Виктору ничего не осталось, как вернуться наверх. Он снова взялся за ручку, но превратиться в мальчика больше не получалось. Почему-то вместо букв рука вывела тонкий девичий профиль. Виктор задумался и дорисовал венок из полевых цветов. Потом подумал еще и превратил несколько цветков в шипы, а к губам добавил хищные складки. Вот так лучше. Он начал писать «Анна-Лиза», но переделал на «Мирабель». И у Мирабель есть маленький сводный брат восьми лет, а значит, лесному духу не поздоровится…

– Я закончила!

Мирабель, то есть Анна-Лиза, появилась из подвала, как замасленный дух хороших новостей. Виктор поднялся с одеяла. Он как раз поставил последнюю точку.

– Проверяйте, – сказала девушка.

Виктор переключил термостат и приложил ладонь к радиатору. Радиатор постепенно нагревался.

– Анна-Лиза, вы – чародейка! – изрек Виктор.

Девушка пожала плечами:

– Обычно да, но в данном случае я скорее некромант. Вы знаете, что эту модель сняли с производства шесть лет назад? Ошибка конструкции. Про электрику я вообще молчу, там можно только нецензурно. По моим подсчетам, он проработает еще месяц-полтора. Так что я настоятельно рекомендую вам подыскать замену. Если хотите, напишу несколько вариантов.

Не особенно задумываясь, Виктор протянул ей свой блокнот. Анна-Лиза раскрыла его точно на рисунке. Он покраснел. Девушка улыбнулась.

– Очень красиво, – сказала она.

Потом невозмутимо долистала до чистой страницы и что-то быстро записала довольно корявым, но читаемым почерком.

– Вот. Три модели. Выбирайте. Есть более новые, но эти – самые надежные.

Она посмотрела Виктору за спину, туда, где догорал камин.

– Знаете, паровое отопление – это, конечно, удобно и современно. Но вот это, – она указала на камин, – это что-то более настоящее, вам так не кажется?..

Когда Анна-Лиза ушла, Виктор еще некоторое время смотрел ей вслед из окна гостиной. Улица, седая от первого снега, была пустынна. Начиналась вьюга, и ветер, лениво разминаясь, играл каштановыми волосами под розовым беретом. Что-то грустное было в этой девушке. Что?

Он заварил себе чай, выключил отопление и снова сел к камину, теперь с ноутбуком. Нужно было перепечатать и разослать новый рассказ по журналам. Конечно же, под псевдонимом.

Анна-Лиза решила пойти пешком. До мастерской было не так далеко, чтобы устать, и достаточно далеко, чтобы поразмышлять. Она знала, что у Ричарда сегодня выходной, а значит, он, скорее всего, будет ждать ее там. Он принесет цветы, или новую книгу, или занятную историю о том, что произошло с ним сегодня в студии. И они вместе пойдут куда-нибудь перекусить, а дедушка будет с одобрением смотреть ей вслед. И от этого взгляда ей снова станет стыдно.

Потому что она не любила Ричарда. Сама не могла понять почему. Он был умным, ярким, с ним было весело и интересно, он был хорош собой именно таким образом, как ей нравилось, и когда они оставались наедине в темноте ее спальни, у них все отлично получалось. Мама сказала бы, что он идеален. Мама сказала бы, что пора остановиться. Впрочем, мама начала говорить об этом – не вслух, но взглядами, черточками у рта, жестами – еще на четвертом парне Анны-Лизы. В ее представлении заводить романы каждые четыре месяца было перебором. Да, у нее красивая дочь и ей не стоит брать первого попавшегося, но… может, уже хватит, Энни? Что соседи скажут?

Соседи молчали. Анна-Лиза в свои двадцать три была отличным ремонтником, способным оживлять почти усопшую технику, и перед ними встал выбор – либо не сплетничать о ней, либо раскошеливаться на новую.

Соседи молчали, но… Все те же взгляды, черточки у рта и жесты. Все то, что может без слов выразить – хватит, Анна-Лиза. Держись подальше от наших сыновей. Как будто она им навязывалась!

Расшалившийся ветер швырнул ей за шиворот пригоршню снежинок. Анна-Лиза вздрогнула и подняла воротник. Вьюга усиливалась, и снег, еще минуту назад так красиво и медленно летящий с небес, постепенно превращался в неприятную белую пелену. Может быть, все же стоило сесть в автобус?

