– Твой X. заслуживает как минимум допроса. Но удивляет твоя сдержанность, Фергус. К чему все эти намеки? Почему ты не советуешь мне пойти и арестовать его?

Фергус действительно не проявлял своей обычной уверенности.

– Потому что алиби, о котором я упомянул, – оно действительно убедительное. Я не могу к нему придраться. Оно безупречно.

Лейтенант Джексон отложил блокнот.

– Тогда не морочь мне голову, – устало произнес он.

– Но, с другой стороны, это ведь может быть фальшивкой? – не сдавался Фергус. – Например, он заложил какое-то устройство для воспроизведения этих криков в пять часов, чтобы скрыть истинное время убийства?

Джексон покачал головой:

– Харрисон допил чай около четырех тридцати. Анализ желудка показал, что пища переваривалась около получаса. Нет, он умер в пять часов, это точно.

– Значит, алиби X. безупречно, – повторил Фергус. – Если не… если не… – Он моргнул от внезапной догадки. – Боже мой… – тихо пробормотал он.

Мистер Партридж считал свою жизнь приятной. Конечно, это был лишь переходный этап. Сейчас он находился в переходной стадии между коконом и полностью развитым насекомым. Как это называется – личинка? Имаго? Куколка? Вне сферы его научных интересов мистер Партридж был не слишком эрудирован. Это нужно исправить.

Однако оставим метафоры. Скажем просто: он был сейчас в процессе перехода от кроткого червяка, каким являлся мистер Партридж, в Великого Харрисона Партриджа, который выйдет победителем, когда двоюродный дедушка Макс умрет, а Фейт забудет об этом несчастном, глупом и обреченном юноше.

В приятном состоянии мистер Партридж даже легче переносил Агату, но все равно прочно обосновался в своей лаборатории.

Агата тоже была в приподнятом настроении от перспективы стать наследницей и выразила это, купив роскошный траур по кузену Стэнли – самую дорогую одежду, какую только приобретала за последнее десятилетие. Ее жесткий нрав, казалось, смягчился – или это мистер Патридж все теперь видел в радужном свете? Через приятную дымку, напоминавшую опьянение.

В разгар своих мечтаний мистер Партридж бездельничал в лаборатории, перед ним стоял поднос с непривычным виски со льдом, а в это время по радио объявили результат четвертой гонки в Хайалиа. Он рассеянно отметил, что лошадь Карабали принесла сорок восемь долларов и шестьдесят центов на каждые вложенные два доллара. И уже почти забыл об этом, когда зазвонил телефон.

Мистер Партридж ответил, и раздался недовольный голос:

– Ты заработал на Карабали почти пять штук.

Мистер Партридж издал невнятное восклицание.

Человек продолжил:

– Что с ними делать? Заберешь их сегодня вечером или…

Мистер Партридж быстро сделал вычисления в уме.

– Оставьте их пока на моем счету, – заявил он. – О, и… боюсь, я потерял ваш номер телефона.

– Тринити два восемь девять семь. Есть еще какие-нибудь предчувствия?

– Не сейчас. Я дам вам знать.

Мистер Партридж положил трубку и налил себе виски. Выпив, подошел к машине времени и вернулся на два часа назад. Он шагнул к телефону, набрал ТР 2897 и произнес:

– Я хочу сделать ставку на четвертый забег в Хайалиа.

Знакомый уже голос поинтересовался:

– А ты кто?

– Харрисон Партридж.

– Слушай, приятель. Я не принимаю ставки по телефону, пока не увижу сначала наличные, понимаешь?

Мистер Партридж произвел рекалькуляцию. В результате следующие полчаса были так же насыщены событиями, как и последние мгновения его великого плана. Он узнал о счетах, выяснил адрес букмекерской конторы, поспешил в свой банк и снял внушительную сумму в пятьсот долларов, скопленных на черный день; открыл собственный счет и сделал ставку на двести долларов, что вызвало лишь плохо скрытую насмешку.

Затем мистер Партридж отправился на долгую прогулку и принялся размышлять над одним вопросом.

