Я брезгливо отстранился, потому что он, кряхтя, протянул руку, пытаясь ухватить меня за штанину. Воняло от него зверски, а уж от одной мысли, что он коснется меня, передергивало. Я поспешил мимо, но что-то все же заставило меня обернуться.

Кажется, он не был пьян, и стонал не спросонья, а от боли. Лицо его посерело, желтые зубы скалились в гримасе. Он смотрел мне в глаза, не отрываясь, будто пытался удержать меня одним взглядом.

И у него получилось.

Дышал он тяжело, прерывисто – будто пытался вдохнуть больше воздуха, чем вмещали легкие. Мимо сновали прохожие, но никому до него не было дела. Да я бы и сам прошел, если бы не споткнулся о него.

– Эй, ты чего? – неуверенно спросил я. – Ты ранен?

Он мотнул головой и, кряхтя, протянул руку, указывая куда-то мимо меня. Я обернулся, но не сразу сообразил, что ему нужно. Наконец, меня осенило. Светящаяся вывеска с красным крестом, которую видно сквозь стеклянную стену входной группы.

– У тебя п-приступ какой-то? В больницу надо?

Он снова замотал головой, и я раздраженно переспросил:

– Ну, так а чего тебе тогда?

Бродяга, зашарил негнущимися пальцами в карманах своих лохмотьев и с трудом извлек какой-то пузырек. Протянул было мне, но выронил. Я, чуть помедлив, наклонился за ним.

Ампула для инъектора. Пустая.

– Не-о-мето-про-лол, – с трудом прочитал я мелкие буквы на ампуле. – А, так тебе лекарства нужны!

Я обернулся в сторону вывески с красным крестом. Там как раз располагался аптечный пункт.

Бродяга между тем совсем сдал – почти не шевелился, и то, что он еще жив, можно было понять только по слабым хриплым стонам.

Я стремглав бросился к аптеке. Она была довольно большая, причем не автоматизированная, а с настоящим фармацевтом – пожилой полной женщиной с устало-брезгливым выражением лица.

– Мне вот это! – выпалил я чуть ли не с порога и выставил на прилавок пустую ампулу. – Только б-б-б…

Хотел сказать «быстрее», но, как это у меня часто бывает, когда волнуюсь – переклинило напрочь.

– Покомандуй мне еще, – вяло огрызнулась тетка и, прищурившись, оглядела пузырек.

– Есть упаковки по шесть, по двенадцать, по двадцать четыре ампулы…

– А можно поштучно?

– Это тебе что, леденцы на палочке?

– Хорошо, сколько стоит самая маленькая упаковка?

– Шестьсот пятьдесят.

Я поперхнулся. Сумма для меня была приличная, причем я сильно сомневался, что бродяга потом мне ее возместит.

– Ну чего вытаращился? Будешь брать?

– А… от чего это? Может, есть что-то п-подешевле? Аналог?

– Это для сердца. Быстродействующий препарат. Применяется при гипертоническом кризе. Тебе-то он зачем?

– Там на улице… Б-бездомный. Такой… Старик.

– Морган… – понимающе кивнула тетка и выглянула на улицу сквозь витрину. Но рассмотреть что-то изнутри ярко освещенного холла было невозможно.

Она тяжело вздохнула и, взяв пустую ампулу, бросила ее куда-то под прилавок – видимо, в урну.

– Знаешь, парень, иди-ка ты домой.

– То есть к-как? – опешил я.

– А так. Старый Морган больной насквозь. И сегодня, видимо, пришло его время. Ты ему не поможешь. Да и не твое это дело.

– То есть лекарство не п-поможет?

– Да нет, может, приступ и снимет. Но они его каждый месяц уже долбят. Не этот, так следующий станет последним. Иди.

Она говорила об этом так спокойно, буднично, что меня это покоробило. А ведь она предлагает человека оставить на улице. Просто бросить его подыхать!

– А если в б-больницу?

Она покачала головой.

– У Моргана статус D-3 или даже ниже. Его соцстраховки не хватит и на сутки в палате. Да и ту, что есть, он наверняка уже использовал давно. Конец месяца уже…

Я слушал ее, стиснув зубы и впав в какой-то странный ступор. Все, что она говорила – понятно. И разумно. И, наверное, правильно. Но как-то… Не по-людски.