Девушка повернула к реке. Ветер там был сильнее, зато дорога сокращалась минут на десять. Анна-Лиза прикрыла глаза ладонью и медленно пошла вдоль берега.

– Несправедливо! Это несправедливо!

Тонкий девичий голос сливался с ветром, и Анна-Лиза сперва подумала, что ей показалось. Но потом она увидела ее. Девушка в длинном черном платье, без куртки, без шапки, стояла на мосту, перегнувшись через перила, и смотрела на реку. Ее волосы, длинные и темные, развевались за спиной, как будто плыли по воде, а не по ветру. Широкая, промокшая от снега юбка облепила ноги и плескалась позади траурным шлейфом. Анна-Лиза застыла на месте.

– Несправедливо! – вновь выкрикнула девушка и вдруг запрыгнула на перила и свесила ноги вниз.

Ее руки напряглись, толкая тело в черную воду…

– Стой! – закричала Анна-Лиза. – Оно того не стоит!

Девушка застыла. Медленно, очень медленно она повернула к Анне-Лизе бледное лицо.

– Где же ты была двести лет назад, – произнесли синие губы.

– Он обманул меня. А ведь мать предупреждала…

Обе девушки, живая и мертвая, сидели в летней беседке на берегу реки. Стен у беседки почти не было, и ветер по-прежнему вился вокруг них, но снег беспокоил намного меньше. Джейн рассказывала. Анна-Лиза слушала.

– Он обещал жениться на мне. И все было так мило, так нежно. Сперва он ничего от меня не требовал и вел себя как джентльмен. Приносил мне сладости, провожал домой, даже ездил со мной на ярмарку! Выиграл для меня свистульку. – Джейн улыбнулась, но тут же снова нахмурилась. – А потом, однажды летом, он пришел ко мне вечером, и мы, как обычно, пошли пройтись. И он сказал, что не может больше ждать. Я отказала, и тогда он повел себя очень грубо, он…

Джейн закрыла лицо руками и заплакала. Анна-Лиза погладила ее по плечу. Плечо было холодным и мокрым.

– Я убежала. Ударила его прямо в… ну…

– Я поняла.

– Прибежала домой, заперлась в спальне и всю ночь проплакала. А утром мне стало стыдно. Ведь мы же любили друг друга! Я решила поговорить с ним и предложить пожениться прямо сейчас, не ждать, пока хозяин повысит его в должности. Но когда я пришла к нему, он уже был с другой. Он надо мной посмеялся. Мне было так плохо. Я пришла сюда и спрыгнула с моста в реку.

– Ох, – сказала Анна-Лиза.

Джейн всхлипнула и вытерла нос рукавом платья.

– Меня так и не нашли, – сказала она. – Долго искали, даже бросали сети. Я, когда прыгала, туфли сняла… Так и поняли, что утопилась. Мать хотела по мне службу заказать, но ей не позволили. Самоубийство – страшный грех! Так что мать просто приходила сюда, на мост, и говорила со мной. Иногда конфеты в воду бросала… Я даже думала, она поняла, что я русалкой стала. Но так ей и не показалась. Стыдно…

Они помолчали. Анна-Лиза задумчиво сплела и расплела пальцы.

– Если я правильно поняла, ты влюбилась в муд… в плохого парня, дала ему отпор, когда он начал приставать, а потом пошла и утопилась?

Джейн мелко закивала. По ее струящимся волосам прошла волна. Анна-Лиза вздохнула.

– Знаю, что глупо, – сказала Джейн. – Теперь знаю. Но тогда мне хотелось только умереть. И больше ничего не чувствовать. Все это ужасно несправедливо!

Джейн ударила кулачком по скамейке. От ярости в ее тусклых глазах сверкнуло подобие жизни.

– Несправедливо?

– Да! Почему я стала русалкой? Я все вижу, все понимаю, у меня есть желания, но у меня больше никогда ничего не будет! Детей, семьи, мужа, всего этого. Даже любовника… Я никогда не узнаю, что это такое. Уже совсем скоро река замерзнет, и я лягу под лед и снова буду мечтать, а летом – следить из воды за счастливыми парочками, подслушивать их разговоры, и завидовать, и снова плакать. Несправедливо!

Анне-Лизе стало немного не по себе. Она вспомнила, сколько раз приходила к реке с разными кавалерами. Почему-то все они считали берег очень романтичным местом, и хотя бы одно свидание обязательно проходило там. Анне-Лизе это не помогало.

