– Если так интересно, то можете записаться и отправиться через неделю, – усмехается мужчина, когда я уже смотрю на него. – Хотите, устрою?

– Нет, – говорю я.

– Покажите ваши карточки.

– Это еще зачем? – задает вопрос друг, и я чувствую, как он напрягается всем телом, чуть сильнее сжимая мою руку.

– Ты ничего не спутал, парень? Я не обязан тебе объяснять, по какой причине хочу взглянуть на твою карточку.

Теперь взгляд незнакомца изменился, в нем появилась злоба и презрение.

– Знаю. А вы должны знать, что мы вправе не показывать удостоверение, если не собираемся покинуть Архейнхол, – Эллиот пытается сохранить спокойствие, но кажется, это только больше выводит его из себя, потому что он делает шаг по направлению к нам, и я вижу, как Эллиот чуть задвигает Тоби себе за спину. Этот жест не укрывается и от незнакомца.

– А это у нас кто? – он мерзко усмехается, глядя на моего брата. – Пусть покажет свою карточку.

– Он…

– Я имею полное право это требовать, потому что подозреваю его в том, что ребенок сирота.

Эллиот закрывает рот, потому что знает, что военный и правда в праве такое требовать.

– Я его сестра, – произношу сквозь зубы, выступая вперед, чтобы он перестал смотреть на моего брата. – Он не сирота.

– Тогда ваши карточки. Быстро.

Я не доверяю незнакомцам. Если он увидит наши карточки, то будет знать, где мы живем, где работаем, как нас зовут и прочее. Это опасная информация, если мы уже ему не понравились.

– Напомнить вам ещё один закон? Я могу задержать его до тех пор, пока не выяснится, кто он такой и есть ли у него родственник.

В доказательстве своих слов незнакомец достал наручники из-за пояса.

– Эйви… – услышала голос Тоби, но уже полезла в карман за карточкой.

– Что здесь происходит? – голос раздался неподалеку, и стоило мужчине услышать его, как он выпрямился, а я увидела того парня… Маршалл, если не ошибаюсь.

Не знаю, узнал ли он меня, когда мы встретились взглядами.

– В чем дело, Донован?

– Хочу убедиться в том, что мальчишка не сирота, Маршалл, – ответил Донован, когда Маршалл остановился рядом с ним и ещё раз обвел меня взглядом, после чего переключился на Тоби и только потом на Эллиота.

– Я его сестра, – повторила для него и опять привлекла внимание Маршалла.

– Тогда…

– Иди. Я здесь разберусь.

– Но…

Стоило только Маршаллу взглянуть на него, как тот осекся и кивнул, удаляясь, но косясь в нашу сторону.

– Теперь… я советую всё-таки показать вам ваши карточки, чтобы ни у кого более не возникло вопросов.

Маршалл протянул руку, и Эллиот первым достал свое удостоверение. После таким же образом поступили я и Тобиас.

Он внимательным взглядом изучил каждую, а после вернул.

– Советую быть осторожнее с Донованом, – произнес он, – если он попадется вам в следующий раз, то делайте, как он говорит. Иначе пацан может вскоре стать сиротой.

– Это угроза? – спросила я.

– Предупреждение, Эйвери Рид, – мне не понравилось, что он специально выделил имя и фамилию.

Эллиоту тоже, судя по интонации, прозвучавшей в следующем предложении.

– Мы поняли.

Когда Маршалл собрался сказать что-то ещё, то прозвучала сирена, которая означает только одно.

Пожиратели пытаются пробраться внутрь квадранта.

– Чёрт… Быстро уходите отсюда! – отдал приказ Маршалл, чтобы затем взять рацию и связаться с кем-то на той линии. – Ты успел…

Эллиот потянул меня и Тоби за собой, заставляя возвращаться обратно, когда Маршалл бросил последний взгляд на нас и скрылся из вида.

– Вы его слышали! Нам нужно быстро уходить отсюда… Если пожиратели прорвутся, то нужно успеть спрятаться…

Обратно до дома мы побежали, как и другие люди. Только военные направились к зонам стены, подготавливая своё оружие.

