– Ты просто строишь его неправильно и воспринимаешь тоже, – говорила Фриг, продолжая легким движением руки отправлять в мой щит все новые и новые заклинания, – такой барьер можно построить, базируя его либо на готовности принять все, что тебе дают, либо на желании присвоить себе даже то, что не принадлежит тебе. А у тебя все основывается лишь на желании отгородиться.

Иногда уроки начинали до странности напоминать сеансы психотерапии. Я уже понял, что местная магия очень плотно связана с психоэмоциональным состоянием, но это все равно меня порядком выбивало. Поэтому я потерял концентрацию, и мой барьер треснул сразу в нескольких местах. Пришлось спешно латать.

– И что мне, по-твоему, делать? – я внимательно следил, как трещинки на барьере склеиваются, подсвечиваясь с другой стороны разноцветными вспышками.

– Менять отношение и восприятие, – последовал незамедлительный ответ.

И вот у них в магии почти все так работало. Сначала вроде и здорово, а потом думаешь: а может, заклинания заучить попроще было бы.

Ладно. Хорошо. Не отгораживаться, а принимать и присваивать. Какой-то это все-таки неправильный барьер получается. Зеркальный.

Улучив момент между двумя атаками Фриг, я вычертил новый барьер поверх старого. Энергии на него ушло по ощущениям чуть не вдвое больше, даже в глазах на мгновение потемнело.

Но в этот раз, когда вспышка заклинания Фриг ударилась в него, он не лопнул, он сделал что-то странное. Сверкнув острым зеркальным блеском, будто преломил заклинание и отправил его обратно во Фриг. Оно разбилось о ее барьер бело-золотым всполохом, оставив на нем неглубокую трещину.

– Совсем не то, что нужно, но тоже интересно, – Фриг усмехнулась, ее барьер восстановился почти мгновенно и будто бы сам собой.

Я уже и сам понял, что создал. Зеркальный барьер – это еще один вид защиты, не просто рассеивающий, а отражающий магию обратно во врага. Один из самых энергозатратных барьеров, потому что, искажая формулу вражеского заклятья, он вливал в нее твою энергию, мешая ее с чужой.

В общем, если до этого я отгораживался от мира просто бронестеклом, то теперь оно еще и стало зеркальным. Можно сказать, я по обыкновению выбрал курс, прямо противоположный нужному.

– На самом деле хороший барьер, если сил его держать хватает, – подбодрила меня Фриг, – для начала тебе и этих достаточно. А потом, может, ты не только отгораживаться научишься.

Чувство, будто она говорит не только про барьер, мне совсем не понравилось.

Потратив еще полчаса на бесплодные попытки создать барьер, подпитывающийся чужой магией, Фриг все-таки решила отпустить Дея. Не столько из жалости, сколько потому, что он истратил почти весь свой ресурс, но, кажется, этого то ли не осознавал, то ли не ощущал вовсе.

– Я просто слишком хорош для того, чтобы воровать чужую энергию, – фыркнул Дей, но в голосе все равно слышалась почти детская обида.

– Да, все дело, несомненно, в этом, – покивала Фриг с очень серьезным видом.

– Или в том, что ты просто боишься взять что-то чужое без спроса, воспитание не позволяет, – из-за голоса Анса, вдруг раздавшегося сзади, Дей вздрогнул.

Фриг так же вздрагивала раньше, пока не привыкла к тому, что Анс и Аин всегда появляются будто из ниоткуда, словно специально скрывая свое присутствие.

– Нельзя же так подкрадываться, – пробормотал Дей, бросив недовольный взгляд на Анса. – Вам ведь не нужен заикающийся спаситель мира, верно?

– Нам не принципиально, – Анс улыбнулся так, что даже у Фриг по спине пробежал холодок.

Дей же сделал пару шагов в сторону и с показательной опасливостью покосился на Анса.

– Насчет барьера, – продолжил мысль Анс, – действительно, попробуй изменить отношение, не воспринимай это как кражу.

– А как что я должен это воспринимать? – Дей скептически посмотрел на Анса.

– Как нечто необходимое для выживания в затяжном бою, – пожал плечами он.

