Это совершенно особая игра, даже если отбросить в сторону ее суровость и тот факт, что игроков периодически швыряют о бортик катка. И Джиджи хорошо играет. Техника у нее потрясающая. В ее движениях ощущается грация. А клюшкой она владеет просто божественно.

К третьему периоду «Брайар» опережает соперников на три гола, и для линии Джиджи задача на этот вечер выполнена. Камера показывает скамейку «Брайара». Она сняла шлем, темные волосы, собранные в хвост, стали влажными от пота. Не подозревая, что ее снимают, она стягивает резинку, цепляет ее на запястье, и волосы длинными свободными волнами падают на плечи.

И тут я понимаю, что у меня встал.

К счастью, раздается стук в дверь, а то я бы впервые в жизни занялся дрочкой под игру женской хоккейной команды.

– Приветик! – Шейн проскальзывает в комнату, не дождавшись разрешения войти.

Я закрываю ноутбук и убираю его в сторону.

– Что?

– Сегодня вечером у женской команды товарищеский матч. «Брайар» против «Провиденса»^[18]. Играют в Ньютоне.

Он называет площадку примерно в часе езды от нас, к западу от делового центра Бостона.

– И?

– И ты должен туда поехать.

– Зачем?

– Чтобы поговорить с Джиджи Грэхем, приятель.

Не успеваю я возразить, как он кидает мне ключи.

Ловлю я их чисто машинально, умудряясь избежать царапины от брелка в форме единорога, который в апреле подарила Шейну на день рождения младшая сестренка. Он во всем потворствует малышке. Просто очаровательно. Разумеется, это не помешало Беккетту купить летом розового плюшевого единорога и оставить на подушке Шейна в тот самый вечер, когда тот собирался привести домой девчонку.

– Я даже разрешаю тебе взять мой «мерседес».

– Мне не нужен твой «мерседес», богатенький Ричи, это проявление жалости.

– Отлично. Тогда вызовем эвакуатор, и твой джип будут тянуть от гаража до нужного места, а ты сядешь за руль и будешь его понарошку крутить.

– Иди ты.

Вообще вся эта ситуация с джипом действительно проблематична. Этим утром мне написал механик, сообщив, что надо менять коробку передач. Понятия не имею, где наскрести денег на такие расходы. У меня нет богатых родителей, оплачивающих все мои счета, как у Шейна, и я ненавижу запускать руку в свои жалкие накопления. У друзей занимать я тоже ненавижу.

Впрочем, думаю, позаимствовать машину на вечер можно – не буду притворяться, что я выше этого.

Шейн, глядя, как я прикарманиваю его ключи, начинает хохотать.

– Не забывай ей льстить. Можно даже встать на колени, – напутствует он. – Девчонки любят, когда парень встает на колени.

Мне остается только закатить глаза.

– Я туда еду не куни ей делать.

– А может, стоило бы. Она горячая штучка.

Он, конечно, не ошибается, но раз уж мне предстоит проделать такой путь ради встречи с Джиджи, то не ради секса.

Посмеиваясь, Шейн хлопает меня по плечу и провожает до двери.

– Давай, покажи ей, чемпион.

Глава восьмая
Джиджи
Давай словами

Буквально через три секунды после вбрасывания шайбы я осознаю, что команда колледжа Провиденс явилась сюда нас угробить.

Предполагалось, что матч будет товарищеским. Да, мы играем на обычных условиях. Мы в полном снаряжении, играем теми же составами, что и во время сезона. Вот только существует негласное правило: не выкладываться на таких «показательных выступлениях» на сто процентов. Зачем рисковать травмой ради игры, которая нигде не засчитывается? Достаточно устроить яркое шоу для зрителей. Деньги, вырученные за билеты, пойдут в благотворительный фонд, спонсирующий лечение рака у детей, и в перерывах детишек, чьи родители купили билеты на самые дорогие места, вывозят на маленьких санках на лед. Все должно быть мило и весело.

Вместо этого я буквально вынуждена вести борьбу за жизнь.