В прочитанной им когда-то статье утверждалось, что нельзя использовать знания из будущего, чтобы разбогатеть, поскольку своим вмешательством вы измените будущее. Но он не отправлялся в будущее – он возвращался в прошлое.

И на ставки, о которых он узнавал, уже повлияло то, что он сделал.

Со своей точки зрения мистер Партридж узнавал результат собственных действий до того, как их совершил. Однако в объективном физическом временно-пространственном измерении он вполне корректно совершал эти действия, и затем появлялся результат.

Мистер Партридж остановился на тротуаре, и прогуливающаяся пара налетела на него на всей скорости. Но он почти не заметил столкновения.

В голову пришла ужасная мысль. Единственным мотивом убийства кузена Стэнли были деньги для исследований. Теперь же он осознал, что его машина, даже в своем несовершенном виде, и так могла обеспечить ему кругленькую сумму. Ему вообще не нужно было никого убивать.

– Моя дорогая Морин, – произнес Фергус за завтраком, – я открыл первую в мире успешную машину времени.

Его сестра не выказала особенного удивления.

– Хочешь томатный сок? – предложила она. – Я могу добавить в него немного табаско. Вот уж не знала, что бредовые иллюзии могут пережить похмелье.

– Но, Макушла^[6], – продолжил Фергус, – ты первая из женщин на земле прослушала это объявление.

– Фергус О’Брин, безумный ученый! – Морин покачала головой. – Эта роль тебе не очень подходит, извини.

– Если бы ты слушала внимательно, а не торопилась возразить, то заметила бы, что я сказал «открыл». Не «изобрел». И это самое ужасное, что когда-либо случалось со мной на работе. Меня осенило, когда я разговаривал с Энди. Это идеальное и единственно возможное объяснение загадки. Но разве кто-нибудь мне поверит? И после этого ты удивляешься, что я перебрал прошлой ночью?

Морин нахмурилась:

– Ты это серьезно?

– На сто процентов. Слушай. – И Фергус кратко изложил ей суть дела. – Теперь это как заноза – прочное алиби у Харрисона Партриджа. Сигнал времени по радио, разговор с дворецким – я даже ставлю на то, что сам убийца и крикнул в библиотеке, чтобы не оставалось сомнений по поводу времени смерти. И вот алиби становится железобетонным. А что такое алиби? По-моему, это самое ошибочно употребляемое слово. Сейчас оно означает «опровержение», «оправдание». Но в буквальном смысле оно значило просто «в другом месте». Знаешь старинную шутку: «Меня там не было, я не знаю эту женщину, и вообще, она сама предложила». Что ж, из этого избытка оправданий только первое – это алиби, сообщение о другом месте. И заявление Партриджа о том, что он находился в другом месте, вполне правдиво. Даже если бы мы доказали, что он был тогда именно в этом, а не в другом месте, он бы заявил: «Я не мог покинуть комнату после убийства, ведь все двери были заперты изнутри». Конечно, он не мог – не в то время. И его опровержение касается не другого места, а другого времени.

Морин налила ему и себе еще кофе.

– Помолчи минутку и дай мне подумать. – Вскоре она кивнула. – И он эксцентричный изобретатель, и дворецкий заметил, что он нес один из своих приборов.

– Который и оставался с ним, когда Саймон Эш увидел его исчезновение. Партридж совершил убийство, запер двери, вернулся в прошлое, когда они еще были открыты, вышел и отправился слушать радио у Фейт Престон.

– Но ты не сможешь убедить в этом полицию. И даже Энди.

– Черт возьми, я знаю.

– Что собираешься делать?

– Пойду к мистеру Харрисону Партриджу. Попрошу его повторить на «бис».

– У вас тут целая лаборатория, – заметил Фергус пухлому лысому изобретателю.

Мистер Партридж учтиво улыбнулся.

– Я ставлю тут свои маленькие эксперименты, – сообщил он.

– К сожалению, я мало осведомлен о достижениях современной науки. Я с нетерпением жду более захватывающих чудес, космических кораблей, например, или машины времени. Но я пришел поговорить о другом. Мисс Престон сказала мне, что вы ее друг. Я уверен, вы сочувствуете ее стараниям освободить юного Эша.

