Илья не успел додумать. Цоканье на улице – как будто конские копыта. И что? Здесь де-ре-вня! Все! Кончено. Все кончено. Теперь он деревенский житель.

В вое ветра теперь мерещилась далекая заупокойная песня. А цоканье замерло. Кто-то остановился прямо у его дома.

Наверное, сосед. Нужно прекратить быть придурком, выйти, поправить ставню и заодно посмотреть на наездника. Это точно охладит порыв безумия.

Илья накинул куртку и распахнул дверь. И вновь отшатнулся. На пороге стояла девушка. Она словно вынырнула из ночной темноты. Непокрытая голова опущена, на русых волосах снег. Она медленно подняла голову и… Илья даже сам не мог понять, что ему показалось в первый миг торжества психоза. Девушка была совершенно обычная.

– Уже полночь, – тихо сказала она вместо приветствия.

Илья счет времени потерял и не ожидал, что так поздно. Но не того же она пришла, чтобы сказать об этом? Да и странный час для соседских визитов.

– Вы…

«Что-то хотели?» – собрался спросить он, но почему-то слова зацепились и застряли в горле. А она смотрела пристально прямо в глаза.

– Зайдете? – сам того не желая, Илья отодвинулся в сторону.

С невнятным «м-м-м» девушка тенью шмыгнула в дверь. И встала посреди комнаты. В отличие от бабки, осматриваться не пыталась – разглядывала только Илью. Ее же в таком тусклом свете рассмотреть особо не получалось. Синий пуховик, черная юбка до пят – вот и все.

– Присядете? – спросил Илья.

Но куда? Кроме дедовской кровати и перевернутой табуретки можно предложить только пол.

– Я не такая, как все, – сказала девушка.

Она подумала, что… Илья вдруг смутился, хотя для чего еще она могла прийти ночью в дом к незнакомцу? Но нет, у него сегодня нет сил даже на мысли о сексе. Точно не здесь и не сейчас.

– Вы неправильно поняли, – он быстро поднял табуретку и указал на нее рукой.

– И вы меня тоже.

Ее тихий голос казался шершавым. На табуретку она села и с такой же бесцеремонностью, как и бабка, – интересно, получится ли к такому привыкнуть? – заглянула в ноутбук Ильи.

Он захлопнул его прямо перед ее лицом.

– Налить вам… – словно в оправдание начал он.

Но чего? Все уже выпито. Разве что банка горбуньи продолжала стоять на столе.

Девушка тоже на нее посмотрела. Встала, ловко распахнула форточку – а Илья так и не смог выяснить, как такая конструкция открывается, – и нет банки. На ее запястье он заметил толстый багровый след, как от наручника.

– Так лучше, – объяснила она.

Илья исчерпал на сегодня способности удивляться и возмущаться. Со всем этим он разберется потом… когда-нибудь потом.

– Как открывается окно? – вместо этого спросил он.

– Дед Макарыч открывал снаружи лопатой и веревкой, – задумчиво сказала гостья.

И, взглянув на Илью, неожиданно рассмеялась. Не улыбнулась – громко захохотала. И так же резко остановилась.

– Там по центру была рукоятка, нужно ее найти. А пока можно просто как следует надавить пальцем в дырку.

– Вы здесь бывали?

Она кивнула.

Какая-то родня деда? Поэтому и пришла? Илья не успел спросить – но она ответила:

– После смерти хозяина. Его я живым не встречала.

Но тогда что ее привело? Почему-то и во второй раз не получилось произнести эти несколько слов. Да и опоздал Илья с ними: пока шевелил губами, девушка шмыгнула к двери и скрылась за ней.

Глава 2. Дурак

– Ну и кто там у Макарыча поселился? – баба Дарья тасовала карты на грубом дощатом столе, звучно поддевая их толстыми желтыми ногтями.

– Хорошо встретила? – непонятно, кто это спросил. Или в слова случайно сложились звуки старого дома – свист ветра за окном, клекот в печной трубе, тиканье настенных часов и попискивание мышей в погребе.

Как обычно, все всё знают. Но о веревках в ее комнате, как Варя и предполагала, речи не пойдет.

