Я мало чего прошу в жизни. Никогда не принадлежала к числу избалованных девчонок, которые просят папочку купить им пони, а потом требуют закатить грандиозную вечеринку по случаю шестнадцатилетия. Да, мы с Уайаттом в свой шестнадцатый день рождения наблюдали, как наш папа выигрывает седьмую игру в решающей серии плей-офф. И пусть его команда в тот год не взяла кубок, все равно было круто сидеть в день рождения в хозяйской ложе ТД-Гарден^[22].

Но это. Этого я правда хочу. Хочу так, что чувствую вкус желания на кончике языка.

К моему удивлению, выслеживать Фэрли с собаками не приходится. Он сам окликает меня, едва я вхожу в холл.

– Здравствуйте, мистер Фэрли! – кричу я в ответ, пытаясь унять свой энтузиазм. – Давно не виделись.

– И правда, – кивает он. – Сколько уже прошло, года три?

– Около того.

Я поправляю хоккейную сумку на плече и подхожу ближе.

Мистер Фэрли не самого высокого роста, но у него телосложение танка – грудь колесом, мясистая шея. В хоккей он играл в молодости, но большого успеха в профессиональном спорте не добился – в основном из-за роста. В конечном счете он пошел в тренеры, и вот там-то к нему пришел успех. А теперь, судя по всему, он вышел на новый уровень.

– Поздравляю с победой.

– Я не ожидала, что будет такое противостояние, – с сожалением признаюсь я.

Он кивает.

– Отлично проявила себя в буллитах.

– Спасибо. Я слышала, вас тоже можно поздравить. Тренер Эдли сказал, вас назначили главным тренером сборной США.

Глаза его сияют от гордости.

– Да, спасибо. Жду не дождусь, когда смогу возглавить команду. Пора уже медали завоевывать.

– Здорово звучит… – Я делаю паузу, надеясь, что он ее как-то заполнит. Молюсь, чтобы он хоть что-то мне сказал, хоть как-то намекнул, на каком этапе создания команды он находится.

Но он молчит.

Мне приходится неловко продолжить.

– Я имею в виду… то есть это, конечно, само собой разумеется, но я бы очень хотела стать одним из кандидатов для отбора.

Еще кивок.

– Разумеется. Мы сейчас присматриваемся к нескольким игрокам. В этом году в студенческом хоккее есть очень динамичная группа игроков.

Вранье.

Стискиваю зубы, стараясь не показать своего негодования. Я ни в коем случае не высокомерна, но знаю абсолютно всех хоккеистов в студенческой ассоциации, в том числе первокурсников, которых отобрали только в этом году. Кое-кто из новичков и правда обладает потенциалом, но по большей части среди всех программ Д1 есть лишь несколько выдающихся игроков. И я определенно вхожу в десятку, если не в пятерку, лучших.

– Что ж, отрадно слышать. Не знаю, сколько игроков из колледжа обычно входят в состав, но…

– Процентов тридцать-сорок, – любезно сообщает он, и меня это быстро затыкает.

Черт. Суровый показатель. Учитывая размер состава, там, наверное, совсем немного свободных мест, а значит, он выберет двух, может быть, трех девчонок из колледжа.

– Как я и говорил, – продолжает он, заметив мое выражение лица, – сейчас мы присматриваемся к нескольким игрокам, но ты, разумеется, одна из них, Джиджи. У тебя, конечно, есть проблемы, над которыми надо поработать, но они у всех есть.

– И какие проблемы? – тут же спрашиваю я, слишком поздно сообразив, что звучит это так, будто его критика меня обижает, так что поспешно добавляю: – Я буду признательна за любой совет. Я только рада усовершенствовать свою манеру игры.

Он поджимает губы.

– Проблема та же, что и всегда. Ты совершенно неэффективна за воротами.

Вот теперь я точно встаю на дыбы, потому что он ведет себя так, будто эта «проблема» – какая-то ахиллесова пята, которая мешает мне уже не один год и не дает добиться успеха. Просто чушь. У любого игрока есть сильные и слабые стороны.

– Хорошо, что вы об этом сказали, спасибо. Надо будет обсудить этот момент с тренером Эдли, – киваю я, после чего заставляю себя спросить: – Как дела у Эммы, кстати? Она же в Калифорнийском^[23], верно? – знаю, что, если не спросила бы, он бы заподозрил неладное.

