Чаща (страница 10)
Когда я наконец выплакался, а потребовалось немало времени, то умылся в ручье и побрел вверх по склону обратно к дому. Там я осторожно забрался под стол, стараясь не потревожить Борова. Пожалуй, с ним вполне можно было бы делить постель, если бы не стойкая вонь. Слегка приподняв голову, он плотнее прижался ко мне спиной, хрюкнул, и голова вновь опустилась на пол. Мгновение спустя он уже мерно похрапывал.
А я никак не мог отделаться от того, что сказал карлик, и перебирал в голове возможные варианты, из-за чего мог бы оказаться в канаве, как бешеная собака, и некому будет спасти Лулу. Я лежал и вспоминал, как все случилось. То, как дед дрался с Беспощадным Биллом и отделал бы его, если бы тот не взялся за револьвер. Вспомнил летящего надо мной мула, и тут непонятно как в моей изможденной голове я уже сидел на спине мула, который обзавелся крыльями, а сзади меня обнимала сестра, и мы очень быстро поднимались все выше в голубое небо.
* * *
Меня разбудил Юстас, ткнув своим сапогом, а я, поднимаясь, вспугнул Борова, который, вскочив, едва не опрокинул стол. Боров стоял ко мне вплотную, разинув пасть с ужасными желтыми клыками, откуда воняло так, что брови у меня скручивались в узелки. Он противно хрипел, так что мне стало очень неуютно.
– Юстас, отзови его, – попросил я.
– О, – сказал Юстас, – так он не злится. Просто не по нраву, что я вас вместе разбудил. Он привык думать, что все время на службе, впрочем, оно так, да здесь вот хорошо прикорнул. А ты ему, похоже, нравишься. Вот так еще вместе поспите, глядишь, он облюбует твою задницу.
Мы вышли на воздух. Небо еще не посветлело, виднелись звезды и месяц. Ни телескопа, ни карлика на вершине холма уже не было.
Мгновением позже он вышел из-за дома с вереницей из трех лошадей. Юстас уже вывел на двор краденого коня и держал вожжи в руке. Револьвер на его поясе поблескивал в лунном свете. Еще он нацепил жилет с пришитой на правом плече толстой накладкой. Зачем это понадобилось, я мог только гадать.
Поверх попон на спинах всех трех лошадей были надеты седла, но подпруги не затянуты, а за седлами свернуты одеяла и висели туго набитые седельные сумки. Краденый конь, которого продолжал держать Юстас, не был оседлан и предназначался на продажу, когда объявится покупатель. Роль вожжей у него выполняла длинная веревка, чтобы удобнее вести в поводу.
– Поедешь на этой, – сказал Коротыш, протягивая мне вожжи одной из оседланных лошадей. – Только не забудь хорошенько подтянуть седло. Знаешь, как нужно сделать? Помни, она сначала надует брюхо, а когда садишься в село, выпускает воздух и может тебя сбросить.
– Меня учить не надо, – сказал я. – Я родился на ферме и ездил на лошади не меньше, чем ты и все прочие.
– Это мало что значит, – сказал он. – Хватает таких, кто родился на ферме, а седлать не умеет. Делают как попало.
– Обо мне не волнуйся, – ответил я, все еще рассерженный из-за вчерашнего. – Занимайся своим делом.
– Тогда приступай, – сказал он и ушел в дом.
И я приступил – поправил седло и стал затягивать подпругу. Лошадь попыталась надуть свое брюхо, как обещал Коротыш, но я знал правильное обхождение.
Когда Коротыш появился вновь, он нес здоровенное двухствольное ружье, пару мятых широкополых шляп и сумку. Ружье отдал Юстасу, а следом и объемистую сумку со словами:
– Держи твои заряды.
– Ты образец маленького белого человека и джентльмена, – сказал Юстас.
– Давай без оскорблений, – ответил Коротыш. Затем повернулся ко мне, протянул одну шляпу, вторую напялил на голову. – Шляпы пригодятся от солнца. Бери одну из моих. Можешь считать ее подарком.
Я взял предложенную шляпу и примерил. Размер был великоват, и только мои уши не давали ей сползти на глаза. Тем не менее она была очень кстати, ведь шея все еще зудела от ожога, и мне совсем не хотелось обгореть еще сильнее.