– Зато у тебя было другое, – сказала она.

Джейн обернулась к ней.

– А у тебя? Хочешь сказать, что ты никогда?..

Анна-Лиза покачала головой:

– Нет.

– Но ведь столько мужчин… – начала Джейн, но тут же осеклась. Если бы могла, она бы покраснела. – Прости. Ты очень заметная.

– Ничего, – отмахнулась Анна-Лиза. – Я пыталась. Я каждый раз пытаюсь. Но у меня просто не выходит. Столько книг об этом, столько песен, столько хороших фильмов, и у них это получается так легко, как будто случайно! Раз – и они уже парят от счастья, или страдают, или совершают подвиги и будто не замечают, как невозможно то, что они совершили. Конечно, все это выдумки, я понимаю, но ведь и в жизни такое есть. Мои подруги, мои соседи, даже девчонка на кассе в супермаркете. Она не знает, насколько видно, что она влюблена. Как это светится через ее кожу и искрит в ее глазах, как меняется ее улыбка, когда она думает о предстоящем свидании. Но со мной такого не случалось никогда. Несправедливо!

Теперь уже кулачок Анны-Лизы стукнул по скамейке. Джейн потянулась и взяла ее за руку. Это было похоже на рукопожатие ледяной девы.

– Если вдруг случится и он окажется плохим парнем, не прыгай в реку, – сказала Джейн.

Анна-Лиза улыбнулась.

– Я, скорее, сброшу его!

– Идет! – ответила Джейн. – А я уж разберусь, что с ним делать.

Вьюга кружила над деревней. Ветер закручивал снежинки в причудливых фигурах дикого, первобытного танца и швырял в черную пасть реки, где они бесследно исчезали. Улицы опустели.

Две девчонки, живая и мертвая, сидели в беседке и смеялись.

Глава 3
Редакция

– О! Как интересно! Как это интересно!

Родерик Уизерман смотрел на медальон лорда, и в глазах его сияла жадность исследователя. Его толстенькие пальцы с холеными ногтями скользили по серебряному кружку. Сьюзан казалось, что часовщик обнюхивает его, как пес обнюхивал бы новую вещь в доме.

– Сможете починить? – спросила она.

– Погодите, дорогая моя, дайте мне время…

Он устроил медальон на подушечке под лупой и вдруг взглянул на женщину поверх очков. Сьюзан в тяжелой старомодной куртке стояла у двери мастерской и неуверенно оглядывала помещение. Она выглядела язычницей, впервые оказавшейся в храме.

– Проходите, не стесняйтесь. Дайте-ка я вам помогу…

Родерик забрал у нее куртку и повесил на полированную деревянную вешалку. Вешалка, явно предназначенная для более изящных вещей, покачнулась, но выстояла. Часовщик вздохнул. Под курткой оказался такой же старомодный бесформенный свитер и юбка, которую не надела бы даже его мать. Современные женщины! Думают, что раз живут в деревне, совсем не нужно следить за собой. Впрочем, эта-то как раз приехала из города. И, кажется, там была какая-то грустная история.

– Хотите кофе?

Она села на самый краешек кушетки и ответила:

– Спасибо, я уже сегодня пила.

– Может быть, чай?

– Н-нет, благодарю. Вы очень добры. Просто скажите, возможно ли это починить и… сколько это будет стоить.

Родерик кивнул и отошел к рабочему столу. Сьюзан ждала.

– Починить будет несложно. Хотя вещь очень интересная. Подойдите. Видите? Я бы датировал ее восемнадцатым веком, но я не специалист, только любитель. Тогда медальоны носили все. Все, кто мог себе их позволить, конечно. Конструкция у всех была примерно одинаковой. Они открывались, как книжечки. Но этот – особенный. Здесь пружинка, и верхняя крышка не открывается, а съезжает в сторону. Его, похоже, не открывали очень давно, и механизм вышел из строя. А потом, могу предположить, его сильно тряхнули или обо что-то ударили…

– Он был на собаке, – оправдалась Сьюзан.

– Да, я читал об этом. Очень умно, но совершенно безжалостно! В результате пружина, скорее всего, выскочила или вовсе сломалась… Ага!

Крышка сдвинулась. Сьюзан затаила дыхание. Родерик медленно и аккуратно отвел ее в сторону.

– Ух ты.

– Да. Интересно, очень интересно!