Выждав немного, Пёс шагнул внутрь. И, споткнувшись обо что-то в густом дыму, полетел на пол. Перед лицом оказалась детская плетёная корзинка, порядком обгоревшая и покорежённая. С облегчением убедившись, что она пуста, Айзек принялся шарить вокруг, он никак не мог понять, откуда доносится плач. Задыхаясь, глотая обжигающий нутро воздух, он в отчаянии переворачивал всё подряд: горящие ящики, сундуки, какие-то тазы и вёдра. Он увидел его совершенно случайно: крошечный младенец, завёрнутый в уже тлеющее одеяльце, оказался под бадьёй.

Айзек схватил ребёнка и, прижав к себе, бросился к выходу. Но едва он прошёл с десяток шагов, как перед ними рухнула горящая доска, осыпав снопом искр. Пёс отпрянул: упавшая деревяшка надёжно перегораживала путь, в одиночку он, возможно, бы и рискнул пробраться, но с малышом на руках нечего и думать об этом, придётся искать обходной путь. Над головой затрещало, и Айзек успел только наклониться над ребёнком, защищая от осыпавших их горящих кусков, болезненно жалящих везде, где они прикасались к коже.

По ощущениям минула целая вечность, но Айзек так и не смог найти выхода – возможно, он и вовсе бродил кругами, Пёс не взялся бы сказать. Ещё недавно редкие очаги пламени всё разгорались; вдохи отдавались болью за грудиной, а от нестерпимого жара кожа, казалось, лопалась. Отчаяние постепенно сменялось безразличием и болезненным отупением. Запнувшись, Пёс упал и остался лежать, не в силах подняться. Куда идти? Да и зачем, если он всё равно блуждает наугад. Ребёнок рядом был пугающе тих и неподвижен.

– Айзек…

Лёгкий, словно дуновение ветерка, голос.

– Айзек? Ты меня слышишь?

Разумеется, Пёс слышал его. И, разумеется, никак не реагировал. Да и как можно реагировать на бред, на вызванные жаром и удушливым воздухом галлюцинации?

– Айзек… Посмотри на меня, пожалуйста!

– Не буду. Тебя здесь нет, ты всего лишь бред.

И всё же Пёс поднял голову. Перед ним, сотканный из воздуха и света, стоял Савьо и умоляюще протягивал к нему руки.

– Вставай, Айзек, я помогу тебе, я проведу вас к выходу.

Пёс отмахнулся от него.

– Я никуда не пойду за фантомом.

– Я не фантом! Айзек, не губи себя! Не дело гибнуть из-за доброго поступка.

– Исчезни. – Пёс тяжело поднялся, осторожно взял младенца и, растерянно оглядевшись, поплёлся обратно.

– Стой! Нет! Не в ту сторону! Иди за мной, Айзек! Я знаю, где выход. – Савьо попытался схватить его за плечо, но рука прошла сквозь Айзека, словно это он был бесплотным духом, а вовсе не лекарь.

– Ну говорю же, ты мой бред, – подытожил Пёс.

Савьо рассерженно нахмурил брови.

– Ладно, пусть я бред, но ведь я же фантом друга, а не врага. Так почему бы не поверить мне? Просто попробуй! Тебе нечего терять, не найдя выхода, ты сгоришь заживо вместе с малышкой. И что толку? Айзек, я ведь твой бред! Так поверь своему бреду. Идём за мной, друг. – Савьо шагнул к охваченной огнём комнате и оглянулся. – Знаю, это выглядит устрашающе, но там спасение. Я выведу вас, идём.

– Будь я проклят… – Айзек обернул младенца полой куртки и шагнул следом за едва различимым силуэтом Савьо в наполненную жаром и густым дымом комнату. – Я верю химере…

Но, несмотря на нелепость происходящего, Савьо уверенно провёл задыхающегося и спотыкающегося Айзека к выходу, выбирая наименее опасный путь среди стонущих под огнём стен. Оказавшись на улице, Пёс рухнул на колени и опёрся рукой о снег, второй продолжая прижимать к груди крошечное неподвижное тельце. Хриплый кашель душил его, а голова шла кругом.

– Куртка! Куртка! – голос Савьо ввинчивался в сознание.

– Что? – Пёс бессильно уронил голову.

– Она горит! Айзек!

Наконец, Пёс понял, чего хочет Савьо, и сдёрнул с себя занявшуюся куртку. Отшвырнув её в сторону, он с трудом заставил себя поднять младенца и отойти от готового в любой миг рухнуть дома. Вновь упав на колени в снег, он смотрел на полыхающее здание и не верил, что сумел выбраться оттуда, дышал и не мог надышаться.

