– Нет, конечно. Я же сказал, что к вам куда больше вопросов будет по поводу вашего нелегального пребывания, чем всего остального. И к господину Коктису тоже, так что не расстраивайтесь. За такое, будьте уверены, он пойдет под суд. Нашего короля хоть и считают добрым, но принципиальности и строгости в нем куда больше, чем может показаться. И карает он за такие проступки очень сурово.

Улыбнувшись немного нервно и самую капельку несчастно – ровно настолько, чтобы это было заметно, но недостаточно явно, чтобы заподозрить меня в актерской игре, я сказала:

– Господин Беллен, в моем мире у меня очень много долгов. Когда я подписывала контракт, то согласилась не на самые приятные условия. Конечно, они лучше тех, что мне предложили в моем мире, но… но все еще не очень хорошие. Мне нужно было работать на сэра Коктиса до тех пор, пока его дочь не станет совершеннолетней. А это больше десяти лет. Сэр Коктис, он… предложил мне стать его женой, чтобы сократить срок моей работы. И я согласилась.

Беллен приподнял брови, демонстрируя, что очень и очень ждет продолжения увлекательного рассказа, чтобы понять, к чему я веду. Какой вежливый и терпеливый, вы только посмотрите. И кто подумает, что эта пакость детей эксплуатирует?!

– Поэтому дочь сэра Коктиса стала звать меня мамой. Сэр Коктис, если вы замечали, немного… озабочен тем, чтобы его дочь максимально удачно и выгодно вышла замуж. И он уже подобрал ей партию – тот мальчишка, которого вы видели. И которого попросили называть меня мамой. У него нет родителей, поэтому сэр Коктис забирает его на воспитание.

– Тот мальчишка, да? Маленький и чрезвычайно одаренный маг? – ухмыльнулся Беллен как-то недобро. – Ай да сэр Коктис. Ни денег, ни связей, ни ума, а какие интересные вещи вытворяет!

Последнее слово Беллен Шаренсат прошипел с такой злостью, что гадюке или кобре стоило бы спрятаться поглубже и горевать несколько лет из-за собственной неполноценности – такое шипение ни одной змее не издать.

Я вздрогнула и поежилась. Да уж, тут никакого актерского таланта не нужно, чтобы испугаться, когда внезапно спокойный и обходительный мужчина теряет над собой контроль.

– Ирина, извините. – Мужчине не потребовалось много времени, чтобы прийти в себя. – Всего лишь удивился, как этот человек посмел игнорировать обязательное обучение в моей школе.

Ага, конечно же. Обязательно-принудительное. Впрочем, учитывая влияние Беллена Шаренсата, я не буду удивлена, если сэра Коктиса будут ожидать бо-о-ольшие неприятности.

Больше беседа с Белленом меня не напрягала – базовую историю я сочинила, а дальше пошло как по маслу. В конце концов, мы даже договорились до того, что я временно поживу в школе, «поразбавляю» влияние магии учителей на неокрепшие ауры детишек в целом и Даниэля – в частности, а очень добрый господин Беллен потом поможет мой фальшивый контракт превратить в самый настоящий.

Покинув кабинет Беллена, с которым я рассталась практически на дружеской ноте, я прошла следом за служанкой. Меня привели в небольшую скромную комнату, впрочем, жаловаться было не на что: все, что нужно, было. Светлая, чистая, окно огромное.

– Госпожа, справа – дверь в комнату господина Даниэля, – сказала служанка, поклонившись мне. – Пока вы будете за него отвечать.

– А как… – начала я.

– Вам объяснят позднее, – поклонилась девушка и вышла.

Я вздохнула, плюхнувшись на кровать. Ну и что теперь делать?

Я подошла к окну и распахнула его – приток свежего воздуха положительно сказывается на умственных способностях, доказано. И чуть не заорала, потому что ко мне на кровать шмыгнуло что-то черное и ободранное!

Глава 3

На помощь я не позвала по двум причинам: меня саму от этих людей спасать надо было, а еще химера никак не отреагировала. А, между прочим, когда чуть раньше ко мне служанка потянулась – то ли коснуться хотела, то ли еще что – Чудо из кармана высунул голову и злобно ее обшипел.