Она села на табуретку рядом с бабой Дарьей, поежилась и поплотнее завернулась в серую шаль. Варя мерзла. Тут даже в жаркий летний день всегда знобит и кажется, будто дует в каждую щель. А сейчас, в начале ноября, туда действительно дуло. И еще как!

– Он здесь не выдержит.

Баба Дарья оторвалась от своих карт и выразительно посмотрела. Беззвучный вопрос дико злил. Так всегда: она никогда не верила и всегда проверяла. А ведь, когда Варя только здесь поселилась, обещала, что все будет совсем не так.

И особенно обидно, что баба Дарья держала Варю за неразумную, начисто отказывая в здравом смысле.

Этот приезжий – такой напуганный, запутанный и растерянный, он потерял даже сам себя и ничего собой больше не представляет. Столько боли, злости и страха – раскаленный комок колючей проволоки. И зачем бы он, пустое место, раздавленная тень бывшего человека, не стоящая и ломаного гроша, только кому-то сдался?

– Он не умеет даже топить печь, – прямо глядя в выгоревшие от старости карие глаза, ответила Варя. С намеком, и нет сомнений, что баба Дарья его поняла.

Да, приезжий не представлял интереса. Сам он – нет. Но было у него кое-что гораздо более полезное и нужное, чем он сам: телефон и ноутбук. Жизнь за пределами Ивановки продолжалась и по-прежнему занимала Варю, что бы там ни говорила баба Дарья. Ей хотелось знать, что происходит в мире. Иногда, хоть это и всегда болезненно, тянуло хоть глазком заглянуть к людям из своего прошлого. А еще больше вызывала любопытство судьба приходивших на гадание гостей.

«Не наше это дело. Нас не касается, что с ними дальше», – ругалась баба Дарья.

И много чего еще говорила. Что энергию, мол, высасывает такой интерес из обеих сторон. Но она по поводу каждого из своих бесчисленных правил множество объяснений находила. А Варе интересно – и все.

Несмотря на все запреты, она бы охотно просто украла то, что ей нужно. И это было бы совсем несложно. В отличие от нового хозяина дома Макарыча, она прекрасно знала, как открыть любое из окон – на тот случай, если он сумеет запереть дверь.

Останавливало одно: где Варя спрячет вещи? Все надежные места вскрывались: иногда сразу, иногда чуть позже. И вместо продолжения танца на граблях лучше бы получить стабильный канал связи с миром, этакое оконце в него, вне дома. И в этом-то и задача, а вовсе не в том, о чем всегда думает баба Дарья.

Но – и тут пока проблема – Макарыч так и не обзавелся электричеством, так что столь желанные для Вари предметы скоро потухнут и станут просто кусками пластика – те же бревна, разве что для растопки негодные. Утешало, что одинокому молодцу наверняка и здесь помогут соседи. Горбатая бабка Танька наверняка уже его захомутала. Скорее всего, она и притащила ту банку, без которой определенно лучше. Вот же старая лицемерка!

«Никогда не поймешь, какое печенье слаще, пока не укусишь», – однажды заявила она старосте Фомину.

Прямо на одной из сходок из-за бесконечной стройки в деревне: там то ли что-то снова пропало, то ли испортили. Закончился шум, как всегда, пшиком. Все разошлись, не приходя к согласию, но слова бабки Таньки Варе в память запали. Думали-то так точно многие, это только вслух сказала она одна.

– Наш новый сосед уже был здесь. Просто не помнит, – сказала баба Дарья и перевернула карту на столе черной рубашкой вниз. – Дурак.

– Это точно, мать. Еще какой, – дуновением ветра прошуршал непонятно кто.

– Я про карту, – отозвалась баба Дарья.

Она каждый день вынимала карту дня – так она ее называла – и предсказывала судьбу гостей еще до их приезда. На нынешней – шут с завязанными глазами, в красном колпаке с бубенцами поднял ногу, готовясь сделать шаг в пропасть. А за ногу его кусает собака. Ее зовут Суета.

Варя усмехнулась и встала:

– Пора бы чаю.

Она поставила чугунный чайник на плиту, а из печи достала серые булки. На вкус они сладко-соленые. Баба Дарья пекла их каждое утро, прежде чем сесть за карты.

