– Работать в борделе –  плохой выбор. –  Яр сжал кулаки.

Я дернула плечом.

– По-моему, ничем не хуже любой другой работы.

– Майя, послушай…

– Нет, Яр, это ты послушай, –  я закусила губу и выдохнула, а затем произнесла залпом, чтобы не передумать: –  Прекрати меня опекать, прекрати осуждать мои решения. Скоро мы разорвем ритуал и разбежимся навсегда. Я не собираюсь зависеть от тебя, и я уже об этом говорила. Так почему ты не позволяешь мне попробовать самой жить?

Он ничего не ответил, но челюсть сжал так сильно, что проступили желваки.

– В ближайшие дни я съеду, –  напомнила, чтобы заполнить чем-то паузу. –  Потому прошу тебя, давай разойдемся нормально, без упреков и осуждения. Мы друг другу чужие нелюди, и мне будет проще, если ты позволишь жить самостоятельно, а не под твоим крылом. Я благодарна за заботу, но я же понимаю… ты делаешь все из чувства долга. Ты не обязан со мной бегать, не нужно пытаться мне помочь.

– Я делаю это не из чувства долга… – попытался возразить он.

– Тогда из каких чувств, Ярослав? Благодарность? – меня уже было не остановить. – Разве ты не понимаешь, как я все это воспринимаю? Я могу влюбиться в тебя. Да я уже в одном шаге от этого. И если тебе моя влюбленность не нужна, если ты против того, чтобы в тебя втюрилась случайная знакомая, если ты не готов отвечать взаимностью, а ты не готов, то лучше сразу сказать – нет. Я справлюсь сама. Не изображай моего друга. Я знаю, мы не друзья и никогда ими не будет.

Мне тяжело давались эти слова. Они едва лезли наружу и в прошлый раз, в больнице, когда я впервые заговорила о переезде. Но сегодня звучали еще хуже, словно резали горло леской. Я застыла в дверях и обняла себя руками, но продолжала объясняться. Продолжала выдавливать правду наружу будто гной, что сочился и сочился, струился, принося боль.

И как же мне хотелось услышать что-то вроде «Майя, постой, ты неправа».

Увы.

– Я тебя услышал. Понял, больше не лезу и помощь не предлагаю. Работай где угодно, живи где хочешь, все в твоих руках. Но для начала нам нужно разорвать ритуал, только после этого я смогу тебя отпустить, – отрезал Ярослав.

– Согласна. Когда?

– Да хоть сегодня, – сказал он резко и отвернулся к окну. –  Зачем оттягивать то, чего мы оба так сильно ждем.

Сильно ждем…

Что ты знаешь про ожидание, Ярослав.

Разрыв ритуала проходил куда менее интимно, чем его скрепление. Ярослав вытащил небольшой изогнутый нож, по виду такой же древний, как и сам феникс, только сохранился куда хуже.

Затем достал спиртовую салфетку, протер:

– Люди напридумывали много забавных удобных вещичек, пока я был в отключке, – попытался пошутить он, вот только мне было не до шуток.

Я должна была признаться самой себе, в душе я все еще надеялась, что он передумает. Что вот сейчас спрячет свой дурацкий ножик обратно в шкаф и скажет с залихватской улыбкой: «А может, все-таки попробуем? Узнаем друг друга получше?». Но он ничего такого не говорил. Передал нож мне и протянул ладонь.

– Мы должны ранить друг друга. Сделай надрез. – А вот это уже вызвало нервный смешок.

Разве так можно друг друга ранить? Сказанные чуть раньше слова были куда больнее любых надрезов.

Я взяла нож с тяжелым сердцем, ощущая холодную сталь в своих руках. Взгляд Ярослава был непроницаем, как будто он уже отстроил вокруг себя невидимую стену, защищающую от любых эмоций. Я поднесла острый конец к его ладони, и мне показалось, что даже воздух вокруг нас замер в ожидании. Небольшой разрез, и капля крови медленно скатилась по его коже.

– Твоя очередь, – прошептала я, протягивая ему нож обратно.

Когда лезвие коснулось моей кожи, я не почувствовала боли, лишь опустошенность. Ярослав аккуратно прижал свою ладонь к моей, и на мгновение показалось, что между нами все еще есть надежда. Но это было лишь мгновение.

