тюрьме коллегу по несчастью, у которого на другой части тела было продолжение цитаты.

Также не исключено, что фраза «Ленин любил детей» пришла в советскую пропаганду из прощального эссе Осипа Мандельштама. Поэт с горячей дерзостью попытался ввести в общечеловеческий контекст еще не остывшего покойника. Говорил жене, оглядывая скорбную толпу: «Они пришли жаловаться Ленину на большевиков».

Живые мертвецы питаются перлами, подобранными на дорогах.

Люди. И фигуры

В поезде

В поезде напротив меня сидит беременная с мутным недобрым взглядом. Полоумным. Долго не могла пристроить ноги, спала, ела вонючий салат из контейнера, завизжала, когда я вынул ноги из-под ее подошв. И вдруг эта маугли достала записную книжку. Я испугался. Подумал: «Боже! у нее появились мысли, которые нуждаются в немедленной записи?» Написала что-то, показала девушке напротив. Я прочитал: «В какой стороне туалет?»

Глухонемая.

Всемирная отзывчивость

Забавная механика всемирной отзывчивости предстала передо мной. Change.org предложила на этот раз подписать петицию в адрес министра Австралии с требованием спасти коал, численность которых за последние годы сократилась на треть. Исчезает среда обитания коал. Леса горят, эвкалиптовые деревья вырубают, а ведь коалы питаются исключительно листьями эвкалипта. И соперников у них в этом деле почти нет, поскольку в молодых листьях эвкалипта слишком много смертельно ядовитой синильной кислоты. Но печень сумчатых ее умудряется обезвредить.

Ну вот и что мне, казалось бы, этот вопль австралийского аборигена? И с какой стати ставить мне свою непереводимую подпись под письмом к австралийскому министру? Но дело в том, что в детстве я увидел по ТВ сентиментальный фильм об этих пепельных медвежатах (вранье: не из медведей они), которые живут в кронах. И так они мне почему-то запали в душу, что я даже экслибрис хотел заказать с изображением коалы. Потом как-то забыл о них и стал мечтать об экслибрисе с альпийским пейзажем. Потом и это прошло, и добрый В. Б., с которым мы вместе работали в «Авроре», по своей инициативе сделал для меня экслибрис, на котором было явлено взору надкусанное яблоко. Все сто экземпляров его до сих пор хранятся где-то в шкафу.

Так и прошла жизнь. И тут этот зов о помощи. И коалы вернулись ко мне в тот же миг. Не чужие. А значит, и Австралия не чужая, и негодяй министр родственно знаком. Я подписал письмо одним кликом. Вот и вывод: чем интимнее событие в любом конце света, тем ближе сердцу всемирная отзывчивость.

Автобиография текста
Типаж и характер

Вот еще признак старости: все чаще в фильмах я вместо индивидуальных характеров вижу типажи. Личное заслонено типажом. Двоящийся портрет.

Героиня из «Банши» сливается с героиней из «Родины». Герой «Банши» – один к одному футболист Александр Кержаков. Героиня «Новых трюков» вышла из зеркала героини «Кандис Ренуар». Пенелопа Крус – один в один Тина Канделаки. Франсуа Клюзе из «1+1» как своему двойнику подмигивает Дастину Хофману из «Человека дождя». О двоящихся и троящихся, скрученных из старых веревок сюжетах я уже не говорю. Где-то, когда-то я все это видел.

Возможны и другие объясняющие этой версии. Следствие цивилизационных и технологических обстоятельств: тиражированность в культуре, цифра и прочее вытравляют психологию, индивидуальность, метафизику. То же делает популизм не только в политике, но и в философии. И в эстетике: строки Тютчева на баннере, Мона Лиза на обоях. Или как Вячеслав Тихонов сказал о себе в минуту откровения: «Я не актер, я – типаж».

Не исключен и еще один вариант: встреча юности и старости («седая юность») на прощанье высекает в человеке искры гоголевского дара.

Люди. И фигуры
Игра в карты

В перерывах играю с компьютером в «Червы». Картежник я плохой. Не могу сосредоточиться на игре, продолжая обдумывать параллельно ходы в других своих играх. Поэтому, наверное, никогда бы не смог водить машину. Но компьютерная игра и не требует особенной включенности. К тому же я долгое время был уверен, что тот меня все равно обманывает, то есть докладывает моим воображаемым противникам расклад карт на руках. Постепенно после огромного числа откровенно опрометчивых ходов соперников и проигранных ими партий понял, что это не так. Но какая же мысль заложена в программу? А вот какая: партнер по картам вычисляет расклад моей наличности по моему ходу. И тогда я стал скидывать карты и делать ходы не из содержимого, а ориентируясь на ожидание партнера, путать его. На этот трюк он охотно попадался.

Думаю, так и поступают умелые беллетристы. Идут не от внутреннего содержания, а от ожидания читателя. Но этот трюк у меня вряд ли получится.