И Фриг была полностью согласна с вырвавшимся у Дея: «На словах-то все просто». Хотя для Анса, скорее всего, такое восприятие было не только простым, но и единственно верным. Фриг отлично помнила, как учила его защитной магии. Палуба корабля – не лучшее место для этого, но другого не было, к тому же нужно было как-то убить время в пути с одного континента на другой. Анса раздражало, что все на них смотрят, Фриг объясняла, что остальным тоже нечем заняться, а развлечений на корабле немного. Но барьеры Анса все равно были мутными, туманными, размывающими его фигуру и прячущими его от чужих глаз. А еще они были глухими и прочными, как Сторградская стена. Правда, на возведение одного такого барьера у Анса уходил весь резерв.

Тогда Фриг решила научить его создавать поглощающий энергию щит. Хотя не стоило пробовать, когда она сама еще не понимала толком, как эта магия работает. Потому что барьер Анса превратился из средства защиты в средство нападения. Заклятье вцепилось в ее ауру, как голодная собака вцепляется в добычу, чуя, что она еще жива, и оттого становясь только злее. И это испугало Анса настолько, что он потерял контроль.

Когда же Фриг отбросила это заклятье, оно перекинулось на других. На всех, до кого могло дотянуться. Хорошо, что мама была рядом, потому что иначе…

– Если не нравится так, воспринимай как хочешь. У тебя будет время над этим подумать, пока идешь до библиотеки. – Взгляд Дея сделался непонимающим, и Анс пояснил: – Аин нечего делать, поэтому она решила занять тебя.

Дей, на удивление, даже спорить не стал, развернулся и побрел к замку, недовольно бормоча что-то о том, как он устал и что «сейчас бы купаться в народной любви, а не это вот все». Но его недовольство явно было показным и изображалось только ради приличия и поддержания образа. Фриг забавляла эта его манера старательно делать вид, что все знания он получает исключительно из-под палки и магия его совсем-совсем не интересует. Может, у них в мире считается зазорным тянуться к знаниям? Или у них настолько жестокие системы обучения, что учиться совсем не в радость?

– Ты не сказала ему про прием? – этим вопросом Анс вырвал ее из размышлений.

– Нет еще, – отмахнулась Фриг, – до него все равно не меньше месяца. В лучшем случае вообще на полтора растянется.

– Если ты будешь делать вид, что прием не состоится, от этого ничего не изменится и он все равно пройдет.

– А если мы все будем делать вид? – Фриг посмотрела на него почти жалобно.

Анс улыбнулся, тепло, ласково. Каждый раз, когда Фриг видела эту улыбку, у нее становилось так легко на сердце и так тяжело на душе. Ей захотелось поймать эту улыбку своим поцелуем.

Но нельзя. Слишком близко к окнам. Вдруг кто-то…

Почти невесомое касание растаяло на ее губах так быстро, что впору было думать, не пригрезилось ли.

– Никого. В саду мы одни. Это крыло замка тоже почти пустое.

Фриг знала Анса и Аин уже давно, но все равно каждый раз поражалась, как сильно развито у них иное восприятие. Ее всегда злило, когда придворные сравнивали их с охотничьими собаками за это умение, но еще больше злило осознание того, что отчасти она была с этим сравнением согласна.

Зато, когда Анс использовал иное восприятие в полную силу, его истинный цвет глаз пробивался даже через магию, наложенную отцом. Сейчас они сделались темно-фиолетовыми, потеряв так ненавистную ей красноту. Казалось, еще чуть-чуть, и клятва рухнет. Но нет. Пара мгновений, и глаза Анса вновь сделались алыми, как раскаленные угли.

– Я чувствую себя такой виноватой, – сказала Фриг, опуская взгляд на метку рода, – перед тобой. Перед вами обоими.

– Не воспринимай это так, – Анс снова улыбнулся, но на этот раз во взгляде его все же чувствовалась горечь, – мы благодарны тебе за то, что ты подарила нам свободу.

– Чтобы почти сразу отнять ее.

– Эта клятва не та цепь, что я не смогу порвать, – сказал Анс твердо, и Фриг знала, что он не врет.

Она усмехнулась, вышло нервно и грустно.

Эта клятва не та цепь, что он не сможет порвать, но и не та, что держит его здесь. Совсем не та.

