Вышел от него предельно озадаченный. Вот так, значит… Предлагает мне заявление в партию написать, чтобы кандидатский стаж уже пошёл… Собственно, выбора-то у меня нет. И он прав, с его рекомендацией на руках у меня точно не будет проблем найти ещё одного человека и получить рекомендацию районного комитета ВЛКСМ. И примут меня в кандидаты с такой рекомендацией как пить дать, к гадалке не ходи.

***

Москва. Старая площадь.

Как только Мещеряков перезвонил насчёт подъезда высотки, в котором живёт неизвестный Роберт Ильич, Захаров сразу придумал, как он будет действовать дальше. В центральном здании, собственно, высотке со шпилем, у него проживал не один знакомый. Надо всех обзвонить, кто-нибудь да узнает своего соседа.

В понедельник с утра он начал обзвон.

– Илья Сергеевич, здравствуйте. Захаров… Илья Сергеевич, такой вопрос. У меня записная книжка пострадала частично, внук игрался с ней, и несколько страниц оборвал, теперь вот восстанавливаю контакты. Вот тут у меня уцелел только адрес высотки на Котельнической, и имя отчество некого Роберта Ильича. А фамилия вырвана. А у меня эта страница для важных контактов, жаль, что запамятовал, кто это… Илья Сергеевич, что у вас за Роберт Ильич в доме живёт, не знаете ли случайно?

Захаров приготовился долго обзванивать знакомых с Котельнической, но повезло с второго раза. И он выяснил, что да, есть в этом доме такой жилец Роберт Ильич Попов. Член КПК при ЦК КПСС…

***

Глава 3

***

Москва. Фабрика художественной галантереи.

– Кать, ну, всё отлично! – услышала Дружинина голос мужа в телефонной трубке. – Дело завертелось. Наши возмущены до предела тем, что у вас творится! Очень удивлюсь, если твой Филатов усидит в своём кресле после такого скандала. Ты всё правильно сделала, что заявила об этом. И мне пообещали, что твоё имя не всплывёт.

– Прекрасно! – не скрывая радости, злорадно улыбнулась председатель месткома.

Так Филатову и надо! Оборзевшая пешка! – подумала она, положив трубку.

***

Москва.

Выйдя от Межуева, решил съездить на кожгалантерейку, узнать, как там получается работать с той партией отходов, что Серпухов так демонстративно нам прислал вместо нормального сырья.

И к концу четвёртой пары мне ещё надо быть в МГУ, придут награждать меня за спасение утопающих, которых я в глаза не видел… А может, и правда не видел? Наконец появилась хоть мысль, что это может быть. Тимур же с Веткой там спасли кого-то на каникулах… Мужика машина сбила, и он в сугробе замерзал. Похоже, это продолжение той истории…

Ещё одного поручителя искать… А вот тут у меня вопрос выбора. Сразу всплывает две кандидатуры. Можно обратиться к Гусеву. С ним точно проблем не будет, он мне даст рекомендацию. Тут и сомнений никаких нет, тем более в свете последнего совместного мероприятия с рейдом у трёх вокзалов… Но есть же еще Эмма Эдуардовна… Она же, в любом случае, член партии, иначе бы не ездила по загранкомандировкам. И, насколько я знаю женщин, она обидится, если я к ней по такому вопросу не обращусь. Надо все как следует обмозговать. Ну, по-любому, у меня еще нет на руках рекомендации Межуева, так что есть время подумать.

На кожгалантерейке директор встретил меня хмурым взглядом.

– Что, Андрей Дмитриевич, совсем всё плохо с последней партией? – спросил я, поздоровавшись с ним.

– И это тоже… Но есть проблемы посерьезнее. Из ВЦСПС звонили. Сигнал, мол, они получили, что у нас поощряется пьянство на рабочем месте, прогулы и что мы игнорируем сигналы из медвытрезвителя. Проверка будет большая… Документы велели все подготовить по этой теме. Мне что же, теперь задним числом людей наказывать?

– Что вы! Нет, конечно, – поспешно ответил я. – Вы уже людям пообещали амнистию по январским и февральским залётам. Переобуваться сейчас на ходу никак нельзя, авторитет утратите. Надо как-то выкручиваться…

– И что делать?

– Главное, не паниковать. Нас Пролетарский райком просил не поднимать шума и не обличать милицию в связи с их произволом? Просил. Мы их просьбу уважили? Уважили. Значит, пусть сами с ВЦСПС и договариваются. Когда и кто собирается от них приехать?

