– Телефон зарядить? – радушно спросила она и указала на свободные столы, над которыми, как Илья уже знал, глядели, приоткрыв рты, розетки. – Кофе? А может, и борща?

– Годный сегодня вышел, – подтвердил тот же голос, что выступал против жужушек и за старуху.

Желудок сжался.

– Можно, – отважился Илья.

– Ну тогда и лапшицы на второе возьмите, – обрадовалась хозяйка. – Свеженькая.

Он спорить не стал.

– А как ваша администрация работает? – заняв розетки двух столов, Илья вернулся к стойке.

– Если к Фомину, то пока никак: он на лесопилку уехал, будет дня через три, не раньше, – Мохнатая Бровь подвинула поднос с дымящимся борщом.

Перспектива коротать вечера при керосинке растягивалась с каждой минутой.

– И электрик тоже не появится? – без особой надежды все же уточнил он.

– Так вот он, – указала Мохнатая Бровь на борца с байками.

Неожиданно.

– Что, свет Макарычу провести? – обернулся к Илье тот. Черно-седой, смуглый, похож на цыгана. – Это можно. Линия-то прямо за домом, подвести, проводку сделать.

Вот так просто? Илья не ожидал от Ивановки легких путей. Однако электрик уверил, что придет завтра утром.

Жирный борщ и на самом деле оказался неплох. Сначала Илья смотрел на него с брезгливостью, думая о засаленной стойке, но, когда решился отведать, – проглотил одним махом. Лапша – домашняя, давно он такой не пробовал – на его фоне казалась пресной, но и она приятно наполняла желудок и согревала. А Мохнатая Бровь хорошо готовит.

Глядя, как монотонно движется заряд батареи, он вполуха слушал разговоры за соседними столами и стойкой. Ничего интересного: обсуждали вчерашнее происшествие, личные дела незнакомых жителей и рабочие вопросы – какую-то стройку, лесопилку, рыбу. За мутным окном медленно крупными хлопьями падал снег. Илью снова посетило ощущение нереальности. Не может быть, что это он находится здесь и сейчас, и вот это теперь – его жизнь. Отчаянно хотелось в прежнюю. И домой – к себе и Маринке.

Когда телефон и пауэрбанк зарядились до ста процентов, он сдержал данное себе обещание и сфотографировал часовню. Потом бесцельно побродил по деревне, пока окончательно не замерз, и только тогда заставил себя отправиться в дедов дом – идти-то больше и некуда. А там всего за несколько часов произошли изменения. Вдоль задней части участка наметился забор (это точно какой-то фетиш внука горбуньи – даже горожанин Илья отлично понимал, что ставить его под снегом не самая разумная идея), дверь вернулась в проем, часть самых отвратительных половиц сменили свежие доски. Дыры в крыше, кажется, тоже закрылись.

Бородач уверил, что Илья нисколько ему не должен:

– Брось, мы же соседи. Ну, поставь чего для согрева разве что, раз не жалко.

Бесплатная помощь вызывала недоверие, этакий подвох авансом: что попросят потом взамен? Впрочем, может, он и напрасно меряет деревенских своими привычными мерками.

Стемнело.

«Смотри, какое тут зодчество», – Илья попробовал отправить фотографии часовни Маринке.

И снова они не ушли. Видимо, из-за выходных поломку так и не устранили: связь обманчиво появлялась на несколько секунд и тут же пропадала снова.

Жильцы снизу почему-то угомонились. Противные возня и писк бесконечно раздражали два дня, а теперь удивляло молчание. Только сейчас Илья вспомнил, что забыл купить мышеловки.

Тишину нарушил необычный тревожный звук. Как будто птица кружила прямо над домом: куриное кудахтанье сменялось протяжным аканьем. Такой же звук сопровождал Илью в Ивановку. Лесная птица? Ночью? Над деревней?

– И что тут такого? – пробормотал он вполголоса.

В окно виделась только тьма. Илья накинул куртку и взял лампу со стола. Он выйдет и посмотрит на эту птицу – только и всего.

Но птицы не оказалось. Было другое: на снегу у дома практически идеально ровным кругом на чем-то темном лежали полевые цветы. В ноябре. Илья опустился на корточки и поднес лампу ближе, чтобы рассмотреть. Цветы оказались белыми, похожими на мелкие ромашки. А пятна под ними – бурыми. Кровь.