Сирена. Её не было слышно последние восемь месяцев, и я уже забыла, какую панику она заставляет испытывать меня каждый раз, когда я слышу её. Но вот, словно призрак, она вновь нарушает тишину, пронзая воздух своим тревожным внезапным криком. Сердце замирает, в голове закручивается водоворот мыслей, а внутри нарастает холодный страх.

Люди прячутся по домам, запирая двери и створки окон. Квадрант с каждой минутой становится всё более пустым.

Мы залетаем в дом и поднимаемся по ступенькам, скрываясь по разным комнатам. Тоже закрываю дверь на несколько замков, а окно изнутри прикрываю деревянными створками, слыша теперь и звук бешено колотящегося сердца.

Мы с Тоби садимся на один из матрасов, и я обнимаю брата, начав поглаживать его по волосам.

Света теперь практически нет, поэтому вижу лишь очертания брата.

– Мне страшно, Эйви, – шепчет брат, – очень страшно…

– Знаю, Тоби, – продолжаю всё так же гладить по волосам, – скоро она закончится.

Надеюсь на это. Самая долгая тревога была пять лет назад, которая длилась почти двадцать минут. Тогда пожирателям удалось пробраться внутрь квадранта и погибло много людей.

Мысленно отсчитываю секунды, которые складываются в бесконечно долгие секунды.

Четыре с половиной минуты, вот сколько сирена длилась на этот раз. Когда всё затихает, то чувствую, как по виску скатывается холодная капля пота, а из груди вырывается облегченный выдох.

– Всё, – шепчет Тоби, но мы продолжаем сидеть в обнимку.

– Да, всё…

Через десять минут я слышу стук в дверь, поэтому приходится встать с кровати и открыть дверь, чтобы вновь увидеть Эллиота.

– Всё в порядке? – спрашивает он.

– Да. А у тебя? Как отец?

– Перепугался, но сейчас уже хорошо, – друг входит на порог комнаты, и я закрываю за ним дверь. – Давно пожиратели не пытались проникнуть сюда, видимо, их что-то привлекло.

Я выдала кивок, потому что на большее не способна.

Пожиратели. Не такие. Или просто обращенные. Это не только ночной кошмар для каждого человека, а реальность.

После биологической войны, случившейся более семидесяти лет назад, не только мир стал меняться, но и люди, которые слишком поздно поняли, что сделали.

Сначала подумали, что это просто вирус, который начал слишком быстро распространяться. Симптомы были похожи на обычную простуду, включающие в себя кашель, насморк. Но было главное отличие – пониженная температура тела. Не могу точно утверждать, догадывалось ли тогда правительство разных стран о том, что они просчитались, потому что заболевших становилось всё больше. При этом никакого лекарство не создавалось, хоть и пытались. А затем… за считанные месяца прежний мир пал. Люди стали меняться: изначально всё началось с обычного кашля с примесью крови, повышенной бледности кожи, расширенного зрачка, который никак не реагировал на свет. Некоторые умирали, смертность в те года превысила всевозможные значения. А другие… тем, кому не повезло, обращались. Их кости начали ломаться, перестраиваясь и создавая более жутких существ, их челюсть начала разрываться с кусками плоти, глаза стали мутными без четкого оттенка, будто пелена. При всём этом человек оставался жив и чувствовал всю ту ужасную боль. Никто не мог точно понять, когда случится обращение. Это могла произойти с любым в любой момент времени. Над теми людьми ставили эксперименты, возможно, им правда пытались помочь, но… всё было бесполезно. В конечном счете их убивали. Однако, это был не конец, как поняли позже.

Вирус начал модифицировать и подстраиваться, поэтому он начал сам себя убивать, заставляя таким образом приспосабливаться. Ученые думали, что такое невозможно, но они ошиблись, когда собственными глазами увидели первых живых мертвецов. Со временем последние не перестали меняться, их организм каким-то неведомым образом создал броню из костей, наростов и всякой другой хрени, чтобы защититься от пуль, которыми их хотели уничтожить.