Глава 5
Дверь без замка

Через несколько дней погода снова испортилась, так что мы по обыкновению сидели в библиотеке, занимаясь кто чем. Ну, точнее, это у других был широкий спектр занятий, а я брался вычерчивать магические формулы. Оказалось, дело это почти медитативное, особенно если втянуться.

В своих занятиях я добрался уже до формул простейших манипуляций временем. Их было всего три, и использовались они, чтобы время ускорить, остановить или замедлить.

«Ничего себе, простейшие манипуляции, – подумал я сначала, – как камень времени^[4] работают?»

Но нет. Аин мне доходчиво объяснила, что «простейшие» эти формулы лишь потому, что воздействуют на небольшие объекты. Такие формулы используются почти повсеместно, например, чтобы еда быстрее готовилась или медленней портилась. «Сложнейшие» же могут погрузить человека в вечный сон, остановив его время, но такие вещи сейчас не подвластны почти никому. А, например, развернуть время вспять их магия и вовсе не способна.

– Иногда я даже удивляюсь, как ловко у тебя получается формулы выводить, – произнесла Аин, глядя, как я вырисовываю печать, останавливающую время. – Так и не скажешь, что ты меньше двух месяцев этим занимаешься. У меня сначала линии совсем кривые выходили, пока рука не окрепла.

– У меня тоже, – машинально ответил я, завершая последний символ и замыкая формулу в круг, – просто я действительно давно этим занимаюсь.

Аин, Анс и Фрея посмотрели на меня удивленно. Опережая все их вопросы, я продолжил:

– Не именно выписыванием формул, а черчением и всем таким. – Но во взглядах все еще читался вопрос: «зачем?»– пришлось договаривать: – Я на архитектора учился.

– Серьезно? – Фрея посмотрела на меня подозрительно. – Я бы не доверила тебе строить здания, где будет находиться хоть что-то живое.

Вот вся моя семья примерно то же самое и сказала.

– Судьбу мира мне, значит, можно доверить, а постройку зданий – нет? – ядовито уточнил я.

– Ну, судьбу мира не я тебе доверила, – усмехнулась Фрея. – На это тебя хоть богиня благословила, ее мнению есть основания доверять. А вот строительство… Не обижайся, но ты выглядишь как человек, который легко может что-то напутать в расчетах.

Тут она была абсолютно права. Представить, как будет выглядеть любой объект, как он будет работать, из чего будет сделан, как установлен и так далее, – все это хоть и с трудом, но все-таки мне давалось. Образы зданий виделись внутренним взором точно трехмерные модели, которые можно было вращать как угодно. Но когда дело доходило до цифр, мне становилось действительно тяжело. Потому что тут заканчивалось творчество и начиналась математика. Хотя проблема крылась даже не в ней – слава всемогущему калькулятору! – а в том, что при работе с цифрами я бываю рассеянным. И могу поменять две цифры местами, например. Так что все расчеты я всегда проверял раз по пять.

– Я никогда ничего не путаю, – фыркнул я, вырисовывая новую формулу.

– Тогда сейчас твой первый раз, – хмыкнул Анс, заглядывая в мой листок, – потому что ты написал половину ускоряющей формулы, а половину замедляющей.

Фрея весело засмеялась. А я, тихо ругаясь под нос, стер все к чертям и принялся перечерчивать.

– Слушайте, вы ведь так и не рассказали мне одну очень важную вещь. – Минут пятнадцать просидев в сосредоточенном молчании, я понял, что не могу работать в тишине. Она мне серьезно мешала. – Как вы вообще меня призвали? Ну то есть как работает весь этот механизм? Вы беспрестанно молились Эрне сорок дней и сорок ночей? Закололи на алтаре жертвенного быка? Начертили пентаграмму призыва кровью черной курицы?

– Позволь спросить, почему курица должна быть именно черной? – Слышать в голосе Анса несаркастичную насмешливость было немного непривычно.

– Для создания нужной атмосферы, – хмыкнул я.

Если честно, я не знал. Да и в целом не думал, что кровь черной курицы чем-то отличается от крови белой. Какой-то куриный расизм выходил.

– Мы никого не приносили в жертву, – сказала Аин, – и схему призыва кровью не чертили. А само заклинание…