Филатов продиктовал мне должность и фамилию сотрудника, который сообщил ему сегодня о предстоящей проверке, и я записал себе всё в ежедневник.

– Андрей Дмитриевич, а чьих это рук дело? Как по-вашему? – спросил я. – Как-то слишком быстро до них информация дошла, вам не кажется? Недели ещё не прошло с того собрания… И реакция такая характерная. Правильно ли я понимаю, что к этому может быть причастна одна наша общая знакомая…

– Правильно понимаете… – вздохнул он, взглянув на меня исподлобья. – Дружининой работа! И ежу понятно…

– Решила поднагадить перед уходом? – задумчиво проговорил я. – Понимает, что остаться здесь ей никто не позволит… Ну, вы главное не давайте ей повода позлорадствовать, ходите, как ни в чём не бывало, и улыбайтесь ей приветливо.

Филатов хмыкнул, с интересом взглянув на меня. Ему, похоже, эта идея понравилась.

– Правда, я не удивлюсь, если она вообще не думает о том, что ее могут уволить, – задумчиво сказал он, – она, такое впечатление, полностью уверена, что владычица морская…

– Ну, значит, сюрприз будет для владычицы морской, когда оставим ее у разбитого корыта. А что там с нашим планом? – вспомнил я, зачем приехал.

– Работаем, – ответил он. – Производим изделия из того, что есть… Думаю, план выполним.

– Отлично. А я сегодня в райком заеду, про прощальный привет Дружининой доложу, чтобы они начали действовать, – улыбнулся я. – Что ещё можно было ожидать от этой вздорной бабы?

Филатов тоже усмехнулся мне в ответ и покачал головой.

– Одно радует, – положил он руку на грудь, – что ей никто не даст тут остаться, как вы сказали.

– Сделаем всё, от нас зависящее, – кивнул я и мы попрощались.

По дороге в университет думал, что обнадёжил человека, пообещал, а сам ещё даже не знаю, останемся мы на этой фабрике или нет. Насколько я знаю, Мещеряков ещё так и не обнаружил московского покровителя Серпуховских…

В университете направился сразу к кабинету Гусева. Там у него уже сидели подполковник милиции и некто в гражданке. Гусев представил меня им. Подполковник оказался сотрудником политуправления Московского ГУВД.

– Здравствуйте, здравствуйте, Павел, – бросился ко мне второй посетитель Гусева. – Пономаренко Вячеслав Леонидович. Очень рад познакомиться, наконец. Спасибо, что не прошли тогда мимо меня, когда я умирал в том сугробе!

– А-аа… Это вас машина сбила, – получил подтверждение своим догадкам я.

Блин! И что теперь делать? Брата подводить нельзя. Придётся ломать комедию. Мы с Тимуром договорились, что я его не сдаю, а мое слово твердо. Ну и какие у него будут неприятности, если я проговорюсь, мне лично непонятно. Никогда не учился в военном училище, да еще и таком элитном. Одно точно – порядки там строгие, и за самовольную поездку в Москву его точно накажут. А насколько строго? Кто его знает, лучше не проверять!

– А говоришь, никого не спасал, – обрадовался Гусев.

– Да я скорую только вызвал, – развёл я руками, мол, вы чего? Нашли о чём, вообще, говорить.

– Как мне сказали, я там минут тридцать провалялся в снегу без сознания с внутренним кровотечением, – уверенно возразил мне Пономаренко. – И только вы не прошли мимо!

– Поза была неестественная, – соврал я, – и одеты вы были слишком хорошо для забулдыги.

– А остальным было на это наплевать, – ответил он. – Если бы не вы, некому было бы сейчас вам руку тут пожимать…

– К сожалению, у нас часто так, – вступил в разговор подполковник, –человеку становится плохо на улице, а все решают, что пьяный и спокойно идут мимо…

– Ну, я очень рад, что всё обошлось и вы поправились, – сказал я, рассчитывая, что на этом всё.

– Так, товарищи, нам пора, – скомандовал вдруг Гусев. – Пройдёмте в зал.