– Окошечко не закроешь? – раздался знакомый голос одного пушистого прекрасного джентльмена. – Дует.

Была бы не так шокирована – зарыдала бы от радости. И бросилась бы обнимать Соломона, который нагло устроился на постели и вылизывал себя. Или не бросилась: кот выглядел таким потрепанным, таким несчастным, что у меня сердце защемило. Шерсть торчала клоками, кое-где виднелись проплешины, да и общий вид был такой, словно кота кто-то пытался убить и сбросить в канаву. Кто же мог так?.. Я, конечно, слабая и беззащитная, понятия не имею, что делать, но если бы встретила этого мудака, так потрепавшего Соломона, то убила бы без всяких сомнений. Что было бы под рукой – тем бы и прибила.

– Соломонушка, – сказала я, неосознанно повторив имя кота на манер Эвы, – ты как? Что-то случилось?

– А что случилось? – не понял кот.

– Ты… ты выглядишь так, словно… – я взяла паузу, думая, как правильно выразиться и не ущемить кошачью гордость, – словно тебя кто-то сильно избил. Ничего не болит?

Соломон, который пытался вылизать лапу, прервался. Звучно сплюнул клок выпавшей шерсти прямо на пол. Почесал задней лапой за подранным ухом и сказал:

– Гордость болит. Никто меня не бил.

– А… – начала я, но так и не смогла выдавить ни слова: от жалости защемило сердечко.

– Не а, а маскировка, – зашипел кот. – Это моя маскировка драного уличного кота. Я, несомненно, рад, что смог быть столь близок к необходимому образу несчастного, голодного, ободранного и избитого уличного кошака, но ты бы могла и догадаться, что нет в этом мире человека, кроме Дитриха и еще парочки, которые могли бы меня довести до такого состояния.

– Понятно. А что ты тут делаешь?

Соломон второй раз замер, посмотрел мне в глаза.

– Пришел тебя спасать. Мне казалось, что это очевидно. Или ты удивляешься, почему мы так рано? С момента твоего исчезновения и впрямь не прошло трех часов, но в команде Дитриха все профессионалы. Так что, несмотря на кучу неопознанных объектов, которых мы подрихтовали, магические круги по всей столице, сломавшие практически все артефакты и защитные амулеты, я смог быстро допросить пару красавцев, не дав им помереть от яда. И узнал, куда, как, чего и почему, вот, – возвестил Соломон, гордо выпячивая грудь, с которой… свалился очередной клок шерсти.

– А Дитрих? – удивилась я. – Что он делает?

Я абсолютно не против, чтобы меня спасал прекрасный пушистый кот, но мой жених-то чем занимается, а? Жених, который мне признавался в симпатии, который целовался, да и вообще предлагал себя и честь, а?!

– Не знаю, что он делает, – сказал Соломон. – И он не знает, что делаем мы. Все справедливо.

– Что? – не поняла я.

– Не что, а где, – буркнул Соломон. – Дитрих в другой мир отправился. Пока он там, связаться и передать сведения никак. Так он не знает о том, что тут случилось. И желательно, чтобы вообще не узнал, иначе мой пушистый хвост открутят и выбросят. А он красивый. Жалко. Женщины же любят красоту и не позволят ее погубить?

После чего Соломон уставился на меня большими умоляющими глазами, мол, молчи, прекрасная, спаси нас всех.

– Я могу и не сказать. – Я пожала плечами. – А что насчет всех остальных? Думаешь, Двен промолчит? Или Алекс скроет?

Потому что если Алекс, натворив такое, умолчит о произошедшем, то я полностью разочаруюсь в своей способности судить о людях. Ведь не сказать о том, что случилось – настоящая трусость.

– Не промолчит, не скроет, – вздохнул Соломон. – Хана моему пушистому хвосту будет, вопрос лишь в том, какого размера. Если ты убедишь Дитриха, что все прошло отлично, то спасешь множество нервов и моральных сил.

– Что все? Мое спасение? – спросила я. – Без проблем. И нескольких часов не прошло, не вижу проблем…

– Нет, Кира, не твое спасение. Твое похищение, – пробормотал Соломон. – Скажи, что твое похищение было превосходным.

Мои брови сами собой поползли вверх. Уголок губ дернулся, но совесть не позволила обругать пушистого ободранца. Может, Соломон на то и рассчитывал?

