– Какая ты коварная девушка… Ну хорошо, если ты так хочешь меня помучить, я сообщаю тебе, что лорд Беверли настаивает, чтобы его делами вы занимались вдвоем с Иэном.

– А… – Я не в состоянии подобрать никакого другого ответа. К сожалению, мои предчувствия оправдались.

– Понятно, что наш клиент не осведомлен о ваших проблемах в прошлом, и, по правде говоря, после сегодняшней встречи я бы предпочел, чтобы он о них никогда не узнал, – уточняет он.

– Послушай, Колин, я – человек, умеющий отвечать за свои поступки. Я прекрасно понимаю, что облажалась и что должна каким-то образом за это заплатить, но вот это… это уж слишком. Лорд Беверли может ни о чем и не знать, но ты-то знаешь, что было и чем мы рискуем.

Не глядя на меня, Колин нервно крутит в руках стаканчик с кофе.

– Прошло уже четыре года, Дженни, и я надеялся, что двое умных и взрослых людей могли бы за это время преодолеть свои разногласия.

– Конечно, могли бы, если бы только Иэн был хоть сколько-нибудь взрослым или хоть сколько-нибудь умным. Но на данный момент я полагаю, что он лишен обоих этих необходимых качеств.

И пока я произношу эти слова, выражение лица у меня просто ангельское. В глазах Колина читается напряжение.

– Дженни… – начинает он с упреком.

Но я не даю ему даже договорить: я слишком хорошо знаю все его аргументы.

– Ты прав, это ведь я сегодня накосячила, так что мне и расхлебывать последствия.

Тогда Колин пытается изменить тактику.

– Попробуй посмотреть на это вот каким образом. Тебе приходится платить за ошибку, допущенную тобой самой, зато Иэн… он-то вляпался в эту ситуацию против своей воли. Наверняка он тоже в данный момент совсем не прыгает от радости.

Если рассматривать вопрос под таким углом, то он снова становится интересным. В конце концов, кто я такая, чтобы отказывать Иэну в великой радости вынужденной работы бок о бок со мной?

– А он уже знает? – спрашиваю я, внезапно ощутив прилив новой энергии. Никогда не следует недооценивать тех сил, которые придает человеку надежда испортить кому-то жизнь.

Колин обреченно улыбается.

– Вижу, что некоторые уловки не могут не сработать. Вы как будто двое детей, Дженни, – добродушно упрекает он меня.

– Прости, но поскольку я на два года его старше, то ребенок все-таки он.

– А, ну да, конечно, эта ваша гигантская разница в два года…

– Эта принципиальная разница в два года, – напоминаю я ему необыкновенно серьезно.

По правде говоря, пять лет назад все началось именно в связи с вопросом возраста: когда создали первую смешанную команду по налоговому консультированию, состоящую из экономистов и юристов, возникла необходимость тяжелого и затруднительного выбора. Кого поставить во главе?

Мне в то время было двадцать восемь лет, и за плечами у меня была невероятная и стремительная карьера. Иэну же было двадцать шесть, и он пришел в банк позже меня, хотя на его счет уже тогда рассказывали фантастические истории. Говорили, что он – блестящий, просто гениальный экономист и что клиенты ценят на вес золота каждое его слово.

Что ж, после того как правление банка отсеяло несколько других кандидатов, на место ответственного за работу команды остались претендовать только мы двое. Каждый из нас ожидал, что будет признан более достойным.

Решение принималось очень трудно, но в конце концов правление, поставленное перед фактической невозможностью обоснованного выбора, признало более подходящим для этой должности человека, старшего по возрасту, то есть меня. Нам сообщили, что для исполнения этих обязанностей нужен кто-то хотя бы с минимальной «возрастной умудренностью».

В глубине души я знала, что это обоснование было не более чем предлогом и что я обладала всем необходимым, чтобы занять это место. Отвечать за работу целой команды значит не просто быть лучшим – пусть даже я и лучшая, в этом нет сомнений, – но еще и уметь управлять людьми и воодушевлять их на работу. В моем представлении Иэн всегда умел управлять исключительно самим собой.

