Глава 5

Санкт-Петербург

На выходе из терминала аэропорта нас ждали, около десятка людей столпились у дверей, готовя аппаратуру. У двоих камеры, ещё несколько с диктофонами, остальные будто собирались полагаться на свою память.

Вопросами нас засыпали быстро.

– Максим Волков, что вы скажете насчёт обвинений в создании преступного сообщества? – спросил рыжий мужик в потёртой коричневой куртке поверх клетчатой рубашки.

– А что вы скажете насчёт незаконного вооружённого бандформирования, которое вы формируете на территории промышленного завода? – спросила темноволосая девчушка в короткой белой юбке, неумело держа микрофон.

– Скажите, а правда, что…

– Любые вопросы через моего пресс-секретаря, – сказал я, делая знак Жене и остальной охране, чтобы не вмешивались, но и не отходили далеко. – От себя добавлю, что это происки конкурентов, которые против возобновления работы железорудного комбината в Читинской области.

– Но депутат Мещеряков заявил, что частная армия читинского олигарха противоречит всем российским законам, и он лично…

– Все вопросы через моего пресс-секретаря. А что сказал Мещеряков у себя в Питере, я не слышал.

– А у тебя он есть? – шепнул Женя, когда мы продрались через журналистов. – Пресс-секретарь этот?

– Всё хотел поискать, – я пожал плечами. – На такие случаи как раз и нужен.

– А чё Мещеряков-то вдруг возникает? – продолжал удивляться он.

– Я его попросил недолго пошуметь, чтобы всех запутать. Так, – я заметил людей впереди, у дороги, – сейчас осторожно, говорю я. Ничего не делай. Всё по плану.

Придётся прокатиться не на своём отремонтированном Мерседесе, а в служебной машине, где не так удобно. Зато с мигалкой.

У стоящих напротив выхода чёрных машин меня ждали ещё люди. Все как на подбор в чёрных пиджаках, хотя у одного он был коричневый, и выглядел так, будто кто-то его прожевал и выплюнул.

– Максим Волков? – коренастый короткостриженый мужик с острым подбородком и большим носом, хозяин коричневого пиджака, шагнул навстречу и достал красную корочку. – Следователь Марат Мухамедчин, следственное управление ФСБ. Есть несколько вопросов.

– Поехали, – сразу согласился я. – Я поеду один?

– Евгений Ковалёв? – следак повернулся к Жене и показал на машину, стоящую в хвосте. – Вы тоже с нами. Остальных не задерживаем.

Всё как надо, отрепетированный сценарий. Правда, не все актёры знают, что они в спектакле, поэтому лучше вести себя естественно, но осторожно, чтобы не задерживали силой. Я-то знаю, что скоро отпустят, а вот оперативники – нет.

Вылет в Питер пришлось отложить на пару дней, якобы у меня возникли срочные дела, но я в это время, помимо работы с Вишневскими, обсуждал план с людьми Серёги Ремезова и с ним самим по телефону. Его схема усложнилась, но так должно сработать даже лучше.

Осталась буквально пара недель, чтобы разыграть очередную схему, денежную, но и очень опасную. А для этого будет задействовано много ресурсов и моих знакомств.

Правда, не успел объяснить до конца Женьке, потому что оставшиеся вопросы решились прямо перед вылетом, а из-за покупки билетов в последний момент мы сидели в разных местах самолёта. Но ничего, он сориентируется.

Привезли нас не куда-то, а в тот самый Большой дом на Литейном, где располагалась управа ФСБ. Никогда не был внутри, хотя слышал байки, что под землёй у этого здания столько же этажей, сколько наверху. Есть даже старинный анекдот, что Большой дом настолько высокий, что из его подвалов видно Магадан.

Отвели не в подвал, а в кабинет на третьем этаже, не очень большой, но из-за того, что из мебели там был только стол и несколько стульев, свободного места оставалось много. У стены стояло несколько картонных коробок, одна открыта.

– Шефская помощь? – спросил я.

– Вроде того, – отмахнулся следователь. – Купили на оптушке, чтобы чай пить, а хранить негде. Угощайтесь.

И когда привели Женю, он удивился, увидев, что вместо допроса, я спокойно пил чай с печеньем из этих самых коробок, а следователя не было. Не самая ожидаемая картина для такого здания.

– Садись, – я показал на свободный стул. – Видишь, допрос идёт.

– Кхе, – не очень весело хмыкнул Женя, но уговаривать его пить чай не пришлось. – Я вообще, Волк, не догоняю. Не успел тебя дослушать. А где следак?

– Работы много, и так его отвлекли на эту поездку. Смотри, Женя, сейчас кое-кто придёт и нас освободит.

– И кто? – он огляделся в поисках сахара, но не нашёл.

– Увидишь. Времени мало, но если вкратце, суть вот в чём.

Я отставил в сторону кружку и начал быстро и тихо говорить:

– Надо немного покрутиться, чтобы всё срослось. Поэтому говорим одному одно, другое – другое. Желательно то, что они хотят услышать. Тогда всё выйдет.

– Так, – произнёс Женя, выжидающе глядя на меня.

– Мы делаем вид, что пытаемся под крышей у Ремезова провернуть дорогостоящую операцию на десятки миллионов долларов. Якобы для этого я оказывал ему помощь, чтобы он поднялся и чтобы у нас было самое мощное силовое прикрытие. Но другие его коллеги про всё пронюхали и хотят поучаствовать. Отсюда эта кампания в СМИ, возмущённый депутат и следователи. Лучше держать это всё под своим контролем, чем кто-то другой начнёт на нас наезжать. Как всё заиграет, так всё и забудется.