– У нее все хорошо. На Западном побережье она просто процветает. Получила небольшую роль в пилотной серии сериала.

– Круто, – вру я.

Мне не по себе, что у нее все так здорово, и я ненавижу себя за малодушие. Не хочу быть малодушным человеком.

– Я передам, что ты про нее спрашивала.

Пожалуйста, не надо, – мысленно умоляю я.

Впрочем, учитывая некоторую напряженность в его голосе, подозреваю, он в любом случае не собирался передавать от меня привет. Да… эти отношения она для меня точно отравила.

– Что ж, рад был повидаться, Джиджи. Я вижу еще кое-кого, с кем мне надо поговорить.

Он похлопывает меня по руке, а затем, к моему вящему ужасу, отправляется навстречу Бетани Кларк, капитану команды «Провиденса».

Это что – шутка? Может, сегодня Бетани и правда хорошо сыграла, но она и близко недотягивает до моего уровня. Мне будто пощечину дали. Горло сдавливает зависть и обида, и я бросаюсь на улицу. Даже выйдя на теплый влажный воздух, не могу стряхнуть ощущение холода.

На середины лестницы снова слышу, как меня окликают.

– Джиджи, подожди.

Оглядываюсь и вижу, что у подножья лестницы, слева от меня, маячит фигура Люка Райдера. Выцветшие джинсы подчеркивают длинные ноги, на нем черная футболка и кепка «Бостон Брюинз»^[24], натянутая так низко, что даже глаз не видно.

Я спускаюсь на тротуар, он идет мне навстречу. Невольно хмурюсь.

– Что ты тут делаешь?

Он пожимает плечами.

– Давай словами, Райдер.

Я не в настроении для разговоров в стиле пещерных людей. Отказ Брэда Фэрли до сих пор жжет, как кислота.

Райдер снимает кепку, проводит рукой по волосам, приглаживая их, снова натягивает кепку… я наблюдаю за ним и подмечаю браслет на запястье правой руки. Сплетен он из черных и серых нитей и напоминает браслеты дружбы вроде тех, которые тебе вечно впаривают местные, когда отдыхаешь на островах, – лишь бы ты купил бесполезную безделушку. Браслет старый и потрепанный, он его, наверное, сто лет уже носит.

– Хотел оценить, как ты играешь.

– Хорошо. – Странный, но до чего забавный. Окидываю его долгим взглядом. – Ну как, понравилось?

Он вроде как снова пытается пожать плечами, но замечает выражение моего лица и замирает.

– Было куда более драматично, чем я ожидал, – посмеивается он. – И буллиты вам были не нужны.

– Думаешь, надо было закончить вничью?

– Нет, я имею в виду ровно то, что сказал: буллиты вам были не нужны. Вы могли бы выиграть в третьем периоде.

– Знаешь, другой сделал бы комплимент тому, как я принесла команде победу в серии буллитов, – замечаю я.

– Так тебе это нужно от окружающих? Чтобы тебе говорили, какая ты хорошая девочка?

От его насмешливых слов у меня между ног поднимается горячая волна. Ого.

Вот как.

Не ожидала, что мое тело так отреагирует, и мне это совсем не нравится, особенно учитывая, что прямо сейчас мне полагается рассердиться на Райдера. Он практически сказал, что из-за меня мы в принципе вышли на буллиты.

– Может, ты не заметил, – сухо откликаюсь я, – но они давили на нас как ненормальные.

Райдер не отвечает.

– Что? – ворчу я.

Снова никакого ответа.

Я бросаю хоккейную сумку на асфальт, и она приземляется с глухим звуком. Скрещиваю руки на груди и мрачно глазею на него.

– Давай. Расскажи, что ты там думаешь.

Он встречается со мной взглядом.

– Я имел в виду твою панику за воротами.

Его слова – как удар тупым ножом.

В обычной ситуации я бы спокойно выслушала его, обдумала критику и сочла конструктивной, не проявила такую чувствительность. Но Райдер будто эхом повторяет слова Фэрли, и прямо сейчас мне это нужно в последнюю очередь.

Что, уже двое мужчин говорят, что за сеткой – просто отстой?