– Мне сказать Дитриху, что мне понравилось похищение? – уточнила я и добавила с миленькой улыбочкой: – Что я в восторге от такого рода приключений? Когда меня посреди улицы крадут, бьют по лицу, пихают в сумку и отправляют неизвестно куда? А потом меня допрашивают всякие аристократы?

– Желательно, – важно покивал Соломон, от подбородка которого снова упал клок шерсти. Интересно, через сколько минут этот абсолютно не пушистый засранец превратиться в сфинкса? – Но про удар, сумку и допрос лучше не говорить. Дитрих не поверит, что ты из тех странных дам, которым нравится боль. Так, стой-стой, кто тебя ударил?! Куда?! Когда?!

– Похититель. По лицу. Во время похищения, – отчеканила я. – Синяк на половину лица мне недавно залечили, но ощущения незабываемые. Так мне сказать Дитриху, что я в восторге от такого обращения?

Не знаю, что Соломон почувствовал в этой фразе, но мнение свое поменял кардинально:

– Не стоит. Вообще с ним на тему похищения говорить не нужно. И это, как мы тут сейчас сбегать будем, ты покажи, кто тебя стукнул, а? Ну, надо с этим разобраться. По-мужски.

Соломон демонстративно выпятил один коготь и провел рядом со своей шеей.

– Думаешь, мы его встретим? – фыркнула я.

– Неа, навряд ли. Мы его найдем. И тогда…

– Тогда что?

– Я лично его свяжу, чтобы ты смогла его побить, – предложил мне Соломон. – Тогда-то твое похищение сойдет за приключение, правда? Не очень веселое в самом начале, зато какое радостное в самом конце!

Я пожала плечами – кто знает-то?

– И что теперь, Соломонушка? – спросила я.

– Как что? Я тебе сейчас портреты сброшу, ты мне обидчика своего покажешь. Мы его обидим так, чтобы он больше никогда и никого не смог обижать… – Глаза у Соломона зловеще блеснули, а черная дымка образовалась под лапами.

Грозный котик. Опасный.

– Давай без смертей? – робко предложила я.

– Конечно! Смерть – это слишком легко. Он будет молить о ней, но никогда не получит, мряха-ха, – выдал Соломон. – Извини, извини, местная шутка. Отомстим обидчику, а потом я тебя отведу домой. Ну, сначала мы встретимся с отрядом Дитриха, потом они отконвоируют тебя обратно во дворец, где ты утешишь Алекса, который рыдает так, словно планирует затопить не то что дворец, а вообще весь этот мир. И дождемся Дитриха, чтобы все ему объяснить. Как тебе вариант, прекрасная леди?

– Звучит неплохо, Соломон. Но только вот я домой не пойду.

– А куда пойдешь? – не понял кот.

– Отсюда? Никуда.

– Тебе здесь так нравится? – растерянно спросил Соломон, оглядывая мою комнату.

– Ничуть, – мотнула я головой.

Интересно, когда не такая уж и шикарная пушистая попка догадается, в чем причина?

– Тебе действительно нравятся, когда над тобой издеваются? – с жалостью спросил Соломон.

– Ничуть.

– О! Понял-понял, как же раньше до меня не дошло! Ты хочешь остаться здесь вместе со мной, чтобы мы вдоволь поиздевались над здешними обитателями?

– Идея хорошая, – сказала я, усмехнувшись, – но я не настолько инфантильна, чтобы оставаться в месте, где полно врагов.

– Тогда…

Речь Соломона прервал стук в дверь. Секунда – и кот забился по кровать. Артист.

– Да-да, кто там? – спросила я.

– Это Даниэль, госпожа. Я могу войти? – раздался тихий голос мальчишки.

Я сделала пару шагов к двери, приглашающе распахнула ее и сказала:

– Конечно, входи.

Я в который раз удивилась худобе мальчишки: их тут вообще кормят? Соломон, который высунул морду из-под кровати, судя по округлившимся глазам, был примерно того же мнения. Мальчишка зашел внутрь, тихо закрыв за собой дверь, и замолчал. Мялся, словно не решался что-то сказать.

– У тебя все хорошо? – спросила я, стараясь улыбаться как можно дружелюбнее.