Посвящённый сам открыл дверь, вышел и, увидев меня, быстрым шагом направился навстречу.

Остановившись возле меня, он протянул руку. Я ответил на пожатие, оказавшееся крепким и сухим.

– Герман? Э-э-э… – запнулся он, намекая, что я должен представиться по отчеству.

– Просто Герман, – ответил я. – Сюда, пожалуйста.

Я указал на проход между воротами.

– Хорошо, – кивнул клиент. – Примите мои извинения за вчерашнее недоразумение. С учётом всей ситуации люди нервные… стараются перестраховаться.

Сам он представляться не стал. Впрочем, в этом действительно не было необходимости.

– Вежливость ведь не просто так придумали, – вздохнув, ответил я. – Когда-то кодекс поведения среди аристократии помог резко сократить число случайных жертв в этой среде.

Он улыбнулся.

– Верно, вы правы. Вежливость – это ценно.

– Извинения приняты, – ответил я.

Клиент вдруг посмотрел на мой «Лэнд-Крузер», притулившийся в углу парковки, возле самых ворот. Я оставил машину снаружи накануне, как напоминание охране, что это всё-таки не их территория.

– Вы консервативны, – заметил посвящённый.

– Как и все люди моего рода занятий, – ответил я.

– Это правда… вы позволите? Посмотреть ближе?

– Разумеется, – немного поколебавшись, ответил я.

Он подошёл к машине.

Этот «Лэнд-Крузер» сотка был настоящим. Моя гордость. Среди технически сложных изделий настоящие вещи попадаются редко. Собственно, чем сложнее предмет, тем меньше шанс, что попадётся настоящий экземпляр. Слишком много людей участвуют в его создании, в таких условиях сложно вкладывать душу.

Дедушка считает, что сам создатель серии присутствовал на конвейере, когда собирали этот экземпляр. Возможно, в последний раз в своей жизни.

Настоящих автомобилей во всём мире меньше сотни. Настоящих самолётов, насколько мне известно, нет ни одного.

Мне невероятно повезло с покупкой этого «Круизёра». Я обнаружил его случайно, лет пятнадцать назад в «Зелёном Углу» во Владивостоке. Его продавал какой-то моряк, в сильном похмелье. Он даже торговаться толком не стал, так ему хотелось поскорее избавиться от этой нудной обязанности.

Потом, немного покопавшись в документах, я обнаружил, что авто выставили на аукцион родственники погибшего владельца, который разбился на мотоцикле в центре Токио. Уверен, они даже не приближались к машине.

Когда я впервые прикоснулся к его чёрному глянцевому кузову, перед глазами сразу же развернулась панорама ночных улиц мегаполиса, стремительно несущихся мне навстречу. У меня даже сердце зачастило от такой гонки.

– Подскажите, он ведь… настоящий, верно? – спросил клиент.

Я с интересом посмотрел на него.

– Нет-нет, не подумайте чего лишнего, – улыбнулся гость. – Я не могу видеть такие вещи. Просто спросил наугад.

– Автомобиль не продаётся, – сказал я.

– Понимаю, да… хотя, если вдруг передумаете – дайте знать, – улыбнулся он.

Я понял, что это его поведение в определённом смысле было прощупыванием границ. Он чувствовал себя уязвлённым после моей небольшой нотации про аристократов, и, надо признаться, мне это даже льстило.

– Едва ли это произойдёт, но спасибо за предложение, – ответил я.

– А что он делает? – спросил клиент. – Для чего нужен? Знаю, это не принято спрашивать – но ведь и не запрещено, верно?

Я в ответ вежливо улыбнулся и ответил:

– Эту информацию я бы предпочёл оставить при себе.

Не то, чтобы предназначение «Круизёра» было большой тайной: на нём всего-то невозможно было заблудиться – ни в городе, ни в степи или тундре. И никакого навигатора не нужно, достаточно держать в голове точку прибытия, и машина будто сама вырулит именно туда. Я просто испытывал странное чувство, похожее на неловкость, из-за того, что такая уникальная по сложности настоящая вещь обладает распространённой и даже банальной функцией. Впрочем, это не отменяло тот факт, что внедорожник никогда не ломался, не гнил и вообще практически не старел.

Посвящённый тоже вежливо улыбнулся и кивнул.

– Что ж. Пойдёмте на склад? – предложил он.

В ответ я сделал приглашающий жест рукой.

– У вас очень уютно, – сказал клиент, поднимаясь на небольшой помост на берегу. – Никогда бы не подумал, что хороший дом можно сделать вот так… тут ведь даже нельзя сказать «построить», так ведь?

– Это не дом, – возразил я. – У ценителей не бывает дома.

– А, ну да, – кивнул он.

– Многие обыватели тоже считают, что вы живёте на работе.

– Но ведь часто оно именно так и есть, – улыбнулся гость.

– Что ж, если вы готовы – приступим, пожалуй, – предложил я.

– Я готов, – кивнул гость.

– У вас есть какое-то представление о том, что именно вы ищите? – спросил я. – Или же просто желаете испытать судьбу?

Гости рангами пониже чаще выбирали второй вариант ответа. И уходили, затарившись дорогими настоящими безделушками, вроде туфель, которые никогда не теряют внешний вид и лечат больные ноги.

– Есть, – кивнул гость.

– Эта вещь у вас больше ассоциируется с дневным временем или же с ночью? – спросил я.

Гость мог и не знать о моём способе сортировки для склада. Однако настоящие вещи рождаются и проходят свой путь не просто так. Если ему суждено обрести что-то своё через мой склад – такая ассоциативная связь часто возникает будто бы сама собой, в чём лично я убеждался неоднократно.

– С днём, – уверенно ответил гость.

Я повёл его в правый контейнер. Открыл большой навесной замок (разумеется, настоящий) и сделал жест, приглашая его внутрь. Там уже горел свет: сработал датчик движения.

«Эх, а ведь было время, когда я предпочитал возиться с фонариками! – вдруг подумалось мне, – это казалось романтичным… и когда же комфорт стал важнее романтики? Старею?..»

– Благодарю, – кивнул гость.

– Не спешите, – посоветовал я. – Если вдруг ничего не обнаружите – осмотрим другую секцию. Такое редко, но бывает.

– Хорошо, – ответил он и ступил внутрь контейнера.

Когда он зашёл, я попытался угадать, что же именно из моих запасов его интересует.

Настоящие вещи не всегда обладают приятными или даже полезными функциями. Иногда создатели начиняют их чем-то таким, от чего в обычной жизни лучше бы держаться подальше. Впрочем, души у людей ведь тоже очень разные. А потенциальной способностью создать нечто настоящее обладают, практически, все. В том числе очень злые люди.

Такие настоящие вещи требуют особой осторожности, и я стараюсь не держать их на открытом складе для продажи. Но опять же, строгих правил тут нет. Даже «злую» настоящую вещь нельзя заставлять долго томиться без дела, это неправильно. И относиться к ней следует с подобающим уважением.

Этому меня тоже научил дедушка. Хотя свою первую настоящую «злую» вещь я увидел только на второй год обучения.

«Многие начинающие ценители гибнут именно от «злых» вещей, – говорил он. – Одна из главных задач наставника – научить молодого ценителя обращению с ними».

Помню, мы прилетели в Шанхай. Специально, чтобы погулять по брендовым магазинам, рынкам Ятай Синьян, где продаются подделки, в том числе очень качественные.

Это был мой первый выезд за границу. И первый длительный перелёт в бизнес-классе. Мы летели «Аэрофлотом» на старом «Боинге-767». Там даже не было встроенных мониторов, а стюардессы по требованию выносили плееры. И кресла не раскладывались в полноценную кровать. Но в то время даже этот устаревший «бизнес» казался мне верхом роскоши. Я наслаждался каждой минутой полёта. Даже спать было жалко.

Поэтому по прилёту я жутко не выспался. На паспортном контроле пытался предъявить брошюрку с анекдотами вместо паспорта. К счастью, обошлось без последствий – пограничник лишь улыбнулся, ожидая, пока я осознаю свою ошибку.