– Когда находишься под давлением на их территории и других вариантов нет, надо сразу же переместить шайбу в заднюю часть сетки, – продолжает Райдер, когда я не отвечаю. – Вместо этого ты паникуешь и пытаешься кое-как пасовать, а противник перехватывает шайбу. Именно это и произошло у вас в третьем периоде.

Пожалуй, он куда больше мне нравится, когда молчит.

Я сжимаю челюсть так сильно, что начинают болеть зубы. Игнорируя то, как прямолинейно он оценил всю отстойность моей игры, выдавливаю:

– Так зачем ты здесь на самом деле?

В синих глазах на мгновение мелькает новое выражение, что-то сродни неловкости. Я ожидаю, что он будет тянуть время или ничего не ответит, но он, к моему удивлению, отвечает прямо.

– Вчера к нам на тренировку приходил твой отец.

– И?

Райдер снова поправляет кепку.

– Он сказал, что каждый год руководит лагерем «Короли хоккея». Я надеялся…

– Да ради всего святого! – Я точно знаю, к чему он ведет, и это страшно бесит. – Серьезно? И ты тоже?

– Что?

Я поднимаю сумку, закидываю на плечо.

– Знаешь, сколько парней каждый год приходит ко мне, чтобы подобраться поближе к моему отцу? Я все это уже проходила.

Качаю головой, пытаясь подавить злость. Что ж, по крайней мере, Райдер откровенен. Не пытается пригласить меня на ужин, а то ведь другие так и делают: держат за ручку, шепчут всякие ласковые слова, а потом просят об услуге.

Как я ни стараюсь, горечь так и поднимается. Я и без того была в скверном настроении, а теперь мне в тысячу раз хуже.

– Я знала, что ты придурок, но это совершенно другой уровень. Являешься сюда, оскорбляешь мою манеру игры, а потом хочешь использовать меня, чтобы добраться до моего папы?

Он в ответ снова пожимает плечами.

– Что?

– Как будто ты его не используешь.

Я замираю.

– Это еще что значит?

– Мы тренируемся в здании Центра Грэхема, – смеется он, впрочем, непохоже, что ему весело. – Если это не кумовство, то я даже не знаю.

Щеки у меня вспыхивают. Я знаю, что с каждой минутой краснею все больше.

– Хочешь сказать, что я не смогла бы попасть в Брайар за свои собственные заслуги?

– Я хочу сказать, что ты хороша, но, уверен, фамилия не вредит.

Я пытаюсь успокоиться. Глубоко дышу.

– Да пошел ты!

На этом я отворачиваюсь и ухожу, потому что с меня хватит разговоров с ним. Навсегда.

Он за мной не идет, и минуту спустя я, кипя от гнева, влезаю в автобус.

Райдер ошибается. Брайар – и еще полдюжины колледжей с крупными хоккейными программами – умоляли меня поступать к ним не из-за фамилии. Они хотели заполучить меня, потому что я хорошо играю. Нет, потому что я отлично играю.

Я это знаю.

И все же плотина прорвана. Меня заполняет неуверенность, а поток сомнения так и просачивается в кровь.

Глава девятая
Джиджи
На ковре

Пару часов спустя я добираюсь до дома – по-прежнему в мрачном настроении. И тут же замечаю два гигантских чемодана посреди гостиной. Настроение у меня мигом меняется.

– О боже! – я готова визжать от восторга. – Ты дома?

В дверях появляется Мия Белл – как всегда, с ослепительной улыбкой.

– Я прибыла! – торжественно объявляет она, очень напоминая в этот момент Диану. А потом мы бросаемся друг другу в объятия как сумасшедшие, пританцовывая и покачиваясь из стороны в сторону – до того сильно, что чуть не падаем.

– Что ты тут делаешь? – Меня переполняет радость. – Я-то думала, ты только в воскресенье приедешь.

– Мне стало скучно на Манхэттене. А еще мама просто с ума меня сводит. Я остро нуждалась в тишине и покое.

– Черт, она, должно быть, стала совсем невыносимой, раз уж ты захотела оказаться в тишине.

Мия – человек не самый тихий. Повторю: далеко не самый тихий. Не то чтобы от нее много шума, она просто болтушка.