– Породниться, значит, со мной захотел? Ну смотри, калым за неё я возьму большой. Мать научила её ткать ковры, так что Саида будет золото, а не жена.

– Разберёмся, – засмеялся Джамалутдин и хлопнул его по плечу.

***

Когда бледная, взволнованная Саида вошла в комнату, Малика, взглянув на неё, испугалась:

– Что с тобой, сестра?

Та не ответила, упала лицом вниз на кровать и залилась горькими слезами. Малика подсела к ней и стала осторожно гладить её вздрагивающую спину:

– Саида, миленькая, не плачь. Расскажи, что случилось?

Но девушка долго не могла успокоиться и прошло немало времени, прежде чем она сумела произнести:

– Меня отдадут за Кантемира, племянника дяди Джамалутдина. А я этого не хочу.

– Почему? – удивилась Малика. – Я видела его, он сильный и красивый.

– Глупая! – внезапно рассердилась на неё сестра. – Что мне с его красоты? Зачем она мне? Ты ничего не понимаешь! И не поймёшь!

Она широкими взмахами ладоней вытерла слезы и вышла из комнаты, шатаясь так, будто сильный ветер сбивал её с ног.

Малика и в самом деле ничего не поняла. Но спустя несколько дней, возвращаясь в сумерках домой, услышала в кустах неподалёку от тропинки тихий женский голос:

– Я боюсь, Тимур. А что, если кто-нибудь об этом узнает?

– Не бойся, любимая. Я всегда буду с тобой и никому тебя не отдам. Я все подготовлю, и мы сбежим отсюда, мир большой, нас не найдут. Только ты верь мне, Саида, слышишь?

Малика прижала ладонь к губам, чтобы сдержать рвущийся наружу крик. Она узнала голос сестры и Тимура, бедного парня, жившего на краю аула со своей престарелой бабушкой. Старенький саманный домишко Тимура вот-вот грозился рухнуть на головы своим обитателям, и парень то и дело латал протекавшую соломенную крышу или подмазывал свежей глиной его стены. Зимой бабушка и внук согревались, растапливая печь кизяками или хворостом, дров им купить было просто не за что.

Тимур не был бездельником. Он с ранних лет работал, не покладая рук, на богатых жителей аула, нанимался на работу и в другие села. Но заработка ему хватало только для того, чтобы они могли хоть как-то питаться и покупать нужные бабушке лекарства.

Малика, осторожно ступая по тропинке, поспешила уйти прочь. Она теперь знала тайну сестры, но никому не собиралась рассказывать её. Малика и раньше видела Саиду и Тимура, которые при встрече обменивались долгими взглядами или перекидывались несколькими фразами. Не знала она только, что прошлым летом, когда Саида выгоняла на косогоры отару овец, чтобы они паслись там, к ней приходил Тимур и влюблённые подолгу не размыкали рук, находя друг в друге утешение, которого им так не хватало. Они договорились, что Тимур будет много работать, а когда соберёт калым, обязательно придёт к отцу Саиды, чтобы посвататься к ней.

Вот только Али решил всё по-своему.

– Так вот она какая, любовь, – думала Малика, лёжа ночью в своей постели и прислушиваясь к тяжёлым вздохам ворочавшейся на своём месте сестры. В том, что Саида любит Тимура она нисколько не сомневалась и тоже хотела полюбить хорошего парня, с которым можно было бы сбежать из ненавистного дома.

На примете у Малики был такой. Его звали Азиз, и он учился в выпускном классе. Стройный зеленоглазый красавец давно запал в её сердце, но она не смела и думать о нём, и вдруг теперь, сравнивая себя и сестру, решила, что тоже имеет право на любовь. Несколько дней она была сама не своя и старый Бахтияр, когда девушка навещала его, даже забеспокоился, заметив, как она осунулась за последнее время.

– Что это с тобой, Малика? Бледная такая ходишь, задумчивая, – встревоженно спросил он.

– Дедушка, а что такое любовь? – подняла на него пытливый взгляд Малика.