Автобиография текста
Глаза поэта

На встрече с Анатолием Эфросом в ленинградском Доме актера я задал вопрос. Дело было году в 1976-м, после выхода книги «Репетиция – любовь моя» и выпуска «Вишневого сада» в Театре на Таганке. Так вот, в вопросе была цитата из книги Эфроса, которую я потом безуспешно пытался поставить одним из эпиграфов к моей книге о Блоке: «…как стать Блоком, если ты им не родился? Мы часто живем слишком импульсивно. Допустим, волна современного искусства нас захлестнула, и вот мы уже купаемся в ней, а тем временем дни идут, и мало кто замечает, как наступает время чего-то совсем иного, незнакомого. И вот я все думаю – как же стать Блоком?»

Теребя фланелевую рубашку в открытом пуловере, он заговорил, примерно, так: «Для меня было новостью, что актеры во время репетиции выпивают. У них там ведро вина за сценой стояло, и они по одному выбегали и прикладывались. Но страшнее было другое. Я смотрел в их глаза и видел, что они не слышат и не понимают меня. Посылаемые мной сигналы возвращались ко мне неопознанными. И вдруг на одной из репетиций мне встретились глаза, которые отзывались на каждое мое слово. Вокруг каждого слова возникает клубок культурных и психологических смыслов, череда ассоциаций. Так живет всякий художественный текст. Вернее сказать, тем он жив, потому что открыт существенности происходящего сегодня, именно потому открыт широкому контексту. На это глаза и отзывались. Я видел. И почувствовал себя снова в своей среде. Оказалось, что в этот день из гастролей вернулся Высоцкий и присоединился к труппе. Это были его глаза. Поэт».

Из старой корзины
60 рублей

Что выветривает время из памяти?

Я был в поисках только что вышедшего в Большой серии «Библиотеки поэта» томика Мандельштама. Купить его в магазине – задача нерешаемая. И вот я в пору перехода из Ленконцерта в «Детгиз» получаю гонорар из «Детгиза» за внутреннюю рецензию на рукопись книги Р. Кинжалова «Воин из Киригуа». Иду к «толкучке» на Литейном. Есть Мандельштам! Судьбоносное совпадение: цифры вознаграждения совпадают с варварской ценой черного рынка – 60 рублей. Прихожу домой в состоянии юноши, получившего первый подарок любви.

Недавно Оля показала свою записную книжку с заметками о маленьком Сережке. Есть там и о счастливом дне покупки Мандельштама с подробностями, которых я не помнил. 1974 год: «Коля несколько дней бегал на черный рынок. Вышел Мандельштам. Ему предлагали поменять Мандельштама на Майн Рида и Джека Лондона (собрания сочинений. – Н. К.). Я сказала, что Серый останется без книг. Мое детство прошло без этих книг, оно обеднено, конечно. Вчера Коля позвонил поздно вечером и сказал, что купил наконец Мандельштама за 60 рублей. Денег, конечно, нет, да ведь это преходяще и чепуха. Дома у Коли все потрясены. Своим я не скажу пока.

Сегодня позвонил и сказал, что не спал с 6 утра, – приснилось, что из дупла во дворе на Фонтанке чуть не украли книжку Мандельштама. Я говорю: „Уж не мания ли у тебя началась“. Витя (брат) попросил на субботу и воскресенье прочитать – за что люди сумасшедшие деньги платят. Не дал, читал дома Вите и отцу „рыбий жир ленинградских ночных фонарей“».

Не буду анализировать. Здесь все значимо и любопытно вплоть до содержания предлагаемого ченча, реакции родственников на сумму, сна, ошибки в цитате из Мандельштама (еще не читан толком) и наивного просветительского домашнего чтения.

То есть время всегда работает в пользу монумента и легенды. А мы потом всю жизнь гоняемся за крупинками выбитого им песка.

Автобиография текста

Цитирование

Е. Н. утверждает, что цитирование в поэзии может быть исключительно метрическим. Кроме категоричности, смущает очевидное существование других примеров.

Другое дело, что метрическое совпадение – аргумент в пользу сознательного цитирования. Как, например, того, что строка Крылова «Осел был самых честных правил» подарила начало для «Евгения Онегина», хотя Юрий Лотман пытается это отрицать.

Но вот последнее стихотворение Блока «Пушкинскому Дому» написано определенно на пушкинской волне (о чем у нас с Е. Н. и шел спор).

Имя Пушкинского Дома
В Академии Наук!
Звук понятный и знакомый,
Не пустой для сердца звук!

Совпадение со строками Пушкина о Москве никак нельзя назвать случайным:

Москва… Как много в этом звуке
Для сердца русского слилось!

Звук как определение слова впервые встречается у Пушкина. Повторить такой сильный прием для выявления любви и восхищения, то есть эмоций, главенствующих над рациональным, да и просто словарным смыслом слова, нельзя случайно.