Мертвецы требовали чужой крови, при этом они не трогали тех, кто был таким же, то есть мертвым. Тогда и решили, что нужно срочно создать лекарство, так как позже выяснилось, что вирус есть абсолютно в каждом человеке. Но все попытки вылечить больного заканчивались весьма… трагично. После многочисленных опытов и экспериментов единственное, что удалось создать – это подавитель. То, что на время может сдерживать вирус. Кафоликон. Тот, кто принимает это лекарство, не обращается, но стоит ему прекратить, как в любой момент человек может стать новым пожирателем. Кафоликон – не лечит и не избавляет от болезни, а только сдерживает тот вирус, который уже внутри.

Даже спустя много лет никто так и не смог разработать препарат, который полностью поборол вирус…

Находились смельчаки, которые решали бросить вызов болезни, но их ждала либо смерть, либо обращение. Поэтому с каждым годом желающих рисковать собственной жизнью становилось всё меньше, а потребность в кафоликоне только выросла. Препарата стало не хватать, поэтому теперь люди работают за него, а не только за деньги. Те, кто находится за пределами квадранта, общины получают кафоликон за определённую работу, мне неизвестно какую. Возможно, им выделяют определенное количество за то, что многие из общин борются с пожирателями.

Глава 5

Когда мы с Тоби попрощались с Эллиотом, то легли спать. Мама так и не пришла, поэтому, вероятно, она решила остаться у Кларка.

– Почитаешь?

– Хорошо, но совсем немного, хочется уже спать.

Я включила фонарик и продолжила читать с того места, где остановилась в прошлый раз.

Брат в этот раз отказался засыпать, в отличие от меня, у которой глаза начали слипаться после десятой страницы. Поэтому пришлось прерваться и пообещать, что завтра прочту побольше.

– Всё, Тобиас, теперь спать, – я выключила фонарь и отложила его вместе с книгой в сторону.

Через пять минут, когда я почти уснула, то услышала тихий голос брата:

– Эйви, спишь?

– Нет, – сквозь сон произнесла я.

– Но засыпаешь…

– Засыпаю, – улыбнулась.

– Как думаешь… нам удастся добраться до Фрейзхола?

– Да.

– Ты в этом так уверена, Эйви, – прошептал Тоби, а в его голосе послышалась дрожь, – а как же пожиратели? Я видел их всего несколько раз и каждый раз чувствовал такой ужас… Что будет за пределами квадранта?

Дорогой Тоби, если бы ты знал, что я тоже испытываю неподдельный страх при одной лишь мысли о них. Но я никогда не признаюсь тебе в этом, потому что тогда из меня получится плохая старшая сестра.

– Мы справимся, Тоби. У тебя есть я и мама, поэтому беспокоиться не о чем. Мы будем стараться избегать встречи с обращенными, а если вдруг и встретимся… то убьем их. Мама отлично стреляет, ты знаешь это, поэтому мы справимся, – повторила я, действительно веря в это.

– А если меня… укусят или поцарапают, Эйви, я обращусь… не хочу становиться таким…

– Ты никогда не станешь одним из них, Тоби. Я обещаю тебе это.

Если один из обращенных поцарапает или укусит человека, то с вероятностью в девяносто процентов он станет пожирателем. Таким образом в организм человека заносится еще больше вируса, поэтому даже кафоликон не поможет в таком случае. Люди уже пытались, даже увеличивали дозировку, но результат один. Лишь немногим, у кого была совсем небольшая царапина, удавалось справиться, но перед этим он или она страшно мучились.

Но с моим братом никогда такого не случится. Он не станет одним из пожирателей. Я защищу его, сделаю всё что в моих силах, но не позволю этому случиться.

Я услышала, как в дверной проем вставили, а затем повернули ключ.

Ночью? Так поздно мама ещё не возвращалась.

Практически тут же послышалась какая-то возня за дверью, поэтому я насторожилась и даже приподнялась на матрасе, а брат спросил:

– Мама?

Наверное. Кроме неё никто не может быть.

– … да тихо ты, – услышала мамин голос, когда дверь уже приоткрылась, – только не разбуди детей… они уже спят…