Дом не абы чей, а Белокрылова Льва Дмитриевича, его жена убита. Охранник позвонил оперативному дежурному, Кулик подхватил вызов, набрал начальника. Степан еще только глаза продирал, когда запищал телефон. На часах половина седьмого, спать бы еще и спать.

Ворота во двор откатные, на въезде что-то вроде контрольно-пропускного пункта, у входа крепкий парень в униформе и с рацией в нагрудном кармане. Второй у крыльца, такой же рослый, физически развитый, взгляд цепкий, внимательный. И у этого рация в кармане, а в руке сотовый телефон.

– Документы! – перегораживая Степану путь, потребовал он.

– Во дает!

Круча узнал об убийстве позже всех, а подъехал, обогнав по пути даже наряд. Он уже предъявлял удостоверение охраннику на воротах, не успел вложить корочки в карман, как их требуют снова. С одной стороны, все правильно, а с другой – откуда криминальный труп с такой охраной? Вроде как пулевое ранение.

– Что ж ты барыню свою не уберег? – спросил Степан, раскрывая удостоверение.

– Капитан Круча, начальник уголовного розыска… – вслух прочитал детина. – Так тихо было, никто ничего!

– А труп?

– Труп был… Есть.

– Кто в доме?

– Никого… Только труп.

– Муж, дети?

– Муж… Ну, с мужем там сложные отношения, а дети у деда. Агата Арсеньевна и сама у отца жила, еще не совсем переехала…

Степан заходил в дом осторожно. В прихожей чисто, гранитные полы блестят, как будто их сегодня надраили, ковровая дорожка в холл как будто только что из магазина. Тапочки в прихожей ровным рядом, но Степан их трогать не стал, просто разулся и в одних носках прошел в холл. Охранник собрался идти с ним, но Круча показал ему на выход, он сам будет топтаться по следам преступника.

Хозяйка дома лежала в каминном зале раскинув руки. Немолодая, далеко за тридцать, темные кучерявые волосы, похоже рыжие, но выкрашенные в каштановый цвет, белая в конопушках кожа лица, маленький аккуратный носик, пухлые губы со следами крови на них. Или вещества, похожего на кровь. Или на шоколад?

Рот приоткрыт, оскаленные зубы блестят в утреннем свете. И глаза открыты, застывший ужас в них. Злость и ненависть к убийце.

Халат на женщине запахнут, одна пола откинута. На журнальном столике бутылка виски, ополовиненная ваза с фруктами, кожура от апельсинов и бананов, открытая коробка конфет, блюдо с колбасной и сырной нарезкой, стакан только один. На полу валялась рация, такая же, как у охранника, рядом стоит ведерко для льда, ковер в этом месте влажный, но не равномерно. Как будто не вода из него выплеснулась, а лед рассыпался и потом уже растаял. Часа три-четыре пол возле ведерка высыхал, вряд ли меньше. Второго стакана Степан так и не заметил. Возможно, женщина выпивала одна. В компании с телевизором. Перед видиком валялась куча кассет: «Основной инстинкт», «Красотка», «День сурка», «От заката до рассвета». Телевизор включен, а изображения нет, звука тоже, только кассета в магнитофоне тихонько ворочается.

Степан не стал склоняться над женщиной: не так уж и важно, сколько она приняла алкоголя. Куда важнее знать, как ее убили. Как?

Она не сидела за столиком в момент, когда появился убийца. Уголок ковра у самого входа загнут, а у столика еще и сморщен. Такое впечатление, как будто потерпевшая убегала от преступника, заскочила в зал, загнув уголок паласа, резко свернула к столу, сморщив ковер, схватила рацию, чтобы вызвать охранника, вместе с этим столкнула с места ведерко со льдом.

Рацию она схватить успела, а связаться с охраной – нет. На тангенту, может, и нажала, если да, то примерно в этот момент и последовал выстрел. Белокрылова стояла к убийце лицом, он выстрелил, и одна пуля попала в грудь, и другая. Сердце остановилось мгновенно, потерпевшая даже не успела закрыть глаза. И рану рукой не тронула, но пальцы в чем-то темном.

Среди очистков на столе Степан заметил обертку и фольгу с половиной шоколадки в ней. Все-таки подошел поближе к покойной, склонился. Ну да, пальцы в шоколаде.