Ещё и зал? – разочарованно подумал я и мы вышли из его кабинета. Оказалось, Гусев собрал целый факультет. Сначала выступал подполковник. Говорил о неравнодушии, об ответственности, о помощи ближним и в конце пригласил меня на сцену. Оказалось, что товарищ Пономаренко конструктор из «КБ» Туполева и Тимур спас очень важного для нашей страны специалиста. Мне сразу стало понятно, что это сам Пономаренко добивался, чтобы меня нашли, хотел руку пожать и сказать спасибо, как он сам сказал… Ну, что же, хорошее желание, хорошего человека… Другой бы на его месте наоборот, обиделся на весь свет за то, что полчаса никто на него внимания не обращал, пока он кровью без сознания истекал.

И здорово, конечно, что Тимур тогда не прошел мимо. «КБ» Туполева! Кто же его не знает! Не просто человека Тимур спас, а еще и ценного специалиста!

Под дружные аплодисменты подполковник вручил мне грамоту и часы. Часы с нашего завода «Полёт», я точно знаю, что такие на экспорт делают… Блин! Да Пономаренко сам их как-то купил, сто процентов! И попросил подполковника вручить мне, понимая, что из его рук я могу не взять… Если человек мимо не прошел в такой ситуации, то ясно, что может оказаться еще и бескорыстным… Ну вот, теперь у Тимура классные часы появятся…

Потом вышел к трибуне Гусев и тоже говорил о гражданском долге, о поддержке и взаимовыручке, о примере для подражания, куда уж без этого. И о том, что он гордится, что у нас учатся такие неравнодушные товарищи, как Ивлев…

А я не в первый раз в жизни задумался о том, что Земля круглая. Все же эту грамоту не зря мне вручили. Я же действительно спас человека … Тимура! Если бы не мои решительные действия в Святославле, он бы сейчас в колонии сидел за ту хулиганку в больнице, а не учился в элитном военном училище. А Тимур спас Пономаренко, и уже за него меня награждают… Обалдеть!!! Впрочем, часики брату все равно передам, конечно! И про Пономаренко расскажу, мало ли какая помощь Тимуру понадобится. Думаю, брату своего спасителя тот тоже поможет, чем сможет…

Мне тоже дали слово. Хотел избежать этого счастья, но Гусев был настойчив.

– Товарищи, любой из вас поступил бы на моём месте так же, – поспешил сказать я. – Что касается этого поступка, то всего лишь выполнил свой гражданский долг и очень рад, что товарищ Пономаренко справился с этим тяжёлым испытанием и снова в строю. Такие специалисты, как он, очень нужны нашей стране!

Собрание объявили оконченным, студенты начали расходиться. Ко мне опять подошёл Пономаренко, пожал руку, сунул свою визитку и взял с меня слово, что в случае каких-либо трудностей я непременно к нему обращусь. Чем-то он мне напомнил Ахмада, тому тоже было очень важно отблагодарить за помощь, за спасение… Так хотелось ему рассказать, что это не я! Что это мой брат, курсант военного училища его, на самом деле, спас… Но подумав, промолчал. Вдруг я ошибся, оценивая его и он начнёт возмущаться, что не тому часы подарил… Люди разные бывают, и по-разному реагируют. Наконец, он, улыбнувшись, пожал мне в который раз руку и вернулся к подполковнику.

Тут же меня обступили наши ребята. Кто и что говорил, понять было трудно, все высказывались одновременно. Услышал только зычный призыв Гусева ко мне не уходить.

– Результаты рейда! – напомнил он мне, когда я к нему пробился сквозь толпу однокурсников. – И надо же за деньги редакционные отчитаться…

– Ах, да-да! – хлопнул я себя по лбу. – Совсем из головы вылетело!

Спрятал грамоту и часы в портфель. Мы вернулись к нему в кабинет. Он выложил передо мной отчёты участников рейда и целую кучу купюр и мелочи, которые я убрал, пересчитав для вида купюры.

– Вы уже обобщили итоги? – спросил я его, перекладывая отчёты один за другим и обращая внимание, пока, только на номер парка. Не заметив нигде таксомоторного парка номер пять, приятно удивился и ещё раз пересмотрел все отчёты. И наконец, в некоторых нашёл примечания, что таксисты пятого таксопарка единственные поступали порядочно. Отказывались их везти, объяснив, что багажа у них немного, вокзал вот он, и они и сами площадь перейдут. Им приходилось делать вид, что они так и уходят со стоянки такси пешком к вокзалу на противоположной стороне площади, а там они уже пытались взять машину ещё раз.