– Д-дайте мне лекарство, – буркнул я, протягивая вперед левую руку ладонью вверх и чуть задирая рукав, чтобы обнажить идентификационный чип, вшитый в запястье.

– Ты уверен? – переспросила аптекарша, но отвечать не потребовалось – видимо, выражение моего лица было достаточно красноречивым.

Те секунды, пока она искала нужную пачку и принимала оплату, показались мне вечностью. Наконец, плоская коробочка с ампулами оказалась у меня в руках, и я бросился на улицу. Затормозил у самых дверей, вспомнив об одной детали.

– А как их…

Чувствуя, что сейчас опять начну заикаться, я сопроводил свой вопрос жестами.

– У него точно был свой инъектор, – поняла аптекарша. – Посмотри во внутренних карманах.

Я кивнул и выбежал наружу.

Бродяга валялся на прежнем месте, да и куда бы он делся. Меня больше беспокоило, не помер ли он, пока я бегал в аптеку. Тогда я был бы вдвойне дураком – мало того, что шесть с половиной сотен спустил на лекарство для незнакомого бомжа, так еще и опоздал.

Нет, вроде еще дышит. Я присел на корточки и, невольно морщась и отворачиваясь от запаха, прощупал его куртку. В левом внутреннем кармане и правда обнаружилось что-то твердое. Да, похоже на инъектор. Только знать бы еще, как им пользоваться…

Позади коротко взвизгнула сирена, но я даже не обернулся – все пытался разобраться с устройством. Наконец, ампула заняла свое место в инъекторе. Поднеся его ближе к лицу, я коротко нажал клавишу. Тоненькая струйка лекарства брызнула из иглы, подтверждая, что все работает нормально. Вот только куда колоть-то?

Я замер в нерешительности, склонившись над бродягой.

– Дай-ка сюда, – услышал я знакомый голос.

Джулия, не особо церемонясь, отодвинула меня в сторону и отобрала инъектор. Уверенным движением вкатила лекарство в шею, куда-то под ухо. Бродяга вздрогнул и громко втянул в себя воздух, выгибаясь дугой.

– Тихо, тихо… – почти нежно прошептала полицейская. – Сейчас полегчает.

Обернулась ко мне, и голос ее разительно изменился.

– А ты чего здесь ошиваешься среди ночи? Я тебе где сказала быть?

Я насупился, молча глядя на нее исподлобья. Грубостей говорить не хотелось, но я не любил, когда мной командуют. Наверное, из-за этого и появляется большая часть моих проблем. Да и вопрос был скорее риторическим.

– Помоги мне его поднять, – мотнула головой Джулия.

Мы с ней подхватили бродягу под руки и усадили на стоящую неподалеку скамейку, предварительно согнав с нее обжимающуюся парочку неопределенного пола и возраста. Тоже мне, нашли место. Ночь, желтый сектор, помойка рядом, в пяти шагах бездомный подыхает. Романтика…

Морган тем временем оживал прямо на глазах. Он все еще был очень слаб и двигался с трудом, однако взгляд был уже вполне осознанным. Парочка, которые мы согнали с их места, бурчала нам что-то нелестное. Правда, с почтительного расстояния.

– Грехи других судить вы так усердно рветесь! – с апломбом выкрикнул он им вслед, но закашлялся посередине фразы, и продолжил уже вполголоса, тяжело дыша. – Начните… со своих…

– И до чужих не д-доберетесь, – закончил я.

Он поднял на меня глаза и удивленно хмыкнул.

– Надо же! Может, этот мир еще не совсем пропал, раз кто-то, кроме старых бомжей, помнит Шекспира.

Он сгорбился на скамейке, пряча лицо в ладонях. Между пальцев прорвался его сдавленный стон.

Мы с полицейской молча стояли рядом. Я наблюдал не столько за бродягой, сколько за Джулией. На первый взгляд, офицер Харрис, как всегда, была строга и сосредоточена – губы сжаты, глаза прищурены, брови почти сходятся у переносицы. Но, как мне показалось, глаза ее были подозрительно влажными.

– Я ведь предупреждала тебя, Морган…

– Прости, дочка, – прохрипел бродяга, оборачиваясь к ней. – И ты, парень, прости. Я не должен был… просить тебя. Я же не смогу тебе отдать деньги за это лекарство. У меня вообще ни черта нет.