Пронзительный женский визг смешался с гулом пожара.

«Привлекла внимание карателей, надо уходить», – машинально отметил Айзек.

– Моя дитка! Моя доча! Исполати богам, ты спас ейну! – Незнакомка опустилась в снег возле Айзека и осторожно забрала у него крошечный свёрток.

– Ты кто? – хрипло поинтересовался Пёс.

– Лайна. Я укрылася здесека, но наймиты сыскали нас. Они подп’лили склад, а мя свели c собой… Они… Они… – Женщина запнулась. – Я утекла, но боялася, што моя дитка сгорела. Тя боги послали. Не знамо, как и оплатити!

Айзек посмотрел на избитую женщину в порванной одежде, она, рыдая, склонилась над девочкой. Сбежать от карателей – это было поистине чудом. Видимо, в своей самоуверенности те решили, что всё равно никуда ей не деться. А быть может, хотели, чтобы перед смертью она узнала, что сталось с заживо сгоревшей дочкой.

– Просто помни, что не все мужчины – сволочи.

– Исполати, – прошептала Лайна, прижимая к себе пугающе тихую малышку. – Исполати…

Пёс кивнул и попытался встать, но тело отказалось подчиняться, и он повалился на покрытый сажей снег. Лёжа на спине и глядя в затянутое дымной мутью небо, Айзек слушал, как женщина колдует над младенцем, пытаясь привести того в чувство. И едва он закрыл глаза, как раннее утро огласил обиженный, громкий крик спасённой им девочки.

– Жива, – прошептал Пёс, не открывая глаз. – И я, кажется, жив. Спасибо, Савьо.

– Пожалуйста, друг, – шепнул мгновенно унёсшийся вдаль ветер.

Глава 10. Зов

– Во-о так. – Лайна закончила перевязывать обожжённую ладонь Айзека и покачала головой. – Уж я вовек не забуду, што ты сделал для мя. Сунуцца в пожар за малой. Я в долгу пред тя, Айзек. Ты жи спослан богами до нас.

– Тоже мне, нашли спасителя, – проворчал Пёс, осторожно шевеля пальцами пострадавшей руки. – Я сделал, что считал нужным.

– И п’шёл поперёк карателям. Не всяк решицца. – Женщина сжала его плечо и улыбнулась. – Исполати!

– В кладовой сыскалися травы. Они поменьшат боль. – Гельда принялась толочь в деревянной чаше резко пахнущие листья.

– Сильно? – Айзек постарался задать вопрос как можно небрежней. Но голос оставался хриплым от дыма, а кожа на лице зудела и чесалась.

– Што сильна? – не поняла Гельда.

– Всё сильно плохо? Лайна твердит одно и то же – якобы ничего страшного, всего пара ожогов. Но я вижу, как на меня смотрят люди в церкви. Особенно дети.

Гельда неуверенно улыбнулась и отвела глаза.

– Со времям всё сойдёт. Ты дюже спалил волоса да брови. – Она наложила истолчённые травы на покрытый волдырями локоть Айзека и принялась бинтовать. – Терпи чутка. Знамо, што больна, но надобно.

– Выход! Отсюда есть выход! – В закуток, где они устроились, вбежал жрец и с порога затараторил: – Ходили слухи, что из храма в лес ведёт подземный ход. Но им так давно не пользовались, что никто не знал, где именно он находится, да и вообще не сказка ли это. – Он победно улыбнулся. – И мы нашли его!

– И даже никакого «но»? – уточнил Пёс.

– Но там решётка, – признал жрец. – Она закрыта на замок, так что выход перегорожен намертво. Её не сломать и не протиснуться между прутьями.

Три пары глаз с надеждой уставились на Пса, и он усмехнулся в ответ.

– А что же, служители божьи не обучены вскрывать замки?

Жрец возвёл очи горе и плутовато улыбнулся.

– Не вышло. Уж больно хитрый замок. Может, ты попробуешь?

Заныла, словно предчувствуя кропотливое, не слишком посильное сейчас дело, обожжённая рука.

– Ладно, идём. Поглядим на твой хитрый замок.

Замок для Пса был делом плёвым – не такой уж он и хитрый. Вероятно, служители богов в основном вскрывали крестьянские халупы да амбары. Другое дело рука: пальцы не хотели сгибаться, выполняя мелкую, требующую точности работу. Вспомнив все известные ругательства, Айзек всё же победил окаянный механизм. Решётка с режущим ухо скрипом распахнулась, открыв путь в сырой, пропахший плесенью тоннель.