– Я, Ярослав Курбицкий, добровольно отказываюсь от брака с Майей Бойга. Я больше не ее муж, она – не моя жена. Отныне я не хочу чувствовать боль моей бывшей жены и делить ее на двоих.

– Я, Майя Бойга, добровольно отказываюсь от брака с Ярославом Курбицким, – повторила я. – Я больше не его жена, он – не мой муж. Отныне я не хочу чувствовать боль моего бывшего мужа и делить ее на двоих.

Ярослав прикрыл глаза, и я ощутила тепло в сцепленных ладонях. Оно разрасталось, пока не омыло все тело, по лбу прошла испарина, в какой-то момент мне даже захотелось убрать руку, отстраниться, но Яр держал крепко. А затем вдруг все закончилось.

– Теперь это конец, – сказал он, отводя взгляд и выпуская мою ладонь. – Ритуал разорван.

Я растерянно выдохнула, а затем встрепенулась и поспешила отогнуть рукав. Татуировки больше не было.

– Поздравляю, ты свободна. Ты ведь этого хотела? – непроницаемым тоном произнес Ярослав, отворачиваясь и убирая нож на полку.

«Я этого хотела? Он вообще слышал то, что я ему говорила?» – Обида захлестнула с новой силой, но у меня получилось взять себя в руки и даже улыбнуться.

– Да, спасибо. Это именно то, что было нужно, – выдавила из себя. – Пойду собирать вещи.

Ярослав кивнул, он на меня больше не смотрел.

Переехать получилось на удивление быстро.

Мне повезло уже со вторым объявлением, и вот я мчу на окраину города, чтобы посмотреть подходящую студию (всего пятнадцать метров вместе с коридором и туалетом и практически без мебели, но зато с минимальным залогом). Вид из окна выходил на стройку, у подъезда была такая слякоть, что без резиновых сапог не пройдешь, но так как договор хозяин был готов подписать прямо сейчас – я согласилась без особых раздумий.

– Этот ноутбук тебе Рома купил, так что забери с собой, – сказал мне Яр, когда я выходила, нагруженная огромными пакетами, из его квартиры. Чуть поколебавшись, я кивнула, соглашаясь.

Ну а что? Роману деньги за него я могу и потом отдать. Или отработать. Вот если бы его купил Ярослав…

Тот смотрел на меня с таким безразличным лицом, что хотелось взвыть. Но я держалась.

– За оставшимися вещами я завтра заеду, может быть, попрошу кого-нибудь из парней в группе грузчиками поработать… – В конце концов, Рома тогда чуть ли не всю мою комнату вывез, в том числе кресло и письменный стол, не оставлять же их, вряд ли Яр нуждается в лишней мебели.

– Никаких одногруппников, – мрачно отрезал мужчина. На лице впервые за весь вечер проступили какие-то эмоции, но я не разобрала какие. – Сам все вынесу.

«Ну да, кто же захочет посторонних дома, тем более простых людей?»

– Хорошо. Тогда до завтра. – Я развернулась прежде, чем он попрощался, потому что в глазах стояли слезы, грозящие вот-вот пролиться безудержным потоком.

Не нужно, чтобы он их видел.

Но ответного прощания в итоге я так и не услышала. За моей спиной просто захлопнулась дверь.

***

Майя забрала все свои вещи и ушла. Если по-хорошему, это не должно было волновать Ярослава. Ну уехала и уехала, ему же проще. Он не самый большой любитель делить жилплощадь с кем-то, тем более юной и наивной девушкой, тем более с той, которая практически призналась ему в чувствах.

Или не практически, а призналась?

Те ее слова застряли в его мозгу – не выковыряешь. Нет, женщины и раньше заявляли Ярославу, что влюблены в него по уши. Разными фразами, томными взглядами, слезами, попытками шантажировать своей любовью. Он давно перестал реагировать на девичьи признания.

В конце концов, чья-то безответная любовь – не его проблема. Он не просил в себя втюриваться.

Но Майя… то, как она сказала «я могу влюбиться в тебя» – звучало не как попытка привязать к себе, а как отчаяние. Так умирающий говорит, что ему осталось жить совсем недолго: с принятием и безысходной готовностью мириться с тем, что уготовила судьба.