Я вздохнул. Собственно, я и не сомневался. Дурацкий сентиментальный порыв. И огромная глупость. Но почему-то сожалений по этому поводу не было, наоборот – будто гора с плеч. Думаю, если бы я прошел мимо, то потом еще долго терзался.

–Во многом ты сам виноват, – сказала Джулия. – Вспомни, кем ты был. Я до сих пор не могу поверить, что ты оказался здесь.

– А… – отмахнулся бродяга. – Какая разница, что было в прошлом. Когда будущего нет.

Он, запрокинув подбородок к небу, зашелся не то в смехе, не то в рыданиях – по его искаженному, будто от боли, лицу сложно было понять. Вскоре он затих, по-прежнему смотря куда-то вверх.

– А знаешь, что самое хреновое? Я никто. Я хуже животного. Я грязь под ногами, всеми презираемый и никому не нужный. Мне бы просто забраться в какую-нибудь нору и тихо сдохнуть. Но я почему-то все еще цепляюсь за жизнь. Я не хочу умирать!

Он обескуражено покачал головой, будто сам не понимая, как такое может быть.

– Я не хочу, дочка… – почти прошептал он.

– Бросай, мать твою, пить! – неожиданно жестко, со злостью в голосе отозвалась Джулия. – Я ведь тебе все объясняла. Постарайся хотя бы пару недель оставаться чистым. И я буду ходатайствовать о восстановлении пособия для тебя. А там, может, получится и медицинскую страховку улучшить, статус твой поднять хотя бы до D-2. Может, даже будет шанс устроить тебя на работу.

Бродяга с готовностью закивал, прижимая руки к груди.

– Прости меня, Джулия! Я… я сорвался, я виноват. Но я попробую снова! На этот раз я тебя не подведу. И ты, парень… прости, не знаю, как тебя зовут…

– Фрост.

– И ты меня прости. Я… Я верну тебе деньги. Накоплю и верну!

– Ладно, мне пора. И Фросту тоже. Береги себя, Морган.

Полицейская дала мне знак следовать за ней, но я, спохватившись, вернулся ненадолго к бродяге. Молча протянул ему упаковку с остальными ампулами. Мне она была ни к чему.

Морган поднял на меня округлившиеся глаза, а упаковку принял, будто это была какая-то хрустальная реликвия, которая могла рассыпаться прямо у него в руках.

– Спасибо! – запоздало выкрикнул он мне в спину.

– Спасибо, – повторила негромко Джулия, коротко сжимая мое плечо своей крепкой ладонью. – Ты ему жизнь спас. Если бы не ты… Но сейчас – марш к себе! И чтобы я тебя больше не видела на улицах после наступления темноты.

– Слушаюсь, офицер, – ответил я, стараясь, чтобы это не прозвучало шутливо. У нее-то тон был вполне серьезным, даже с толикой раздражения. А злить ее я бы не рискнул.

– А что по п-поводу моего… – начал было я, но офицер и здесь меня одернула.

– Расскажу позже. В понедельник тебе нужно будет отметиться у меня в участке. Вот тогда и поговорим. А до этого – старайся лишний раз не высовываться. Возможно, тебе все еще грозит опасность.

– А можно еще сп-просить? – окликнул я ее, когда она направилась к машине.

Она уже открыла дверцу, но обернулась.

– А кто такой этот М-морган? Вы его так опекаете… Я и не думал, что к-копы занимаются такими вещами.

– Это долгая история. А насчет того, чем занимаются копы… Как думаешь, зачем люди вообще идут работать в полицию?

Вопрос меня озадачил.

– Ну… Это госслужба. Стабильная работа. П-пенсия. Льготы…

– Ну да… – задумчиво покивала она. И после изрядной паузы добавила: – А еще на этой работе можно сделать этот гребаный мир хоть немного лучше. Или хотя бы попытаться.

Джулия села в машину, и дверь опустилась за ней, скрывая ее за бронированной створкой.

– Спокойной ночи, Фрост! – бросила она в приоткрытое окно.

Глава 22

Земля стремительно приближалась. От ощущения затяжного падения перехватило дыхание, сердце колотилось так часто, что, кажется, не успевало сокращаться полностью. Я с трудом сдерживался, чтобы не зажмуриться – помнил слова Кайла о том, что во время полета желательно как можно лучше разглядеть окрестности. Это поможет дать хоть какие-то ориентиры соклановцам, да и самому понять, куда двигаться.