Как доехали до гостиницы – не помню. Всё слилось в сплошную череду небоскрёбов, грандиозных развязок, жары и пряного запаха готовящейся еды, который тут, казалось, был повсюду.

Проснулся я лишь под вечер. Дедушка разбудил звонком в мой номер.

– Ну что, пришёл в себя? – весело спросил он, когда я снял трубку.

– Ну, так… – ответил я, зевая.

– А я говорил, что самое ценное в перелётах премиальными классами – это возможность выспаться. Ничего, поймёшь со временем.

Я принял душ, надел свежую одежду и через пятнадцать минут уже стучался в дедушкин номер.

Дверь распахнулась. Дедушка был одет в белый балахон, широкие джинсы и кожаные шлёпанцы, а на его переносице разместились кошмарного вида дымчатые очки.

Лишь через пару секунд я понял, что очки – настоящая вещь.

– Ну чего рот открыл? – улыбнулся дедушка. – Да, мы идём развивать твою интуицию, на обычных вещах. Мне нужен контроль.

– Для чего они? – спросил я, разглядывая очки.

– Пока не понял? – вопросом ответил дедушка.

Я отрицательно помотал головой.

– Вот в этом и дело. Когда научишься чувствовать обычные вещи – определять назначение настоящих будет куда как проще, – он подмигнул, потом скрылся в номере и через пару секунд вернулся с небольшой кожаной барсеткой с фирменным принтом LV в руках.

– Ты голодный? – спросил дедушка.

Практически всю дорогу в самолёте нас кормили. Так что, несмотря на сон и отдых, желудок всё ещё ощущался полным.

– Не-а, – ответил я.

– Вот и отлично. Значит, сразу к делу.

Мы поселились в самом центре мегаполиса, в одной из башен делового района Пудун. Когда мы вышли на улицу, Солнце как раз заходило; повсюду полыхала рекламная иллюминация, по улицам двигалось людское море, а от постоянных сигналов автомобилей сводило зубы.

– Впечатляют масштабы, да? – спросил дедушка, указывая на один из строящихся небоскрёбов.

– Пожалуй… – согласился я.

– Будущий всемирный финансовый центр. У этого здания очень интересная история: изначально строительство активно поддерживалось японцами. И они придумали, что на его вершине будет отверстие круглой формы, якобы для снижения сопротивления воздуха в самой ширкой части здания. Но китайцы оказались не дураками – вовремя сообразили, что после завершения строительства эта дырка на здании будет очень похожа на восходящее солнце. Потом, в девяносто восьмом, вроде как из-за кризиса, строительство заморозили. И возобновили лишь недавно, но уже после изменения проекта. Теперь отверстие на вершине сделают в форме трапеции. А само здание будет здорово напоминать открывашку, я видел макет, – дедушка улыбнулся.

– Забавно, – кивнул я.

Мы прошли пару кварталов и свернули на широкую пешеходную улицу. Тут торговали уличной едой, сувенирами и безделушками. Встречались уличные музыканты и актёры. На первых этажах зданий размещались дорогие магазины известных мировых брендов.

– Это улица Наньцзин, – пояснил дедушка. – Главное туристическое место. Вместе с «Знаменитой Жемчужиной Востока» и набережной Хуанпу.

– «Жемчужина Востока» – это телебашня? – уточнил я.

– Верно, – кивнул дедушка. – Как догадался?

– По шарам… – ответил я.

И действительно: башня формами напоминала поделку из крупного жемчуга правильной формы, скреплённого спичками. Её было хорошо видно из окон нашего отеля.

– В общем, сейчас мы зайдём в один магазин. Там продаются оригинальные вещи, предназначенные для богатых китайцев и туристов. Твоя задача – внимательно изучить их, постараться прочувствовать, – сказал дедушка.

– Мы ищем настоящую вещь? – на всякий случай уточнил я.

– Вовсе нет! Пока что мы учимся интуитивно определять происхождение самых обычных вещей. И чувствовать качество.

– Ладно, – я пожал плечами.

В конце концов, мне всегда нравилось ходить по магазинам.