– Разумеется. Если я сумею чем-либо помочь…

– Это самый обычный вопрос, я просто прощупываю почву. Если не считать Эша и дворецкого, вы, похоже, последний человек, кто видел Харрисона живым. Не могли бы вы что-нибудь рассказать о нем? Как он выглядел?

– Совершенно нормально, насколько я могу судить. Мы говорили о новой статье, которую я нашел для его библиографической коллекции, и он выразил небольшое недовольство каталогизацией Эша в последнее время. Полагаю, у них возникали разногласия по данному поводу и ранее.

– По словам Брэкета, у вас было с собой одно из ваших изобретений?

– Да, новейший, как я полагал, и сильно улучшенный копировальный аппарат. Кузен Стэнли, однако, заметил, что те же улучшения были сделаны одним австрийским эмигрантом. Я отказался от этой идеи и неохотно разобрал свою модель.

– Обидно. Но ведь это часть жизни изобретателя, не так ли?

– Верно. Вы хотели еще что-нибудь спросить?

– Нет. Ничего особенного.

Повисла неловкая пауза. В воздухе ощущался запах виски, но мистер Партридж не предложил гостю выпить.

– А забавно получилось с завещанием, правда? Подумать только, что это ужасное событие принесет пользу в деле изучения рака.

– Изучения рака? – Мистер Партридж нахмурился. – Я и не знал, что они что-то получат от Стэнли.

– Не от вашего кузена, нет. Но мисс Престон сказала мне, что старый Макс Харрисон решил, что, поскольку его единственный прямой потомок мертв, его состояние могло бы послужить миру. Он планирует организовать медицинский фонд, способный соперничать с Рокфеллеровским и специализирующийся на раке. Я немного знако́м с его адвокатом; он упомянул, что идет туда завтра.

– Неужели? – спокойно произнес мистер Партридж.

Фергус начал шагать по комнате.

– Если вы что-нибудь вспомните, мистер Партридж, дайте мне знать. Сейчас это кажется безупречным преступлением. Прекрасной работой, если можно посмотреть на это под таким углом. – Он огляделся вокруг. – Отличная у вас лаборатория. Думаю, отсюда может выйти все что угодно.

– Даже, – предположил мистер Партридж, – космические корабли и машина времени?

– Космические корабли – все же вряд ли, – усмехнулся Фергус.

Когда молодой детектив ушел, мистер Партридж улыбнулся. И подумал, что сумел мастерски провести трудную беседу.

Как ловко он вставил этот экспромт о недовольстве кузена Стэнли Эшем! Как блестяще импровизировал по поводу устройства, которое нес!

Нет, этот молодой человек не мог что-либо заподозрить. Явно это был самый обычный визит. Даже почти жаль, что так. Как приятно было бы сразиться с детективом… мастер против мастера. Помериться силами с инспектором Жавером, Порфиром, Мегрэ – и насладиться блеском, с которым Великий Харрисон Партридж собьет их с толку.

Возможно, идеального преступника следует заподозрить, даже раскрыть – и все же не суметь настигнуть…

Удовольствие от этой пикировки укрепило его веру в себя, которая возросла всего за одну ночь. Это правда – было жаль, что Стэнли Харрисон умер напрасно. Мистер Партридж на сей раз ошибся в расчетах; ему не было нужды убивать ради наживы.

И все же, какое великое начинание совершалось когда-либо без смерти? Разве колокол не звонит пронзительнее от крови несчастных рабочих? Разве мудрые древние не верили, что величие должно быть основано на жертве? Не на самопожертвовании, как глупо извратила это религия, а на истинном жертвоприношении.

В общем, Стэнли Харрисон стал необходимой жертвой, из-за которой и возник Великий Харрисон Партридж. И разве не видны уже последствия этого?

Сумел бы он преобразиться, если бы не выбрался из кокона благодаря своему открытию?

Нет, это великий и необратимый поступок: безупречное преступление его сформировало. Величие основано на крови.

Этот нелепый молодой человек, болтавший о совершенном преступлении и даже не сообразивший, что…