– Готово.

Жрец с благоговением смотрел на Айзека.

– Ты посланник добрых духов.

– Один из карателей, – напомнил Пёс, и жрец вскинул руки в отгоняющем зло жесте. – Приведём остальных. Надо убираться отсюда, пока не поздно.

Собравшиеся в храме селяне встретили их мёртвой тишиной. Чувствуя, как нехорошее подозрение закрадывается в душу, Айзек вышел вперёд.

– Что случилось?

Сухонький старик поднял на него глаза.

– Приходил главнючий ихний. Желат, штоб мы отдали тя.

– Меня? – Пёс удивлённо вскинул брови, кожу на лбу дёрнуло болью. – Неужели я кажусь им таким ценным трофеем?

– Как знати. – Одна из женщин прижала к себе сынишку и опустила глаза к полу. – Они сбещали пустити всех, ежли отдадим тя. А инакши запалят храм и переубьют всех.

– Кажется, ты знатно их разозлил, парень. – Главный жрец пристально изучал его. – Заполучить тебя им важнее, чем прирезать стадо перепуганных селян. Вот почти дословно, что он сказал.

– Ясно. – Пёс кивнул, стараясь удержать под контролем полыхнувший в душе страх.

– Они дали нам времени на помыслити. – Лайна подошла к нему. – Но нам не надобно времени, мы уж всё порешили. Мы не дадим тя.

Изумление Айзека было неподдельным.

– Не выдадите? Но… Но как же вы сами, ваши дети?

– Айзек, – вмешалась Гельда, – да ежли б не ты, и наши дитки, и мы сами были б убивты. Все как един. Мож, здесека и отыщицца хто, не обязанный те житкой, – но то навряд. Ты ж не помышлял, што после всего, што ты делал, мы дадим спасителя палачам на расправу?

– Но я ведь сам один из них. И вам это прекрасно известно.

– Был! – Одноногий калека стукнул костылём по мраморному полу, и удар гулко разнёсся под высокими сводами. – Был, да уплыл, – уверенно повторил он.

– Ты искупил свои проступки. – Голос верховного жреца был полон спокойной уверенности – веские слова человека при власти. – Даже боги прощают злодеяния людей, так почему же мы не должны?

Селяне согласно закивали. Пёс смотрел на них и не знал, что ответить, он давно привык, что человек первым делом спасает свою шкуру – за небольшим исключением, а толпе, ведомой минутным порывом, и вовсе не стоит доверять. Но сейчас он видел вокруг благодарные, полные решимости лица – и не находил слов. Привычное Айзеку представление о мире рушилось, снова и снова.

– Спасибо… – прошептал он, чувствуя, как признательность к селянам сдавливает горло. Пёс прокашлялся. – Спасибо. Исполати. Я привык, что люди охотно подставят ближнего ради выгоды.

– Значицца, те не свезло на добрых людёв в житке. Надобно то выправити. Ты сломал замок?

Айзек кивнул. Гельда улыбнулась ему и обернулась к остальным.

– Збирайтесся, мы уходим в лес. Подальшее от противобогих карателей. Ежли хочют, пущай запалят пустый храм. Нас здесека уже не буит!

Гул одобрительных голосов был ей ответом.

Они шли по тоннелю, узкому и холодному. Пар от дыхания стыл в воздухе, эхо шагов гуляло по каменному нутру, отражалось от стен, умирая вдалеке.

– Он выводит в лес. Мы могём утечь отсель, но кудыть подацца опосля? В лесу кой-то время мы проволочим. Но не всю ж зимку, да с дитятями.

Вопрос повис в воздухе, никто не знал, что делать дальше. Лес вокруг деревни был им знаком и привычен: кормилец, помощник, а порой и спаситель. Но все понимали, что зимой это не самое гостеприимное место для детей, калек и женщин – без припасов, без оружия, почти без тёплых вещей.

– Пошагам к самому близкому постою, – предложил кто-то.

– Они могут не дать вам убежища, – предупредил Пёс, останавливаясь на мгновение: виски пульсировали болью. – Все боятся гнева карателей.

– Твоя правда.

За очередным поворотом забрезжил свет, и вскоре беглецы упёрлись в решётку: в отличие от первой, она была не заперта. И слава всем богам, Айзек был совсем не уверен, что справился бы с замком сейчас.