Только позавтракали, как за забором напротив окна остановился запачканный белый «Приус». Оттуда, как искра из костра, бесом вылетела женщина в длинной черной шубе. Но не только она спешила, а и от нее: автомобиль резко газанул и рванул обратно на дорогу задним ходом. Женщина быстро направилась к дому, но едва не упала – поскользнулась и провалилась каблуком в грязь, спрятанную под тонкой ледяной коркой. Зима еще слаба.

– Какая шустрая, – допивая чай, отметила баба Дарья.

Каблуки уверенно задробили по сеням. В дверь стукнули.

– Заходите!

Высокая, худая, около тридцати. Норковая шуба до пят – явно новая, и не менее очевидно, что хозяйке не терпелось ее выгулять.

– Дарья? – уточнила она.

Кивнув, баба Дарья бросила косой взгляд на груду вещей на полу и показала на вешалку у двери.

– А разуваться не надо, так проходи.

Гостья огляделась, плохо скрывая брезгливость. Варя тоже осмотрела их кухню, пытаясь увидеть ее новыми чужими глазами. Беленые стены с полками, на них все вперемешку: книги, банки, пучки трав. У двери в заднюю часть дома, в комнаты – древние часы. Потолок в трещинах и пятнах сырости. Истертые ногами и временем половицы – гостья еще не знает, но на каждый шаг они отзываются ворчливым скрипом.

В углу рукомойник с ведром, у печи охапка дров: подручные припасы, чтобы не выходить с утра за ними во двор. Такая жизнь: ни водопровода, ни центрального отопления. Модница и не догадывается, насколько это тяготит, особенно зимой, и какую тоску по городу вызывает. Мебель грубая и простая, шкаф для посуды советских времен, а стол, стулья и табуретки так и вообще выпилил из досок в сарае местный электрик, отрабатывая должок.

– Я, пожалуй, и раздеваться не буду. Прохладно, – сказала гостья. – И ко мне на вы, пожалуйста.

Шевельнув седыми бровями, баба Дарья улыбнулась. На щеках прорезались ямки – от возраста они вытянулись длинными щелями.

– Тогда располагайтесь.

Процокав по возмущенному полу, гостья с опаской опустилась на табурет рядом с Варей.

– Чаю? Еще горячий.

– Лучше воды.

Поднявшись, баба Дарья зачерпнула ковшом из ведра.

– Нет, знаете, не надо. Я передумала.

Баба Дарья тяжело опустилась на стул, продолжая приветливо улыбаться. Она умела казаться невозмутимой и добродушной.

– Как добрались?

– Ужасно. В лесу навигатор просто завис. Еле нашли эту вашу Ивановку, и там уже подсказали, как к вам доехать. И еще эти черепа на кольях на въезде. Какая мерзость, – гостью аж передернуло. – Это что, традиция такая? В деревне сказали, что у вас тут вчера какой-то праздник был.

– Был, – не стала обманывать баба Дарья, но и не поддержала тему: – А зовут как?

– Меня? – отчего-то удивилась гостья. – Инна. Но, может, уже начнем?

– Конечно, – баба Дарья снова перетасовала свою колоду. – Задавайте вопрос.

– Обязательно вслух? Я не хочу говорить. Это личное.

Непонятно кто ухнул. Сдвинув брови, гостья посмотрела на потолок.

– Дом старый, весь дрожит от ветра. Сильный поднялся, как видно, – объяснила баба Дарья. – Спросить можно и про себя. Снимите карты, сколько получится, и под самый низ положите, а потом любую достаньте.

Гостья сделала все, как просили. Вынула карту. Варя ее не видела, но и так понятно, что ничего нового не случится, – разумеется, это окажется карта дня.

– Дурак, – сказала баба Дарья. – Он значит, что впереди новое, чистая страница.

Инна напряглась. Колючими темными глазами пронзила несчастного Дурака.

– Да? А почему тут обрыв?

– Новое – это всегда шаг в неизвестность, – мягко объяснила баба Дарья.

– А можно поподробнее?

– Достаньте вторую карту.

Императрица. Инна поставила локти на стол, скрестила руки перед собой и уложила на них подбородок. Как видно, увидела в карте себя.

– Вы – хозяйка положения, от ваших действий зависит, куда оно двинется, – видимо, баба Дарья подтвердила предположения Инны: та впервые улыбнулась. – Давайте третью.

Император.