Меня не заметили, но это и неудивительно, так как я и сам никаких следов чужаков не обнаружил. Впрочем, не расслаблялся. Хоть зверья хватало непуганого, что тоже несколько успокаивало, я все равно решил подстраховаться и не напрямки к нужной сопке направился, а по дуге.

В итоге зря петлял.

Чуть ли не ползком подобравшись к краю котловины, увидел, что стоянка хунхузов находится в том же состоянии, в которой я ее и оставил. Так что уже смело спустился вниз и прошелся среди шалашей, осмотрел их, после чего направился к месту, где трупы прикопал. И там порядок, зверье захоронение не потревожило, что радует. Нечего его к человечине приучать, еще и так близко от дома.

Напоследок наведался к перепрятанным мной припасам хунхузов, так как кроме мушкетов, пороха и капсюлей я отсюда ничего не забирал, тупо спрятал. Эти оставшиеся запасы и намекали, что те кого-то ждали, так как было их немало. Явно больше, чем могли использовать те четыре человека, что их тут охраняли.

Окончательно убедившись, что никого за эти дни тут не было, выбрался из котловины и, организовав себе лежку, замаскировавшись, впал в полусонное состояние, больше на слух надеясь, чем на глаза, принялся ждать незваных гостей.

Не дождался.

Когда день хорошо так перевалил за вторую половину, принялся собираться домой. Даже если позже кто и заявится, сегодня они уже точно никуда дальше не пойдут, будут выяснять, что тут случилось. А завтра с утра я снова сюда наведаюсь, как и еще дня три, наверное, буду приходить и караулить не знаю кого. Ну а потом посмотрим, мне предстоит поездка во Владивосток, обязательно там нужно быть, так что Хрисан, наверное, пусть через день-два, но наведывается сюда с проверкой, пока мы с Гришей и Андрюхой не вернемся.

Но лучше бы, конечно, раньше с этим делом разобраться, не хочется снова дом покидать в такой вот неопределенной обстановке.

Накаркал.

– Твою мать!

Мать, только не моя покойная, а мать-матерщина – ее вспомнил, так как других слов в такие моменты не найдешь.

Лежу сейчас на краю тайги и наблюдаю казаков возле нашего хутора. Первая мысль была: «Неужели Йеджун или его сын проболтались о заваленных мной чужаках и о подаренном их семье мушкете?»

Но тут же отбросил ее, не те они люди, чтобы попусту языком болтать, уже не один год друг друга знаем, так что кой-какое доверие между нашими семьями присутствует. Тем более корейцы разнообразное начальство чуть ли не панически боятся и сами никогда к ним на поклон не пойдут. С нами же они бок о бок живут, и бабушка к сегодняшнему дню не одному из них жизнь спасла. Так что нет, не верю я в то, что они меня заложили.

Но тогда что эти здесь делают?

Перестал гадать, поднялся и напрямки к хутору пошел, закинув шарпс за плечо, чтобы никого не нервировать.

Но казаки нервничать и не думали, заметили они меня сразу, по их первоначальному шевелению это понял, теперь с ленивым интересом за моим приближением наблюдают. Но то ясно, увидели, кто идет, и успокоились. Простых людей они и за людей не признают. Наслушался я от дедушки с бабушкой, те чуть ли не всю жизнь рядом с ними прожили, многое поведали.

Из их рассказов я и выяснил, что в том, что простые люди на вилы своих господ не подняли, немалая заслуга вот этих вот «гостей» и им подобных, так как казаки являются практически главной силой при подавлении крестьянских восстаний. Чуть что, сразу нагайки в дело пускают, не помогает нагайка, так и саблю секунда дела выхватить.

Окинул пришлых взглядом и… удивился. Это не наши казаки, реально пришлые. Форма относительно новая, оружие – не простые берданки, а карабины укороченные, я о них только слышал. Ну и самое главное, лиц знакомых среди них почти нет, местных всего несколько человек из полусотни. Но это я еще не всех увидел, лошадей сосчитал, может, местные в дом к нам вошли.

Под молчаливыми взглядами казаков прошел в распахнутые настежь ворота во двор, там тоже пришлых обнаружил, возле входа в дом стояли. Бросил взгляд в сторону хлева, увидел Жульку на привязи, при виде меня та крутанулась на месте от радости, казаков обматерила особенно активно, меня поприветствовала и быстренько внутри сарая скрылась.