Девушки из «Провиденса» сразу начинают давить. Мимо синей линии они проносятся как гиены. Шеннон, наш вратарь, уже дохляк. Ну то есть она, конечно, еще жива, но уже ранена, и противники чувствуют кровь. Они как заведенные швыряют в ее сторону шайбу, пока наши защитники носятся туда-сюда, пытаясь ее освободить.

Наконец моим сокомандницам удается выйти из нашей зоны, но их тут же штрафуют за проброс^[19]. Черт. Теперь вбрасывать шайбу будут слева от нашей сетки.

Прошло всего пять минут первого периода, а я вспотела так, будто вышла из сауны при спортзале.

Одна из соперниц ухмыляется мне и подначивает:

– Ну как, весело?

– Это, блин, благотворительная игра, Бетани, – ворчу я, подбираясь. – Остынь уже.

Она тихонько цокает языком, наблюдая, как судья занимает свое место.

– Ладно тебе, Грэхем. Всегда надо играть на максимуме, неважно, по какому случаю.

Чушь. Они что-то пытаются доказать, вот только никак не пойму что. У нас даже нет особого соперничества, какое было между «Иствудом» и «Брайаром». Сегодняшний вечер должен был стать веселым мероприятием для всех. А они все портят.

Когда Бетани выигрывает вбрасывание, толпа взрывается криками. Она резко пасует правому нападающему, и та мгновенно забивает гол.

Первое очко – в пользу «Провиденса».

Только вернувшись на скамейку, я наконец соображаю, что к чему, – будто головоломка складывается.

Ками смотрит на меня и яростно шепчет:

– Здесь тренеры сборной США.

Я замираю.

– Что? Серьезно?

– Да, Нила только что услышала, как об этом говорил один из судей.

Я уже было поворачиваюсь к Ниле, чтобы та подтвердила эту информацию, и только потом соображаю, что она там, на льду, бьется за свою жизнь. «Провиденс» нам спуску не дает.

Вместо этого я принимаюсь изучать трибуны в поисках Алана Мерфи, главного тренера сборной США. Бессмысленное занятие. В кино меня вечно раздражает, когда при огромной аудитории, среди тысяч человек на трибунах, герой или героиня умудряются заметить конкретного человека, и вся толпа вокруг будто растворяется, пока они неотрывно смотрят друг другу в глаза.

Вранье. Никого тут нельзя заметить. Сплошное море неразличимых лиц.

– Зачем они здесь? – Мне отчаянно нужен ответ.

– Не знаю. Может, связаны с благотворительной организацией?

Может быть. А может, присматривают себе игроков.

А мы так дерьмово играем. Вот черт.

У меня прямо пригорает от такого поворота. Эдли кричит, что у нас смена игроков, и я жду, пока мои сокомандницы доберутся до бортика, после чего вырываюсь на лед.

Не успевают мои коньки коснуться льда, как Уитни уже пасует мне шайбу. У «Провиденса» тоже замена. Момент для них ужасно неподходящий, потому что у меня появляется идеальная возможность вести игру. В хоккее не вовремя проведенная замена может сыграть решающую роль в матче, и это первая ошибка наших противников с начала игры.

Впрочем, у меня нет времени обдумывать их ошибки и те преимущества, которые можно из них извлечь. Я лечу к сетке на противоположном конце катка с такой скоростью, что в ушах свистит. Один из защитников пытается меня перехватить, но ничего не получается. Я обгоняю ее, потом обманным маневром обхожу второго защитника, замахиваюсь и бью по шайбе.

Гол.

Я слышу восторженный рев толпы. Громкий стук клюшек о бортики, одобрительные крики моих сокомандниц, эхом разлетающиеся по битком набитой арене. Мимо проносится Камила и хлопает меня по руке.

– Так-то, детка! – вопит она. У нас снова смена позиций, и в бой вступает вторая линия.

Когда звучит сигнал, знаменующий окончание первого периода, у нас ничья – 1:1.

Второй период проходит так же напряженно, как и первый. Вся игра строится на защите, нападающих обеих команд быстро забивают. Я успеваю несколько раз оказаться среди игроков, столпившихся за сеткой «Провиденса», а положения хуже не придумаешь. Ростом я меньше большинства игроков, так что одержать верх за воротами мне крайне трудно. Я для этого недостаточно плечистая. Папа вечно посмеивается, что у меня слишком изящные плечи.