– Любо-о-овь… – растерянно протянул старик. – Ну и вопрос. Не ожидал я его от тебя услышать. Любовь…

Он сел на табурет к столу и, задумчиво подперев рукой подбородок, проговорил:

– Любовь разная бывает. Родители любят своих детей, а дети родителей, животных можно любить за их преданность…

– Нет, – покачала головой Малика. – Я про другую любовь говорю. Вот ты когда-нибудь любил девушку? Ну, когда был молодой…

Бахтияр тяжело сглотнул и отвёл взгляд в сторону. Потом долго молчал, но знал, что ответить ему придётся, ведь Малика ждала его ответа.

– Любил. Но если ты захочешь, я расскажу тебе об этом попозже. Не сейчас, ладно?

– Ладно, – согласилась Малика. – Только ты не забудь. Мне очень-очень нужно это знать, понимаешь?

Старик кивнул, а когда проводил свою гостью домой, лёг на кровать и прикрыл глаза. Много, очень много лет и зим прошло с того дня, когда он в последний раз видел и держал в объятиях свою любовь. Снежинки кружились и падали на восковое, но такое прекрасное лицо его любимой. Осыпали они и саван, в который он завернул её. Сильный мороз сковал землю, но плечи Бахтияра тряслись не от холода, он рыдал, заливая горячими слезами щеки женщины, которую он прижимал к себе.

– Алёнушка, – вырвался из его груди надрывный, почти волчий вой. – Алёнушка моя…

Его история была таковой.

Жил в одном горном селении молодой красивый парень по имени Бахтияр. Родители не могли нарадоваться на единственного сына и очень гордились им. Бахтияр был поздним ребёнком, так уж вышло, что у Гасана и его Асият очень долго не было детей. Все беременности женщины заканчивались печально, и только когда ей исполнилось сорок лет, она смогла не только забеременеть, но и выносить ребёнка.

– Бессовестная, – качали головой соседки. – Старуха уже почти, а туда же, ходит, выставив вперёд свой живот и глаз не опускает.

Особенно старалась задеть женщину Зульфия, тридцатилетняя односельчанка Асият, выданная в это село замуж ещё в девичестве. Муж её, Осман, оказался никчёмным человеком, пьющим и драчливым. Зульфия нарожала ему четверых детей, но ему не было до них никакого дела, и не раз его несчастная жена проклинала свою судьбу, заставлявшую её едва сводить концы с концами.

Чёрная злоба и зависть поселились в сердце женщины, и она возненавидела всех, кто жил в достатке, мире и согласии. Особенно не давала ей покоя семья Асият и Гасана. Всегда улыбающиеся, всегда вместе и на праздниках, и на работе, они ни разу не бросили друг на друга недовольного взгляда, ни разу не поссорились ни дома, ни на людях. И лишь когда среди женщин заходила речь о детях, светлое лицо Асият темнело от невысказанной боли. Зульфия всегда чувствовала это и обязательно восклицала:

– Детки мои сегодня подбежали, обняли меня… Так хорошо! Все-таки материнское сердце как теплом всех согревает. Зачем жить, если деток нет… Только грешных Аллах так наказывает…

Женщины переглядывались и качали головами, а Асият опускала глаза и спешила отойти в сторону. И вот теперь она не собиралась стесняться. Да и зачем? Слишком долго она ждала своего счастья, чтобы отказываться от него из-за злых языков. Гасан во всем поддерживал жену и не мог найти себе места от радости, когда однажды тёплым весенним утром Асият легко и на удивление быстро родила ему крепенького, ладного и здорового сына. Дом Гасана наполнился счастьем, и он дал сыну созвучное с этим ощущением имя – Бахтияр, «друг счастья».

Так оно и было. Славный, смышлёный мальчишка подрастал не по дням, а по часам, и родители не успели заметить, как ему исполнилось десять лет. И вот тогда-то в их дом пришла настоящая беда.

***

Как-то, во время народного гулянья, Гасан, Асият и Бахтияр пришли вместе со всеми односельчанами на поляну, где проходило празднество. В большом котле варился шулюм из свежей баранины, повсюду жарились шашлыки, а женщины накрывали общий, поставленный в длину стол, уставляя его домашними вкусными блюдами. Весёлое застолье продолжалось до вечера и Осман, как всегда, напившись, принялся шататься по поляне, не обращая внимания на жену и приставая ко всем с нудными, глупыми разговорами. Его прогоняли, но он продолжал всем докучать, и только когда Зульфия увела его домой, все вздохнули с облегчением.