Разоружать меня и здесь не стали, свободно прошел в дом, миновал теплые сени и уже из них в горницу вошел.

При виде того, что там происходит, у меня в глазах от ярости сразу потемнело.

– Не дуркуй, паря, – легла мне на плечо будто из железа отлитая рука.

Немного ранее

– Здесь они лошадей бросили, ваш бродь, и на тот берег Суйфуна переправились.

Молодой краснолицый от возбуждения подпоручик, нагнавший с основными выделенными ему силами передовой отряд, не слезая с коня, выслушал рапорт вахмистра.

– Преследование организовали?

– Сразу же, но они заслон оставили, троих наших при переправе побили. – Вахмистр бросил взгляд на троих неподвижно лежащих казаков, возле которых урядник Корниенко Захар, страшный на лицо бородач, в лекарском деле кой чего понимающий, возился. – Пока мы их обошли, заслон успел отойти…

– Наши вертаются, – прервал его доклад крик одного из казаков.

Что возвращаются, кричавший несколько погорячился, на берег Суйфуна только один казак вышел.

– Потеряли след, ваше благородие, – принялся он сразу докладывать, стоило ему только через реку переправиться. – Там дальше, в четырех верстах, – махнул он рукой в сторону другого берега, – речка малая есть, в нее еще несколько ручьев вливаются, вот там мы их след и потеряли. Наши разделились и вверх по течению тех ручьев пошли следы искать.

– Не нагоним! Уйдут они, ваш бродь, – подал голос молчавший до этого унтер-офицер лет сорока на вид, сопровождавший подпоручика. – Пока следы найдут, пока вернутся и доложат, уже стемнеет. А завтра вряд ли мы их нагоним, время уже будет упущено.

– Но что же делать? – еще больше раскраснелся лицом подпоручик, ощущая его волнение, заволновался и конь, заиграл под ним, пошел боком. – Куда они отсюда направиться могут? Есть те, кто эти места хорошо знает?

– Среди наших нет, мы же из Раздольного, – окинув взглядом своих людей, мотнул отрицательно головой вахмистр. – Из местных есть, лучшие охотники в округе, но они вряд ли согласятся нам помогать.

– Что?! – дал петуха голосом подпоручик, отчего его лицо от прилива крови вообще чуть дымиться не начало. – Как это не согласятся? Так, вахмистр, выделите нам проводника к тем охотникам. Сами же организуйте доставку раненых в Никольское и ожидайте здесь вестей от ваших людей. Если что, организуйте дальнейшее преследование, а мы к охотникам, посмотрим, как они не согласятся.

Слышавший все это Корниенко Захар только головой недовольно качнул.

«Зря вахмистр решил перед этими проезжими выслужиться. Быть беде».

В этом он еще больше убедился, когда они ворвалась на хутор Овичей, чуть ли не штурмом его взяв. И там подпоручик, ранее накрученный вахмистром, особо не церемонился.

– Так, старый, кто из твоих щенков лес вокруг хорошо знает? Пусть собирается, с нами пойдет проводником.

А дальше вообще некрасиво получилось: пытавшийся что-то возразить старый дед Лука от подпоручика сразу же в морду получил, свалившись хоть не под стол, а на лавку. В этот момент, когда жена Луки и его внучки заголосили, Захар и понял – беда случилась.

Какие там щенки – волчата молодые, хорошо их Лука воспитывает. Стоило ему по мордасам получить, так они чуть ли не мгновенно с места сорвались… попытались сорваться, и это безоружные на вооруженных казаков. И неуверенными они не выглядели, нет страха в глазах. Златогривый их за руки прихватив, остановил, головой мотнув отрицательно, и те послушались. Даже Гришка, сын Ивана Кочубея, на месте остался, только взгляд у него и усмешка на губах… вылитый батя, тот тоже так в лицо врагам своим смотрел перед зарубой.

«Эх, потеряли казака доброго, – понял Захар. – Не простит нам Гришка сегодняшнего, да и остальные не забудут. Вон как смотрят, златогривый особенно: спокойно, внимательно, с одного лица на другое взгляд переводит, всех запоминает».