– А если будут вспоминать потом?

– Потом будет не до нас.

– А Славян что? Его-то они не взяли.

– У него другая задача. Как раз по нему.

– Ладно, – Женя начал шуршать бумажной упаковкой печенья. – Сахара нет, ну хоть печенюхи есть. А чё, следаки под Ремезовым теперь?

– Нет, это совсем другое управление. Но люди знакомые, договорились, чтобы помогли сделать нужную картинку по ящику. На виду говорят одно, а делают совсем другое. Короче, нам нужно встретиться с генералом, а для этого убедить и его, и Платонова, что всё идёт только от меня, а не от ФСБ. Иначе испугаются и затаятся, ничего не выйдет. Вот мы и делаем вид, что в Конторе продолжаются разборки, давят и на меня, а я между делом успеваю пропихнуть, что нужно. Вот и давят, видишь, – я показал на кружку с чаем и усмехнулся. – Не дают работать, требуют взять в долю. По крайней мере, такой пойдёт слух, а что на самом деле – знаем только мы.

В коридоре послышался шум, там кто-то с кем-то спорил на повышенных тонах.

– Запутанное дело, Женька, – сказал я. – Но генерал в таких делах направляет своих людей из разведки, а они сами сдали его лично Ремезову. Он на воле только потому, что ещё не сыграл свою роль. Так что генералу могут преподнести всё в нужной обёртке. Но без причины он не будет работать со мной, я для него человек с улицы. Нужны рекомендации.

– От кого?

– Сейчас поймёшь. Сиди здесь, – я поднялся, допил тёплый чай и поставил кружку на стол, – я перейду в другую комнату, где меня вроде как допрашивают. А Григорьев меня вытащит.

– А почему?

– Заплатим мы и кое-кто другой. А кто ему ещё платит, кроме меня?

– О-о-о, – протянул Женя, догадавшись.

– Вот и всё, что мы придумали, уйдёт куда надо. Работаем дальше.

Как и предполагал, сначала клюнул Григорьев, узнав про меня, но не зная, что случилось на самом деле. Он и пришёл нас «выручать», ведь в курс истинной операции его никто не ставил.

Я перешёл в другой кабинет, не такой уютный, предназначенный для самих допросов. Привык по всяким фильмам, что в таких комнатах всегда стоит зеркало, через которое кто-то наблюдает за допросом с другой стороны, но в жизни таких никогда не видел. Да и допросы в этом месте порой бывают такие, что видеозаписи и прозрачные зеркала только помешают.

Следователь только заглянул, потом вышел, и в коридоре на него накинулся Григорьев, требуя меня отпустить. Следователь капитан, а Григорьев – подполковник, причём достаточно вредный и мелочный, чтобы потом устроить неприятности, и все это знают.

Так что выйдет так, что это именно Григорьев вытащил меня из Большого дома. Сам он будет думать именно так, и я ему даже заплачу. Главное – другое.

Подполковник, одетый в новенький чёрный костюм из блестящий ткани, стоимостью в две-три его зарплаты, открыл дверь и посмотрел на меня с довольным видом.

– Куда везёт меня московское такси, – фальшиво пропел он. – Ты это, Волков, чуть в Москву на Лубянку не уехал, снова. В этот раз бы точно увезли. Чё-то на тебя следаки ополчились, всерьёз ты им поперёк горла встал.

– Вот теперь буду всем говорить, – сказал я, – что Шуфутинский плохо поёт. Григорьев напел, мне совсем не понравилось.

– Хе-хе, – подполковник довольно засмеялся. – Ну ничё-ничё. Ты это, Волков, должник мой теперь. Если бы не я, упекли бы тебя. Как пить дать.

– Сочтёмся.

– А чё за тема? – я заметил, как Григорьев сразу навострил ушки. – Какая-то интересная, я слышал.

– А, так, – я отмахнулся. – На сигареты парням заработать.

– Это, может, чё помочь надо? – он подошёл ближе. – Я бы запросто, кентам всегда помогу. А мы же это, с тобой кенты, Волков, да?

– Да я знаю, – протянул я. – Но мне Серёга помогает.

– Вижу, как помогает, – Григорьев скорчил недовольное лицо. – Он наверх забрался, важный стал, про всех забыл. Чтобы с ним связаться, надо теперь через секретаршу пробиться. Мог бы вспомнить, кто его с низов поднял тогда. Он и про тебя забыл. А если чё случится, Ремезов скажет, что тебя не знает, а то и утопит по своей части.

– Во как.

– Да-да. А помощь-то бывает такая, это, необходимая и срочная. Вот как сейчас. Пока бы ты на него вышел, уже бы в Лефортово сидел, а там следаки на тебя чё хошь накопают. Даже Листьева на тебя повесят, если будет надо. Даже в распаде СССР лично тебя обвинят.

– Подумаю. Что так возьму тебя в это дело. Вот насчёт этого я хотел с Платоновым поговорить. А мы же его оба знаем, и он тебя знает. Может, поработаем.

– А когда встречаешься? – он снова навострил ушки.

– Пока не знаю, даты нет. Жду от него ответа или привета.

* * *

То, что Григорьев передаст Платонову разговор, я не сомневался. Конечно, подполковник передавал не всё, в чём я уже убеждался, а только то, что принесёт выгоду лично. Это дело принесёт, поэтому он перескажет всё дословно.