Мужчины решили устроить соревнования по метанию ножей и стрельбе из ружей. Гасан всегда мастерски метал ножи и в этот раз пообещал попасть в маленькую монету, которую закрепили на деревянном столбе.

– Учись, сынок, – обратился он к сыну и, размахнувшись, метнул свой острый как бритва нож в столб.

Откуда там взялся Осман, так никто и не понял. Но нож Гасана вонзился ему прямо в сердце и Осман, неловко вскинув руки, замертво упал на землю. Народ только ахнуть успел, а Гасан бросился к поверженному Осману и потянул за ручку ножа. Кровь хлынула фонтаном, залив одежду и руки Гасана, но он продолжал трясти Османа, умоляя его открыть глаза.

– Вай, шайтан! Что ты наделал!!! – раскричалась прибежавшая Зульфия, которую уже успели позвать к месту трагедии. – Проклятый! Как я теперь буду жить одна? Осман, мой Осман! Люди! Помогите…

Она вдруг вскочила и, страшная, растрёпанная, набросилась с кулаками на Гасана:

– Злодей! Ты специально сделал это! Ты всегда нам завидовал и теперь поплатишься за это!!!

Гасан не отвечал. Он стоял и смотрел, как Асият прижимает к себе испуганного Бахтияра, и тоже не сводит с него глаз. Кто-то вызвал милицию и на поляне быстро восстановился порядок. Османа и Гасана увезли. Асият увела сына домой и закрылась там. Не вышла она, даже когда Зульфия прибежала к ней и стала стучать кулаками в дверь, рассыпая свои проклятия. Несколько дней никто не видел семью Гасана, а потом он сам появился в селении и, собрав старейшин, поклонился им в ноги.

Как оказалось, на общем совете было решено заступиться за Гасана. Несколько человек даже поехали в город, чтобы объяснить, что все вышло случайно. И на суде, который был назначен очень быстро, судья вынес Гасану оправдательный приговор.

– Это что же получается, – металась потом по селу Зульфия. – Мужа моего убили и убийцу выпустили? Где же справедливость? Как же это так?

– Что ты хочешь? – спросили у неё старейшины.

– Дом свой пусть мне отдаст и хозяйство, – заявила Зульфия. – Мне ведь теперь одной детей поднимать надо!

Старики только головой покачали, но Зульфия успокаиваться не собиралась. По селу уже поползли разговоры о том, что она рада избавлению от надоевшего ей мужа, а теперь она хочет ещё и заработать на этом.

– Так тому и быть, – решил Гасан, собрал нехитрые пожитки жены и сына, погрузил на арбу и позвал Зульфию. – Вот, смотри, мы все оставляем тебе. И дом, и скотину, и птицу. Живи и прости нас.

– Куда же вы пойдёте? – воскликнул старик, сосед Гасана. – Разве можно все вот так отдавать вздорной бабе?

– Ничего, – улыбнулся Гасан. – Мы не пропадём. А вы не поминайте нас лихом, дедушка Хаби…

***

Гасан со своей семьёй поселился в небольшом ауле, в старенькой мазанке, которая когда-то принадлежала его дальнему родственнику, давно уже не жившему на свете. До глубокой осени они поправляли домишко, огораживали его, все трое нанимались на работу, чтобы получить за это хоть какие-то деньги. Но вылезти из нужды оказалось не так-то и просто. Пять лет тяжёлого труда надорвали силы и здоровье Асият и однажды дождливым осенним днём Гасан и Бахтияр похоронили её у большой березы. А по весне, незадолго до шестнадцатилетия сына, рядом с женой лёг и сам Гасан. Похоронив его, Бахтияр стал жить один. Трудолюбивый, неунывающий парень приглянулся местному богачу и однажды он позвал его к себе:

– Живи у меня, работай на мельнице. Платить буду хорошо, – предложил он. – Только не воруй.

– Зачем мне? – пожал плечами Бахтияр. – Я не такой…

Прошло пять лет. За это время Бахтияр превратился в сильного, красивого парня и, когда хозяин снова позвал его к себе, пришёл поигрывая мускулами на сильных руках.

– Хоро-о-ш, – похвалил его Алибек. И вдруг сказал: – Женись на моей дочке. Надо так.