– Молчать, бабы! – вызверился подпоручик на голосивших девиц, которых жена Луки уже успокаивать принялась, и снова к деду повернулся. – Ты, холоп, никак бунтовать вздумал?

– Неправда ваша, благородие, – с трудом поднявшись на ноги, насупленно ответил ему Лука. – Овичи никогда в холопах не ходили. Вольные люди мы. И внуков я с вами не отпущу! Сын мой вон пошел да сгинул, до сих пор не знаем, где могилка его. Да и была ли та могилка…

– Да ты… – Шагнувший было к старому подпоручик замер на месте, так как снаружи в дверь громко стукнули предупреждающе. – Что там, Анисим?

Унтер-офицер, постоянно державшийся рядом с подпоручиком, ответить не успел, домой вернулся родной внук Луки. Увидел происходящее, и даже у Захара Корниенко, немало в жизни повидавшего, сердце дернулось.

Скользнув за спину Егорке, он руку ему на плечо положил, придерживая, и быстренько оружие с другого плеча у него снял.

– Не дуркуй, паря, – попытался он не допустить кровопролития, и так последствия еще не раз им всем аукнутся, слишком уж Овичи известны в этих краях, много у них знакомых и друзей, им обязанных.

От оружия избавил, но, уловив мимолетно брошенный на него этим парубком взгляд, уверился: «Вот она и беда пришла».

* * *

В горнице было многолюдно: казаки по всей комнате распределились, злая бабушка с облепившими ее сестрами в углу стояла, рядом братья – впереди Хрисан, сразу за плечом у него Гриша со своей полупрезрительной улыбочкой на губах и горящими от ярости глазами. По сторонам от него стоят насупленные Андрюха со Степаном, непроизвольно сжимающие и разжимающие кулаки. Ну и дед, возле стола неуверенно на ногах стоявший, на лице у него наливался синяк прямо на глазах, а перед ним петух красномордый, офицерик молодой, гневаться изволивший.

Увидев деда, я чуть самообладание не потерял, но меня вовремя тормознули, заодно и разоружили.

Глянув на заросшего по самые глаза бородача, узнал его, вроде он с другими казаками приезжал, когда Гришу усыновить хотели.

– Отца покойного подарок, не потеряй, – проводив взглядом шарпс, буркнул я ему, после чего снова всех присутствующих взглядом окинул.

Правильно Хрисан братьев тормознул, нетрудно догадаться, почему он сейчас впереди всех стоит, когда обычно старается на глаза не вылезать. Они хоть все и тренированные, но, пусть уже и не сперматозоиды, и даже не личинки, до настоящих воинов им еще подрасти надо. А вот навестившие нас казаки на пике сил находятся, не молодняк, а среднего возраста уже битые жизнью и прошедшие не одну битву мужчины. Эти их бы скрутили, пусть не легко, но гарантированно. Тем более вот так, грудь в грудь, в ограниченном горницей пространстве. Встреться они в тайге, там бы я на братьев поставил. Сейчас же, когда на улице еще толпа немалая наготове стоит, а в горнице наши старики с сестрами… Правильно все Хрисан делает.

– Может, вы мне скажете, что тут происходит? – остановил я свой взгляд на офицере.

– Ты как, морда, с его благородием разговариваешь? – шагнул было ко мне… «сержант, старший» – всплыла в памяти подсказка от «третьего».

Сам я в местных званиях не разбираюсь и разбираться не собирался, там их столько, что голову сломаешь. Да и вообще, как бы я ни пытался встроиться в местные реалии, униженно себя вести так и не научился: глаза прятать, кланяться, лебезить перед многочисленными «господами» – это не ко мне. Поэтому и сейчас, с яростью на сержанта взглянув, с трудом удержался от ответа.

«Похоже, мне все же придется с нагайкой познакомиться».

– Помощь твоя нужна, паря! – Из-за моей спины неожиданно выступил бородач, встав между мной и замершим на месте, пытающимся нащупать саблю старшим сержантом. Бородач, кстати, тоже сержант, только на погоне не три поперечные узкие нашивки, а две. – У одного… господина, следовавшего в Камень-Рыболов на жительство, украли дочек.

– Да что…