Следы от шоколада он нашел и на стене у входа в каминный зал, у арочной обводки. Убегая, Белокрылова помогала себе руками.

И еще она перевернула вазу в холе. Не разбила, просто перевернула, ваза закатилась под лестницу, поэтому Степан увидел ее не сразу и в тот момент, когда в прихожую вломился старший наряда. Ничем старлей помочь не мог, поэтому Круча выставил его за дверь – встречать оперативно-следственную группу, которая явно запаздывала.

Комов приехал сам, Степан разглядывал пятно шоколада на перилах лестницы.

– Степаныч, готов к труду и обороне!

– Оборону охрана провалила! Убийца ходил здесь как у себя дома!.. Охрану тряхни, как так вышло, что они убийцу прозевали?

– Так может, они сами поучаствовали? Лбы здоровые, в глазах ни стыда ни совести! – Комов зевнул в кулак.

– Может, не проснулась совесть?

– Пойду разбужу, – правильно понял Федот.

Он ушел, а Степан поднялся по лестнице. И уже почти оторвал взгляд от перил, когда заметил пулевое отверстие в них. В конечное закругление пуля попала, в дереве и застряла.

А стрелять могли из комнаты с открытой дверью. Степан пересек холл, вошел в кабинет с компьютером на роскошном письменном столе, в глаза бросился встроенный в стену сейф с открытой дверцей – в пространстве между окном и углом комнаты.

Преступник находился у сейфа, когда неожиданно появилась хозяйка дома. Белокрылова вошла, грабитель выстрелил, она побежала, он за ней. Короткий приставной стол на пути к выходу слегка его задержал. Преступник толкнул его, сдвинув с места. Возможно, он оставил на гладкой лакированной поверхности свои пальчики.

Преступление, возможно, совершалось в темноте. В холле на втором этаже горел свет, а в кабинете темно. Хозяйка, возможно, не сразу заметила грабителя. Но как тот умудрился промазать, если стрелял практически в упор? Белокрылова слишком быстро убегала, или преступник замешкался, не смог сразу открыть огонь? Возможно, и то и другое.

Свет не горел, но в кабинете светло. И одна штора на подхвате, и другая, но левая идеально собрана, складочки ровные, как на плаще римского патриция, а правая немного сбита. Как будто штору недавно сдвигали, причем к центру окна. Но это вполне объяснимо. Преступник рванул за Белокрыловой, плечом задел штору, оттолкнулся от стены, по инерции налетел на приставной стол, сдвинув его.

А сейф не самый сложный, дверца, наборник номера на нем. И все же, чтобы открыть его, нужно было как минимум знать кодовую комбинацию цифр. И хорошо бы знать содержимое сейфа. А в нем, похоже, и конь не валялся. На железных полках хорошо виден хоть и легкий, но нетронутый налет пыли. Непохоже, чтобы из сейфа что-то вытаскивали. Видимо, грабитель открыл его, а там пусто. И тут появилась Белокрылова. А между ним и жертвой два стола, через приставной можно перепрыгнуть, но преступник выбрал более дальний путь. Но зачем он тогда выстрелил в женщину? Почему хотел ее убить, если она знала, где искать содержимое сейфа? Может, припугнуть хотел? Но тогда почему застрелил в каминном зале? Потому что за рацию схватилась? Возможно, и на тангенту нажала. Возможное появление охраны вспугнуло преступника. Но куда же он делся, если его никто не видел? Может, в доме где-то спрятался? Забился где-то в угол, возможно и сейчас еще сидит там и трясется от страха. Если только не ушел через запасную дверь. Дом большой, Степан не успел осмотреть его целиком.

В прихожей послышался шум, сначала в холл вошел следователь прокуратуры Болдарев, молодой, но уже важный, как будто лет тридцать в органах проработал. Форма с иголочки, звездочки юриста первого класса из чистого золота – пижон, одним словом. Жаль только, что важность его и ум состояли в обратно пропорциональной зависимости.

– Что тут у нас? – строго спросил Болдарев.

Он провел одной рукой по другой, как будто снимал белые шелковые перчатки.