Оглядев лошадь, которая предназначалась Коротышу, я приметил торчащий из седельной сумки приклад ружья и что-то вроде веревочной лестницы, свисавшей с передней луки седла.
– Мне потребуется оружие, – сказал я.
– Так, у меня вот этот «Шарпс» и пистолет, и оба мне понадобятся, – сказал Коротыш. – И еще «дерринджер» в сапоге. Если не найдем тебе оружие перед тем, как оно потребуется, отдам его.
– «Дерринджер»? – сказал я. – Дед дважды стрелял из такого в Беспощадного Билла, но так и не уложил.
– Стрелял? – рассмеялся Коротыш. – Бесподобно. Ты сказал, он врезал ему, так еще и стрелял? Это что-то. Скажу тебе, твой дед был не робкого десятка, это уж точно. «Дерринджер» годится для близкой дистанции, и нужно получше прицелиться. Он уложит насмерть не хуже динамитной шашки, но попасть надо, куда следует.
– Я как раз об этом, – сказал я. – Стрелок из меня не слишком хороший. В цель попасть смогу, если только она не шевелится, а я стою сверху, но я не снайпер. Мне больше подошел бы штуцер Юстаса.
Они дружно рассмеялись.
– Этот четвертый калибр больше навредит тебе, чем другим, – сказал Юстас.
– Четвертый калибр?
– Таких сделали немного и по особым заказам. Этой штукой я поле смогу выкосить, а потом, глядишь, и сложить в копну.
– Но мне нужно что-то на случай стычки, – сказал я.
– Тогда срежь себе палку потолще, – сказал Коротыш. Затем подошел к входной двери, закрыл ее и извлек из кармана навесной замок размером с пол моей руки – сейчас он надел длинную тужурку, хотя в такую жару, даже ранним утром, она выглядела неуместно. Он защелкнул замок со словами:
– Это должно удержать добрых людей снаружи.
С помощью лестницы Коротыш вскарабкался на лошадь. После чего свернул лестницу, закрепив ее на луке седла. И, прищелкнув языком, дал сигнал к отправке. Была еще ночь, когда мы двинулись в путь, и Боров трусил рядом с таким видом, точно вышел полюбоваться пейзажем, а то и собрать материал для путевых заметок. Он крутил головой и поглядывал вверх, точно изумляясь, как небо постепенно светлеет. Мы проехали всего ничего, когда месяц стал походить на тающий на сковороде кусок масла, а звезды едва удавалось разглядеть. И вот темно-синее небо стало понемногу окрашиваться в розовый цвет. Когда мы добрались до реки по тому берегу, где скрылись Беспощадный с его шайкой, солнце уже взошло, а вода пахла рыбой и гнилью. В утреннем свете земля, деревья и поверхность воды казались вымазанными свежей кровью.
(4)
Мы проехали вдоль берега, пока не оказались там, где причалил бы паром, когда пересек реку. Юстас спешился и стал осматриваться в поисках следов, а Боров составил ему компанию.
– Может Боров взять след? – спросил я Юстаса.
– Он же не гончая, – сказал Юстас. – Может, и смог бы, только нам все равно не скажет. Как по мне, он просто любит изображать деловитость – видать, хочет, чтобы мы думали, что он в курсе.
Пока Юстас осматривался, Коротыш извлек из внутреннего кармана сигару и засунул ее в рот. Следом достал спичку, прикурил, потом обслюнявил большой и указательный пальцы, потушил ими спичку и кинул ее на берег. Пару раз затянувшись, посмотрел на меня и сказал:
– Слыхал, как скулил и выл волк прошлой ночью у источника?
Стало быть, он все-таки меня услышал, но я решил промолчать.
– Я слышал, – сказал Юстас. – Да только подумал, уж не плачет ли там кто. Какая-то девчушка или малыш просит мамкину сиську.
Они переглянулись и заржали.
– Очень красиво с вашей стороны, – сказал я. – Я переживал за сестру.
– Переживания не помогут в поисках, – сказал Коротыш.
– Кое-что есть, – прервал Юстас наш разговор, что было очень кстати. – Две лошади с двумя всадниками. Направились вон туда. У одного идет кровь.
– Может, направились, может, и нет, – сказал Коротыш. – Помнишь старика на осле?
– Направились туда, умник хренов, – ответил Юстас. – Глянь, следы как на ладони. Я вас поведу.