Как бы то ни было, он был крайне возмущен этим решением. В первый момент все мы думали, что он уволится и найдет себе работу где-нибудь в другом месте, но он вместо этого избрал гораздо более подлую стратегию. Он все-таки остался, но с того момента все его дни были посвящены одной-единственной цели: ставить мне палки в колеса.

Первые месяцы он еще тщательно маскировал свою враждебность по отношению ко мне, но со временем она вылилась в настоящую войну, ожесточенную и безжалостную. О наших нескончаемых перепалках во время рабочих совещаний в команде стали ходить легенды.

Если я говорила «А», он говорил «Б». Если я говорила «белое», то он – «черное». И так до бесконечности.

После года беспощадной борьбы эта ситуация стала уже неуправляемой: вначале я еще пыталась быть выше всех его провокаций и невозмутимо идти своей дорогой, не обращая на него внимания, но в результате его очередной, которой уже по счету, грубости, брошенной в мой адрес исключительно с целью дискредитировать меня в глазах одного из клиентов, я слетела с катушек. Мы сцепились в его кабинете, и я высказала ему все, что о нем думала, а он в ответ обхамил меня так, что дальше некуда.

Закончилось все это отвратительно. Я позволила вырваться наружу всей той ярости, которая накопилась у меня внутри после целого года ссор и грызни, и заехала ему кулаком в нос. Похоже, у меня это вышло очень даже неплохо, поскольку у Иэна оказалась сломана носовая перегородка, а у меня еще неделю болела рука. Притом что до этого я в жизни даже и мухи пальцем не тронула.

Этот эпизод наделал немало шума, и, в попытках спасти ситуацию, начальство приняло мудрое решение, что мы ни при каких обстоятельствах не должны больше работать вместе. Каждому из нас доверили руководство собственной командой, и с этого момента наша война продолжилась уже на профессиональном поприще. И действительно, каждая из наших групп добивалась невероятных результатов, стараясь превзойти другую еще и потому, что на кону стояло звание «лучшей команды».

На сегодняшний день никто из нас так и не сумел повести в счете, и мы застряли в ситуации вечной ничьей.

* * *

– Ну так как ты считаешь, у вас получится не поубивать друг друга, если вам придется провести вместе несколько встреч? – возвращает меня к реальности голос Колина.

– Прошло уже пять лет, мы можем во всяком случае попытаться вести себя как цивилизованные люди, – отвечаю я, удивляясь себе самой.

Колин приятно поражен: дипломатическая жилка никогда не входила в число моих главных достоинств. Я вижу, как на его лице снова расцветает улыбка. Что ж, хоть кому-то здесь хочется улыбаться.

– Ты меня очень обрадовала. Правда, Дженни, ты даже не представляешь…

Вообще-то очень даже представляю: я знаю, как много значит для него иметь возможность рассчитывать на надежных, готовых прийти на помощь людей. Признаюсь, за последние пять лет в этих стенах не слишком-то часто одерживало верх здравомыслие. Может, хоть раз и я могу попытаться сделать для него что-нибудь, ведь со своей стороны он меня всегда защищал, а после того печально знаменитого случая именно он спас меня от увольнения.

По сути, это же я позволила себе рукоприкладство, а значит, чисто формально я и была неправа в глазах других. Однако Колину было очень хорошо известно, что если я и отреагировала таким образом, то это потому, что кое-кто другой перешел все возможные границы.

– Хочешь, чтобы я сам поговорил с Иэном? – спрашивает меня шеф.

Но мне уже тридцать три года, и я могу обойтись без няньки. Конечно, это было бы замечательно, но увы – каждый должен заниматься тем, за что он несет ответственность.

– Нет, спасибо. С Иэном поговорю я. Я должна это сделать, и я сделаю.

Колин кладет руку мне на плечо:

– Что ж, удачи.

Что-то подсказывает мне, что она мне действительно очень понадобится.