– Не знаю, как здесь появился убийца, но жертву он гонял по всему дому. Из кабинета до каминного зала. Открыл сейф, появилась хозяйка дома, он выстрелил, там пуля в перилах застряла, может еще где-то есть. Догнал в зале, две пули в груди… Возможно, стрелял с помощью глушителя, потому как охрана ничего не слышала. Наверное.

Степан недовольно смотрел на Болдарева. Слишком прыткий следак, в свое время обидел его любимую девушку. Она работала медсестрой, сделала укол на дому, а больной возьми да помри. Болдарев даже разобраться не попытался, с ходу обвинил ее в убийстве. Настоящий убийца, конечно, нашелся, но осадочек остался.

– Так надо узнать, слышала или нет.

– Комов уже работает с охраной, я подключаюсь.

– Давай, давай! – деловито поторопил Болдарев.

Следователь стоял в холле, смотрел на труп через арочный пролет. Резиновые перчатки поверх воображаемых шелковых он надевал медленно, неторопливо. И на труп смотрел как в зеркало, любуясь своим героическим видом. И так захотелось сыпнуть ему перцу на хвост!

– Если пистолет был с глушителем, возможно, действовал профессиональный убийца, – сказал Степан.

Скорее всего, работал вооруженный грабитель, но разве он не мог быть профессионалом и в мокрых делах?

– Киллер, что ли?

– Во дворе охрана, уйти преступник не мог. Может, прячется где-то.

– Где-то? – насторожился Болдарев.

– В доме… Это как заходишь в дом, ложишься спать, а в кровати змея.

– Ты это серьезно? – сошел с лица Болдарев.

– Дом осмотреть надо.

– Так, а ты чем занимался?

– Пойдем, глянем?.. Павел Севастьянович, вы давайте без нас начинайте! – Глянув на криминалиста, Степан кивком указал на труп. – Каминный зал, холл, лестница, кабинет. В кабинете убийца сейф открыл, вдруг пальчики оставил…

– Павел Севастьянович, прямо с кабинета и начните! – дрогнувшим голосом распорядился Болдарев. – А я трупом займусь!.. Где судмедэксперт?

– Сейчас! – буркнул Воротков.

Криминалист повел рукой, выбрасывая вперед свой тяжелый чемодан, и пошел. А Болдарев скрылся в зале.

В доме действительно имелось два выхода. Основной и запасной на кухне – через бойлерную. Степан хотел заглянуть и в подвал, вход находился под лестницей, но дверь заперта. Прежде чем пойти искать ключ, Круча решил обойти дом.

Вышел во двор. Федот опрашивал одного охранника, старший лейтенант Зарников – другого. Федот знал свое дело, глаза у него блестят, а у Зарникова взгляд потухший. Последние дни дорабатывает, уже приказ об увольнении подписан, не сегодня завтра на заслуженный отдых спровадят. Скорей бы, а то толку от этого «карьериста» никакого. Степан уже и замену подыскал, старший лейтенант Савельев на подходе. Молодой опер, но уже успел показать себя – с лучшей, разумеется, стороны.

Круча обошел дом, второго запасного выхода через подвал не нашел. Заметил только проем в фундаменте, заложенный кирпичом, заштукатуренный так, что практически не видно переделки. И все-таки он заметил, хотя и не придал этому значения.

Осмотрел он и гараж на два машиноместа. Хороший гараж, основательный, теплый, но здание к дому не примыкало. Через гараж точно не уйти.

Пока он ходил, Федот с охранником переместились в сторожку. Телевизор там, на экране изображение с камеры.

– Ну да, сидим, смотрим, – кивком указав на экран, сказал охранник. – Если кто подъехал, открываем, очень удобно.

– А запись?

– Да какая запись?.. Запись только в доме! – парень ткнул пальцем в сторону камеры под крышей дома. – Изображение цифровое, запись прямо на компьютер!

– А компьютер в доме, – вспомнив кабинет, сказал Степан.

– Ну да, серьезный аппарат, жесткий диск на шестнадцать гигов!

– А камер только две?

– Ну да, с одной мы смотрим, с другой из дома – на ворота. По флангам и тылам ничего.

– Чего так слабо?

– Ну не знаю… У Грушина система реальная, там все просматривается.

– Грушин Арсений Витальевич, отец покойной, – пояснил Федот.