Глава 4. Морок

– Страшный суд, – баба Дарья перевернула карту. – И воскреснут мертвые.

На облаке трубил ангел, к которому из могил ринулась целая толпа раздетых мужчин и женщин. Эта карта почему-то привлекала Варю больше других. Раньше, когда баба Дарья учила ее гадать, то часто заставляла просто подолгу тасовать колоду: «Пусть она тебя почувствует, привыкнет как следует». А Варя время от времени доставала карты по одной и внимательно разглядывала.

Но сейчас она сидела у окна и смотрела на снег. Он все валил и валил уже который день. На улице выросли огромные сугробы, а под рыхлым мягким ковром по-прежнему скрывалась обманчивая ледяная корка. Утром баба Дарья ходила кормить кур и козу, попала в ее западню и набила огромные синяки на коленях.

И поделом ей. Она снова отказалась слушать Варю, убежденная в своей правоте. Опять заперла в четырех стенах. А хуже всего, что в очередной раз нарушила свое же обещание и нацепила проклятый ошейник. Тот самый, который клялась никогда не использовать, ни при каких обстоятельствах.

«Ты обещала мне верить. Я лучше знаю, что тебе нужно», – и все же в ее голосе перед тем, как захлопнулась дверь Вариной комнаты, слышалась вовсе не твердость камня. Шелестели там и страх, и вина.

К забору подошел чужак с непокрытой головой. И охота же так мерзнуть! Он заглянул во двор, осмотрел калитку, как будто ожидал на ней что-то увидеть, и толкнул ее.

– Кто-то пришел, – сухо сказала Варя.

Баба Дарья встряхнулась, подтянула белый пуховый платок и расправила на плечах. Прихорошилась. Усмехнувшись, Варя представила на месте платка половую тряпку – большую, рваную, ту, что скучает в ведре у печи.

Дверь в сени скрипнула. Шаги, топот – незнакомец сбивал с ботинок снег, – и наконец в кухню коротко постучали.

– Входите, – пригласила баба Дарья.

Мужчина поздоровался и быстро осмотрелся. Он с удивлением и не без брезгливости взглянул на хозяйку, назвался участковым и уточнил, точно ли перед ним баба Дарья. Впрочем, так он ее не называл, предпочел официозный стандарт с фамилией, именем и отчеством. Та подтвердила, и тогда он остановил взгляд на Варе.

– Внучка моя, – баба Дарья встала и направилась к печи, но по дороге сделала лишний шаг и потрепала плечо Вари горячей ладонью. – Чаю? Замерзли, наверное.

Гость не отказался, не опроверг и без приглашения сел за стол напротив Вари. И продолжил ее разглядывать.

– Я и не знала, что у нас участковый сменился. А что Иван? – хлопоча, поинтересовалась баба Дарья.

– Он больше здесь не работает. Теперь я вместо него, – ответил и не ответил полицейский и спросил Варю: – Вы, значит, вдвоем живете?

Сутулая спина в платке склонилась над печью и явно не ожидала подвоха. Варю же накрыл новый прилив негодования. Ошейник снят еще вчера, но она и сейчас чувствовала отголоски тисков на своей шее.

– Втроем, – мстительно сказала она.

– Дедка с нами еще, – спокойно подхватила баба Дарья. – Только лежит, как удар хватил. Уже года три.

– Вот как. А в Ивановке мне сказали, Дарья Сергеевна, что у вас нет семьи.

– Да и пусть себе говорят что хотят. Иначе голос-то людям на что? – баба Дарья поставила на стол чашки и тарелку с вечными булками.

– А вас как зовут? – участковый вернулся к Варе.

– Варечка, – и баба Дарья тут же перевела тему: – А вы, наверное, из-за спасателя пропавшего? Неужели до сих пор не нашли?

На сей раз Варя нисколько не была против вмешательства: причин не хотеть называть ее полные паспортные данные у них обеих хватало.

Участковый достал из внутреннего кармана блокнот с ручкой и что-то записал.

– Не нашли, – подтвердил он. – Как и его коллегу, который в прошлом году во второй раз пропал. Встал со смертного одра и исчез. Кстати, вы ничего с тех пор о нем не слышали?