Майя была права. Если не хочешь ответить взаимностью – не лезь. Если не можешь стать ее мужчиной и оберегать не по нужде, а по любви – даже не начинай. Не привязывай к себе как бездомную собаку, что ластится к любой человеческой руке.

Он ее услышал. Ложных обещаний давать не стал, из дома выпустил, ритуал разорвал.

Все. Конец.

Рома ее не обидит. Присмотрит. Да, бордель – очень сомнительное место для работы, но Майя права: это ее выбор. Почему бы не позволить ей набивать собственные шишки?

Ярослав прошелся по опустевшей квартире. На полочках ни расчесок, ни кремов, ни бесконечных резинок для волос, которые Майя теряла повсюду. В комнате – нет половины ее вещей, а оставшуюся часть вывезут завтра. Завтра с утра придет Ирина Викторовна, помоет полы, выветрит запах духов Майи.

Живи как раньше.

Почему тогда свербит каким-то дурацким чувством?

Недосказанностью как будто какой-то. Чем-то невыполненным, несделанным.

Завибрировал телефон, отвлекая Ярослава от раздумий. Анна Рихард. Интересно, что ей нужно?

– Ну здравствуй, Анечка, – пропел Яр, переключаясь на давнюю свою знакомую, которую жутко бесило, когда к ней обращались вот так, как к маленькой.

– И тебе не хворать, Курбицкий, – проскрежетала Рихард. – Слушай сюда внимательно. Майя сейчас с тобой?

Ярослав машинально обернулся. Цветочный аромат плыл в воздухе спальни, а потому казалось, что девушка стоит где-то невдалеке.

Но нет. Она же ушла.

– А что? – не стал сдавать все карты он.

– Да ничего особенного, просто любопытно вдруг стало, где ходит твоя невеста, – съязвила девушка. – Ладно, если по-серьезному, то пришли результаты ее крови. Я не знаю, что это за низшая такая, но она способна сорвать печать с гор и высвободить древних.

– Ты шутишь?

Майя, конечно, во всех отношениях необычная личность, но как кровь девушки-полоза может быть связана с печатью? Совсем не укладывается в голове.

Ярослав задумчиво прикусил губу.

Не нужно было ее отпускать. Чутье же твердило: присмотри. А он поддался и позволил уйти.

– Угу, я же та еще шутница. Прямо не арбитр, а клоун на выгуле, – Анна явно закипала. – Короче, от себя девицу не отпускай, следи за ней как за зеницей ока. Идею вашу глупую про разрыв ритуала засунь себе куда подальше. Нам сейчас на руку, что ты ее чувствуешь на расстоянии. А, и никому ни слова о ее особенности. Уяснил?

Как бы сказать Анечке, что есть один ма-а-аленький нюанс. Ритуал уже разорван, и Майя уже уехала. Так сказать, он провалился по всем пунктам.

– А если я откажусь? Я в няньки не нанимался, у меня другие планы на ближайшее будущее.

Рихард аж поперхнулась от возмущения.

– Ты рехнулся? Какое откажусь?! Эта девица способна вернуть древних и устроить тут полный пи… хаос.

– Ну а если все же откажусь?

Ярослав прощупывал почву. Конечно, он понимал, что должен приглядывать за Майей. Он и приглядывал. Издалека, аккуратно. Чтобы ее никто не использовал и чтобы она сама о приглядке этой не узнала. Но интересно же, какие есть еще варианты развития событий.

А приглядывать приходилось хотя бы потому, что ее «жених» так и не был обнаружен. Тот, который из клуба, из-за которого и случилась вся эта неразбериха с ритуалом и браком.

Они проверили данные, которые передала Полина, но те привели их к другому человеку. Рома съездил к Наташе как к единственной свидетельнице, которая общалась с тем типчиком лично.

– Бесполезно, – отчитался друг после того, как вернулся от нее. – Я эту Наташу и так, и этак допросил и даже артефактом незаметно проверил, чтобы не лгала. Увы. Ни в какую. Ничего она не знает, никого не видела.

Сейчас Яр вспоминал об их тщетных попытках что-либо найти и злился на самого себя. Они что-то упускают и могут заплатить слишком высокую цену, если «женишок» объявится вновь.

В общем, Майя и так под присмотром. Другое дело, что ритуал расторгнут, метка снята, и присмотр этот исключительно внешний.

Анна, услышав его вопрос, спокойно ответила: