Она подводит меня к столу и уходит. Я открываю английское меню. То, что оно «английское», не очень помогает. Это не так плохо, как в тайских меню, которые могут предложить «Бомба гребешок служил майонезом» или невинно звучащий «райский гриль», который, как выясняется, состоит из куриных щупальцев и рыбьих ног. Английские меню в России далеко не так плохи. Но они не всегда очень helpful, особенно когда нет описания блюд.

Я читаю меню.

Закуски

Vitaminnii salad («Тут, наверное, много разных овощей», – думаю я.)

Appetitnii salad («А другие неаппетитные?»)

Olivier salad («О, французская кухня!»)

Salted pig’s lard with black bread and raw garlic («All of this sounds… so wrong…»)

Rassolnik («Убийца из “Преступление и Наказание”»?)

Schi («Ooh, I know this one!!)

Гарнир

Barley porridge with onion («Porridge is for breakfast! And no onions!»)

Buckwheat porridge («Buckwheat» looks like a real word, but…»)

Potato in the Moscow style («Moscow styler! Ракамакафо!»)

Второе

Chicken cutlets («What on earth is a ‛cutlet‛? It looks like a real word too, but…»)

Herring in a fur coat («Unknown Software Exception 0x40000015, logic path not found.»)

Holodets («Попробую, наверное».)

Sucking pig with horseradish («In Soviet Russia, pig suck you…»)

Fish baked in the Moscow style («No food in the Petersburg style?»)

Десерт

Potato («uh-h-h-h… really?»)

Ice cream in the ass. 2 balls. («Ошибка или стёб века? Неизвестно».)

Первое время в России я не знал, как привлечь внимание официанток. Они редко слышали мои тихие «исвиниче пжалста». Когда мне потом сказали, что надо смело возгласить: «Девушка! Подойдите, пожалуйста!» – я не поверил. Я не мог себе представить, что буду кричать: «Girl! Come here, please! Girl!» I mean, что за сексизм? Я реально отказывался это делать ещё лет пять.

Итак, я заказал щи, холодец и пиво. Щи я ел, пиво я пил, холодец я отодвинул на край стола. После обеда я решил заказать ещё пиво.

– Исвиниче…

…

– Исвиниче…

…

– Исвиниче-е-е…

– Да, молодой человек? («При чём тут мой возраст?»)

– Можно ещё? – Я показал на пустой бокал.

– Повторить?

– Ок. Можно ещё?

– Повторить пиво?

– «Пиво», – повторил я послушно.

Она смотрела на меня с сочувствием: «Бедный дурной иностранец».

17 лет спустя мне всё ещё предлагают английское меню в ресторанах… Хуже, чем «Вам английское меню?», только «Do you want the English menu?». То есть «Ваш русский настолько плох, что я буду с Вами говорить на английском». О горе мне-е-е! Но я, конечно, отвечаю: «Ooh, yes, thank you very much!» Слишком уж невыносимы их поднятые в недоумении брови и сомневающиеся глаза, которые передают мне: «Но Вы же так умрете от голода».

So I say «thank you». So very very much.

Я понимаю, что, когда мне предлагают английское меню, они хотят помочь и облегчить тяжёлую задачу для явно страдающего иностранца. Но для меня «Do you want the English menu?» является доказательством, что я плохой студент. Тупой. Недоуч. А я так хочу быть доучом!

В 1999-м я купил себе книжку с оптимистическим названием «Russian in 6 Months» и с тех пор я каждый день лежу в обнимку с русским языком. Я потратил столько времени на уроки в университете, домашку, экзамены, «Евгения Онегина», «Смешариков» и «Комсомольскую правду»! Вложение огромно, я приложил свои лучшие усилия. Это моя главная компетенция. Моя фишка. Если бы меня решили измерить, чтобы узнать достойный ли я, стою ли я своего ежедневного кислорода, то это бы делали по моим достижениям в изучении «великого и могучего». Получается, я далеко не велик, не могуч.

Мои пробелы в русском сильно влияют на мою самооценку. Это началось на уроках русского в желтоватых классах филфака. В группе была мощная конкуренция между студентами. Ошибки других – сладкая победа, а мои собственные ошибки – сокрушительное поражение. Одноклассники были соперниками, оппонентами, противниками в Zero-Sum Game. There can be only one! С тех пор я болезненно переживаю свои ошибки.

Ещё и глубокая нужда радовать родителей, прислать домой хорошие оценки, доказать маме, что родить меня стоило того, что папа не зря вставал в 4:30 каждый день без выходных, чтобы доить коров и заработать четырём детям еду и одежду. Как же мне им признаться: «У меня есть сложности с элементарными задачами»?

Воображаю сцену, где моя мама, узнав горькую правду о своём сыне, плачет, а рядом сидит жена моего дяди и с ухмылкой говорит: «Ну и ну, я же сказала, что он избалованный и ленивый, Джудит», – наслаждаясь пятым бокалом красного и своим моральным превосходством. Мама плачет в Англии. А я в России в ресторане «Му-му» тоже хочу разрыдаться. Just pls… Pls give me the Russian menu. I want to know what «достоинство» feels like…

Питер 2003, 300-летие и мой первый год в России

Кто помнит 2003-й?

Питерцы, вы обязаны, 300-летие же!

Ну, Крэйг помнит. И ностальгирует. Правда, я ещё и ностальгирую по тем счастливым временам, когда самой серьёзной проблемой были пожары в Австралии и вопли Греты Тунберг, а не Ковид, самоизоляция и разрушение памятников моей культуры и истории. Сегодня я убегаю от медным тазом накрывающейся реальности и вспоминаю старые добрые времена. Thems were the days!

Я помню, как в 2003-м напротив Казанского собора стояло интернет-кафе Quo Vadis. Я ходил повсюду с плеером и кассетами. Помню, как мы играли в пул в злачном бильярдном зале, там, где теперь новый Мариинский театр. Как мы танцевали ночью в баре «Циник» под «VEY – VEY – VEY LENINGRAD ES – PE – BE TOCHKA ROO» или в клубе Грибоедов под «You got me lookin’ so crazy in lo-o-ove!», «Девочкой своею ты меня назови, а потом обними, а потом обмани», или I’ve been watchi-i-ing, I’ve been waiti-i-ing! Uh-oh-uh-ohhhh!))) (Надеюсь, вы помните эти песни!)

Sorry. И если Вам меньше, чем 25 лет, вам ещё один sorry за непонятный pop-culture references. Это всё про древние времена. Ностальгия, ностальгия…

Нас там больше нет…

Я помню всякие странности, которые тогда были обычными делами. Молниеносные разговоры по 5 секунд, чтобы не платить за звонки. Для меня это было, как говорится на сленге моего поколения, «an absolute terrorize».

– КрэйгприветэтоВикаатыне…

…

– ЗнаешьгдеСашаонасказала…

…

– Чтоонабудетстобойсегодня…

А я такой:

– Извини.

…

– Что?

…

– ?

Ещё тогда было принято писать СМСки транслитом (лимит был 160 латинских знаков или 70 кириллических. #Rusophobia #RussianSMSmatter!). Это меня не очень радовало, так как я-то с трудом выучил как читать ваши иероглифические буковки, а вот теперь надо было ещё раз изучить правила транслита. Eto ne tak prosto! (Слава богу, не пришлось выучить «быдлотранслит»). Тем более, что хитрые русские придумали способ экономить буквы, заменяя буквы цифрами, например «4to ti delae6 v 5nitsu?», которое выглядело как абра-bloody-кадабра для меня. Что за «файвницу»? Помню, как объяснили…

– Что значит «Четыре то»?

– Что?

– Четыре то?

– Что!

– Четыре то!

– Ё-моё… Это значит «что». «4» – это «Ч».

– А-а-а, круто!.. Так, а почему?

– Ну, похоже выглядят, что ли.

– Спасибо!.. Э-э-э… А что значит «6»? Это похоже на «б», так что это «б»?

– «Ш»!

– Извини, я громко говорю?

– Не-а-а-а, тупица, «6» – буква «Ш».

– А ты three-пицца! «6» похож на «б», же!

– А произносится «шесть», первая буква «Ш», поэтому «6» – «Ш».

– Значит, «5» – это «П».

– Нет. «5» – это «Пят».

– 4ёрт voz’mi…

Ну, 2003-й… Тогда многое было по-другому. Маршрутки ездили по Невскому. У каждого был пуленепробиваемый мобильник Нокиа-3110. Мы постоянно ходили в фотопечать, чтобы проявить пленку и напечатать фотографии. Покупали интернет-карточки с божьей коровкой и подключались к интернету через 56к модемы. Лучшим мультиком был «Масяня». Анна Семенович ещё была в составе «Блестящих». В магазинах мы покупали не продукты, а чек и его обменивали на продукты. Можно было тогда в Питере после 22:00 купить алкоголь в магазинах. А большинство ночных клубов представляло стрип-шоу. Good times… А что вы помните с тех времён?