Баба Дарья помотала головой.

– Самой удивительно. Буквально вот перед этим, чуть ли не накануне, его жена священника из районного центра звала, чтобы соборовать – а он раз и… – баба Дарья развела руки и выразительно посмотрела в потолок, словно давая понять, что больной вознесся. – И ведь даже, говорят, машину свою не взял.

Полицейский кивнул и уточнил:

– А про нового пропавшего что говорят?

– А что говорят, Варюш? – баба Дарья посмотрела на Варю, делая вид, что спрашивала. – Мы про него только пару дней назад в деревне узнали. В лес пошел да исчез, вот и все. И угораздило ж бедолагу как раз под такие морозы.

Баба Дарья сокрушенно покачала головой.

– И вы сами ничего не видели и не слышали? Ведь почти в лесу живете.

– Так лес – вон он какой большой, как в нем что-то услышать? Увы, но нет, ничегошеньки. С радостью помогла бы, но только нечем совсем.

Участковый снова что-то чиркнул.

– Что ж. А происшествие на реке вы видели? Как раз перед этим. Так понимаю, вся деревня на берегу побывала.

– Вы же сами заметили, что наш дом совсем с другой стороны. Слышали, соседи рассказали. Но сами не ходили. Да и правильно, как видно: пока бы дошли, все и кончилось.

– Водителя «Террано» с пассажиркой ранее встречали?

Баба Дарья пожала плечами. Полицейский достал телефон и показал фото. Она оживилась.

– Смотри, Варюш! Вроде та самая машина, которая у нас тут была? – снова спросила она, не ожидая ответа. – К нам девочка из города гадать приезжала. Так после она позвонила кому-то, и за ней молодой вроде как на такой машине приехал.

И тут баба Дарья прикрыла рот рукой и округлила глаза.

– Да неужто это они в реку и угодили? Вот жалость какая! И как это их так понесло-то туда? Может, по трассе хотели обратно ехать, а не сквозь Чистополье, да заплутали? Но живы хоть, и то славно. Соседи говорили, вроде все уцелели.

– Пассажирка – относительно, а насчет водителя вопрос.

Баба Дарья свела седые брови.

– Как так?

– С места происшествия он скрылся. Но на следующий день приехал в Ивановку, чтобы договориться с местными и автомобиль поднять, – участковый поочередно обвел глазами ахнувшую бабу Дарью и молчаливую Варю. – Многие его видели на берегу, а после этого – никто. Вчера его жена написала заявление о пропаже.

– И река уже встала, – задумчиво сказала баба Дарья.

Участковый, вдруг вспомнив о чем-то, полез в карман.

– Вот, кстати, ваша вещь. У пассажирки была, и она попросила при случае вам отдать, – он положил на стол черное ручное зеркало.

Они всегда возвращаются. Все предметы, которые баба Дарья дает гостям, обязательно находят дорогу домой. Даже когда кажется, что это невозможно.

– Выходит, и точно наша Инночка, – покачала головой баба Дарья. – А вы, получается, сразу об этом знали – и что ж тогда спрашивали?

Варя знала ее: она отлично понимала зачем. Но как с прошлым участковым играла роль доверчивой деревенской простушки, так и с новым решила продолжить.

– Чтобы удостовериться, – уклончиво ответил он.

– А как у Инночки дела? – проявила участие баба Дарья.

– В больнице в райцентре после обморожения. Там я с ней и разговаривал. Жить будет.

Баба Дарья продолжала качать поникшей головой.

– Вот оно как все вышло… А вы бы в деревне лучше поспрашивали, сынок. Там-то наверняка кто-то что и видел, не то что мы на отшибе.

– Спрашивал. Похоже, что всех, – участковый сверился с блокнотом. – Вы у меня последние остались. И некоторые ваши соседи именно к вам очень советовали заглянуть.

– И кто же? – удивилась баба Дарья.

– Вот этого сказать уже не могу.

– Это понятно, что советовали, – поддавшись знакомому бередившему импульсу, впервые с тех пор, как гость переступил порог, заговорила Варя. – Мы же с бабой Дашей на картах гадаем. Хотите, погадаю и вам на ваше расследование? И денег не возьму.