Закрой дверь за совой (страница 12)
Но он уже знал где. Когда назвал имя О. Генри. Не следовало затрагивать тему писательства, для Ирмы это больной вопрос. Десятки изданных книг, сотни тысяч читателей, а она до сих пор числится «женщиной-детективщицей». «Детективы – не литература!» – наверняка этот лозунг преследует ее всю жизнь. Гройс понятия не имел, хорошо ли пишет автор Елена Одинцова (он предполагал, что паршиво), но его тюремщица Ирма, несомненно, улавливает оскорбление в любом упоминании других писателей. Особенно если старый прохиндей, сидящий на цепи, сравнивает с ними не ее, а себя.
– Ладно, бог с вами. – Она все же снизошла до его извинений. – Валяйте, рассказывайте дальше.
Гройсу расхотелось валять. Он непростительно расслабился со своим чувством превосходства над ней, забыл, что должен быть постоянно начеку. Он все еще в наручниках, и у него по-прежнему нет отмычки, а Ирма из племени обидчивых – тех, кто начинает кровоточить всей душой от любого неосторожного слова. Но это полбеды, а вторая половина – что она при этом мстительна. За каждую каплю пролитой крови враг заплатит ведром своей. Ты даже не успел понять, что ненароком уколол человека булавкой, как тебя уже истыкали стрелами и для верности вспороли живот.
Мне нужно быть очень внимательным, подумал Гройс. А пока я глупый старик, не способный фильтровать базар.
Он собрался с силами и заставил себя улыбнуться ей.
– Я еще не рассказывал вам, как продал одному любителю-уфологу останки пришельца? Хотя нет, лучше как-нибудь в другой раз.
Гройс не гордился этим случаем. Любитель был человеком до того увлеченным, что труп бесхвостой набальзамированной кошки, лично побритой Гройсом и выкрашенной синькой, заставил его прослезиться. «Я знал, я знал! – бормотал он, дрожащими руками отсчитывая Михаилу Степановичу мятые купюры. – Нам лгут! Пришельцев среди нас много!»
«Вы совершенно правы!» – вполне искренне отвечал Гройс, полагая, что кошек и в самом деле вокруг хватает, а ненормальных старух, делающих чучела из своих любимиц, при некоторой смене угла зрения можно принять за существ с другой планеты. Но его грыз червяк стыда. Грешно разживаться деньгами за счет детей, стариков и невменяемых, а уфолог, предъяви он Михаилу Степановичу хоть десять справок о психическом здоровье, во внутренней классификации Гройса проходил по категории умалишенных.
Несколько оправдывало Михаила Степановича то, что он оказался без копейки денег в чужом городе, и если бы поголодал еще пару дней, съел бы даже ту самую кошку, которую после смерти безумной старухи родственники выкинули на помойку. Но все равно, все равно…