Тогда было гораздо меньше машин на дороге и можно было перебежать через Невский днём. Не надо было. А можно было. Мы прибегали к середине дороги и стояли там, пока мимо ехали «волги» и «лады» и водители кричали: «Т’е чё, жить надоело?!». Но жить нам не надоело, это было начало новой русской жизни!

А вот другие бытовые реальности, да… Надоедали помалёху. Кстати, есть такое «помалёху»? Или я это примечтал? Тяжело было ловить такси на улице, частников, да? Надо было договориться о цене, чтобы тот не уехал, крича своё мнение о тебе и твоей матери, но и так, чтобы он не слишком забомбил твои денежки. Услышав нежизнерадостное «ну, поехали», потом надо было объяснить, что, пристегнувшись, ты не хочешь обидеть таксиста, нет, это не комментарий – как он едет, да нормально едет, всё ок, просто плохо ездят другие водители. Uber… Спасибо…

А если честно, разговоры с таксистами помогли снять психологический барьер. Когда разговор неизбежен и важен (чтобы попасть домой живым и здоровым), мозг быстро работает. Я помню, как я повторял и выучивал выражение «Садоваястодавдцатьтри», словно «Лилу Даллас, мультипасс».

Ещё одно неудобство того времени: пополнить счёт мобильника. В сегодняшние дни (разве «сегодняшние дни» не масло масляное?) я могу это сделать дома, сидя в ванной, прямо перед тем, как уроню свой телефон в воду. А тогда не было такого лакшери.

Сначала надо было найти магазин сотовой связи (without google maps on your phone…), а их было не так много. Потом ты заходил, робко спрашивал: «Кто последний?», подумав: «Странно, что никогда никто не отвечает шутливо: “Да вы же последний”». Пока ты ждёшь, надо заполнить бланк для пополнения счёта.

Эх, эти бланки… Если не ошибаюсь, надо было написать Ф.И.О., адрес, номер телефона, номер паспорта… дату последней флюорограммы. Потом передаешь бумажку человеку, сидящему за 3-дюймовым пуленепробиваемым стеклом. Самого по себе бланка не хватает, нужен ещё целый разговор…

Я помню, как я ненавидел пополнять счёт из-за этого. Стекло было ещё и звукоизоляционным и приходилось наклонять голову, как дико-извиняющийся японец и говорить через дырку:

– Дико извиняюсь, можно купить, пожалуйста, кредит к счёту?

– Ск-о вх-тите-ить? – спрашивала оператор, не принимая мои дикие извинения.

– 4to, prostite?

(She does the international finger gesture for money.)

– Хочу платить Три Сто рублей.

– Двести? (До сих пор я, видимо, произношу «300» как «200». Хотя очень пытаюсь правильно произносить, но попытка – пытка…)

– Да, – отвечаю я, снова смирившись со своим плохим произношением и отдавая бланк и деньги.

– Тут на-ано триста. Исп-втье б-нк!

Я беру обратно бланк и исправляю, отдаю снова, заметив, что очередь за мной всё растёт и начинает нервничать.

– А вы не на-али о-ртор.

– Э-м-м-м-ма-а-а… э?

– Оператор.

– Какую операция? Или оратор?

Очередь теперь протянулась на тротуар Невского, и слышно крики: «Вам чё, жить надоело?!»

В 2003-м там, где Крэйг нарисовывался, – немедленно за ним нарисовывалась и очередь.

Девушка недовольно фыркает и показывает место на бланке. Я беру обратно, склоняю всё тело в форме извинения и пишу «Tele-2», молча завизжаю, вычёркиваю и пишу «теле-2». Очередь теперь дошла до эскалатора в метро и дёргается, как обиженная змея.

Спустя пять нервных минут я отдаю идеально заполненный бланк, и девушка начисляет деньги. Я ухожу и иду в метро, где люди спрашивают друг друга: «Кто последний? Что там в сотовом происходит-то?! Ждем давно, аж жить надоело!»

Ну вот, пытку прошёл успешно, и я вышел, и зашёл в метро. Вдруг звонит мама, и все мои 200 рассасываются в воздух. Надо идти обратно, чтобы добавить ещё 200, но, к счастью, я уже стою в очереди. Последний – я.