* * *

Предложение не казалось мне столь уж безумным, когда я высказывала его Колину, но, когда я затем вернулась в свой в кабинет, оно показалось мне совершенно неисполнимым. И поэтому весь остаток дня я так и просидела на месте, будто приклеенная.

Это проявление трусости, я знаю… И на меня совсем непохоже. Одной мысли о моей слабости оказалось достаточно, чтобы вырвать меня наконец из оцепенения и подтолкнуть к действию.

Офис почти совсем опустел, а за окном уже непроглядная темень. Время ужина давно прошло. Слава богу, завтра суббота, а это значит, что те, кто могут, стараются уйти пораньше – кто-то уезжает на выходные за город, а кто-то спешит на свидание.

Джордж, мой помощник, просовывает голову в дверь моего кабинета.

– Ты еще здесь? – спрашивает он, как будто не знает, что я на месте.

– Как видишь…

На мгновение он всматривается мне в глаза, и во взгляде его читается сочувствие.

– Ни пуха ни пера, – желает он. И я знаю, что он имеет в виду. Вполне вероятно, это знает весь офис.

– К черту, Джордж. Хороших выходных! Отдыхай, – отвечаю я.

Какая-то часть меня хотела бы, чтобы Иэн уже ушел, и тогда ближайшие пару дней я могла бы провести относительно спокойно и отложить до понедельника необходимость встретиться с ним лицом к лицу, но сегодня меня явно преследуют неудачи.

Вздохнув, я встаю с кресла и иду наконец в нужном направлении, настраиваясь на то, что пара моих спокойных выходных сейчас полетят в тартарары. Свет в кабинете Иэна горит просто ослепительно – его трудно не заметить даже издалека, из другого конца коридора.

Я никогда не отступала, если мне бросали вызов. Сегодня впервые в жизни я сожалею об этом своем достоинстве.

Пока я неслышными шагами продвигаюсь вдоль коридора, то отмечаю, что и Тамара, правая рука Иэна, уже благоразумно смотала удочки: даже то, что она без ума от своего ненаглядного шефа, не смогло удержать ее в офисе до девяти часов в пятницу вечером.

Без каких-либо колебаний и долгих размышлений я решительно стучу в его дверь и тут же открываю ее, не дожидаясь приглашения войти. Лучше застать его врасплох, это даст мне психологическое преимущество.

Судя по всему, он и в самом деле, наверное, не ожидал моего прихода, потому что взгляд, который он на меня бросает, полон неподдельного изумления. Но это длится не дольше секунды, поскольку почти сразу же он включает режим настороженности и смертельной опасности. Его глаза моментально темнеют и теряют свой блеск, становясь мутными.

Забавно, но до этого момента я никогда не осознавала, как сильно может повлиять на него физическое нахождение рядом со мной. Всего секунду назад я видела перед собой спокойного, расслабленного человека – и вот это уже враг, готовый к нападению.

Иэн сидит, удобно устроившись в своем черном кожаном кресле, экран компьютера освещает его настороженное лицо. Мой взгляд тут же падает на расстегнутый воротничок его рубашки и ослабленный узел галстука. В руке у него объемная стопка листов, которую он с решительным видом кладет на стол, едва заметив мое присутствие.

– Интересно, зачем стучать, если ты все равно не хочешь ждать, пока тебя пригласят войти? – спрашивает он, как бы рассуждая сам с собой вслух.

– Я должна тебе что-то ответить? – бросаю я, усаживаясь в кресло напротив.

Уголок рта Иэна кривится в слабом подобии улыбки.

– Разумеется, не должна, я и сам прекрасно могу догадаться: ты постучала, чтобы соблюсти определенные формальности, но плевать хотела на мое приглашение войти, потому что хотела получить преимущество за счет своего неожиданного появления, разве не так?

Я выдавливаю из себя улыбку. Конечно же он прав.

Нужно честно признать: мыслительные способности Иэна всегда были для меня проблемой. Как правило, мне любого удается превзойти в проницательности, но, если говорить об Иэне, его хитрый изворотливый ум способен сравняться с моим. И это меня угнетает.

Иэн усаживается поудобнее, откинувшись на спинку кресла.