К счастью, я быстро двигаюсь, а потому обычно оперативно выбираюсь из такой «пробки». Вместо того чтобы сражаться в неудобной позиции, пасую Ками, но шайбу перехватывают. И теперь нам снова приходится догонять «Провиденс». Так проходит весь третий период. При колоссальном напряжении. На высоких скоростях.

«Провиденс» обходит нас – 2:1 – почти до конца матча, и только на последних сорока секундах Нила умудряется провести красивый маневр за воротами. В отличие от меня она в этом положении просто королева. Отвлекает вратаря, а потом умудряется провести шайбу прямо перед воротами и передать Уитни, которая в одно касание забивает гол.

Организаторы мероприятия шепчут тренеру Эдли, что им не хотелось бы завершать игру вничью, так что мы начинаем серию буллитов, чтобы определить победителя, и, разумеется, «Брайар» побеждает, потому что лучше меня не забивает никто. Никто.

Так мы выигрываем благотворительный матч – он же Матч Смерти.

Я со стоном вваливаюсь в раздевалку.

– Боже правый, какая нелепость.

Мои сокомандницы истощены не меньше моего.

– А я-то думала, что я в хорошей форме! – негодует Нила. – Я в межсезонье штангу поднимала, а сейчас у меня руки как желе! – Словно в подтверждение она поднимает их, а потом опускает. Руки у нее и правда как лапша.

Тренер влетает в раздевалку еще до того, как мы начинаем переодеваться.

– Вот это я понимаю – хоккей! – восклицает он, с восхищением оглядывая команду. Потом слегка кривится. – Правда, я не понимаю, что именно непонятного было во фразе «поберегите энергию для открытия сезона». – Это он про ту речь, которую произнес как раз перед началом игры.

– Вы же нас знаете, мы всегда рады растоптать соперника, – бодро заявляет Уитни.

Он вздыхает.

– Я так понимаю, вам кто-то сказал, что на трибунах Брэд Фэрли?

– Ага, – кивает она, и все начинают смеяться.

Все, кроме меня. У меня кровь застывает в жилах. Брэд Фэрли?

Меня скручивает тревога.

– А что случилось с Аланом Мерфи? – выпаливаю я.

– Он выбыл из игры. Начальство говорит, по состоянию здоровья. Они все держат в тайне, но, думаю, у него сердечный приступ был, а то и несколько.

– Ничего себе! А сейчас он как? – спрашивает Уитни.

– Думаю, еще в больнице, но больше мне ничего не известно. USA Hockey^[20] назначили на его место Брэда Фэрли, их координатора нападения. Он хорош. И заслужил повышение. – Эдли поворачивается к двери. – Ладно, одевайтесь. Увидимся в автобусе.

Девочки направляются в душ и снова начинают переговариваться. А вот я, смыв пот и усталость, ощущаю очередной прилив нервной энергии. Голову я не мою, просто завязываю влажные волосы в узел на макушке, одеваюсь и выскакиваю из раздевалки.

Мне надо найти Брэда Фэрли, но я не знаю точно, что ему сказать. Мы несколько лет не разговаривали. Наверное, можно было бы притвориться, что мне интересно, как дела у его дочери, Эммы, но он вполне может распознать притворство – все зависит от того, сколько она ему рассказала. Правда в том, что мне попросту наплевать, как там дела у Эммы Фэрли.

Тем не менее нельзя выпустить главного тренера сборной страны из здания, не попытавшись как минимум выяснить, что у него на уме. Я уже давно должна была получить хоть какие-то вести. Впрочем, нет, не так: я давно должна была получить хоть какие-то вести, если они подумывают взять меня в команду. У меня есть знакомая из Висконсина – ее уже пригласили тренироваться с командой, а значит, они, наверное, заканчивают отбор. Иначе и быть не может, скоро состоятся все крупные игры: в ноябре – Кубок четырех наций^[21], в феврале – принципиальный матч между США и Канадой. А в феврале следующего года состоится важнейшая игра. На Олимпиаде.

Господи. Как я хочу туда попасть.