Евразийские конные кочевники и их персидские потомки были мастерами стрельбы из лука верхом на лошади. Их основная техника состояла в том, чтобы выпустить залп стрел, мчась галопом с головокружительной скоростью прямо на врага, и в последний момент сделать разворот, продолжая выпускать стрелы обратно поверх крупов своих лошадей, пока они уносились прочь. Только наездник с большим опытом и знанием психологии лошадей мог применять такую стратегию, особенно когда этот замечательный прием осуществлялся без седла или стремян. Используя только поводья и силу своих бедер, обхватывающих лошадь, хороший всадник мог контролировать движение лошади и даже выпустить одновременно несколько стрел, летящих во врага по единой траектории и с предельной точностью. Этот выстрел, впоследствии названный парфянским, стал возможен благодаря использованию небольшого универсального композитного лука. Такой лук стал технологическим прорывом, представляя собой компактную машину для убийства. Он произвел революцию в кавалерийской войне и сыграл немалую роль в захвате Ирана евразийцами и в последующем создании Персидской империи.

Военную знать отличало владение лошадьми. Как очевидный символ статуса и богатства лошади были тесно связаны с идеологией племени и образом идеального воина. О важности лошадей среди знати особенно ярко свидетельствует тот факт, что многие дворяне носили имена, включающие древнеперсидское слово, означающее лошадь, «аспа»: к примеру, Виштаспа («владеющий скаковыми лошадьми»), Сатаспа («имеющий сотни лошадей») и Аспабара («рожденный лошадью»).

Взяв курс на восток, на земли вдоль реки Амударьи, некоторые из всадников-мигрантов поселились в оазисах этой холмистой страны – они стали теми, кто на древнеперсидском языке именовался «бактриш» («бактрийцы») и «сугуда» («согдийцы»).

Другие откочевали дальше на юг, огибая горы и холмы местности, где сегодня проходит граница между Ираном и Афганистаном. Это были харахуватиш (арахосийцы), харайва (арейцы) и зранка (дрангианцы). Последняя группа народов вступила на само Иранское нагорье. На северо-востоке свои поселения основали партава (парфяне), к северу, близ гор Эльбурс, – мада (мидяне), и в пределах западных гор Загрос – парса (персы).

Конечно, Иранское нагорье было заселено задолго до того, как туда проникли евразийские племена. За 10 000 лет до н. э. в Иране уже жили люди. К 6000 г. до н. э. они создали успешные сельскохозяйственные общины и небольшие поселки, которые превратились в хорошо защищенные города-крепости, типичные для ближневосточных поселений в Месопотамии. В зеленых речных долинах Загроса проживали касситы, низовья Загроса недалеко от Суз контролировали уксии, в юго-восточном Курдистане жили луллубеи, сам высокий заснеженный хребет Загрос населяли гутии, северо-восточный Курдистан – маннеи, скалистые северные отроги Загроса близ озера Урмия – хурриты.

Наиболее важным и влиятельным из оседлых народов нагорья были эламиты, которые жили на обширных плоских равнинах юго-запада Ирана. Эламиты были выдающимся и почитаемым народом. Они населяли район Нижнего Загроса с 3000-х гг. до н. э., что превратило их в один из самых долгоживущих и значимых в культурном отношении народов Месопотамии. У них был собственный язык, и они использовали собственную форму клинописи, хотя, что любопытно, эламский язык не имел в Месопотамии родственников. Наши знания эламской лексики и грамматики не слишком глубоки, и во многих отношениях Элам – это месопотамская цивилизация, которая все еще ожидает своего открытия.

Эламиты были превосходными строителями. Недалеко от великой столицы Элама, города Сузы, обнесенном стенами, (современный Шуш на ирано-иракской границе), находится главное чудо их архитектуры: великолепный зиккурат, ступенчатая пирамида высотой 53 метра, в составе храмового комплекса Чога-Занбиль (Дур-Унташ, или «город Унташа» по-эламски), датируемого 1250 г. до н. э.

Именно здесь в многочисленных святилищах поклонялись богам эламского пантеона. Расположенный среди заповедных рощ со священными деревьями, комплекс включал в себя царский квартал, где были впоследствии найдены при раскопках три монументальных дворца. Сам зиккурат считался земной обителью Иншушинака, бога Суз, очень почитаемого эламским царем Унташ-Напиришей, чьим творением и был Чога-Занбиль. Сегодня он является наиболее хорошо сохранившимся из существующих зиккуратов, памятником эламской самобытности и политического могущества.

На протяжении всей своей истории эламиты яростно боролись за самостоятельность. Они были свидетелями многих агрессивных вторжений вавилонян и ассирийцев, но временами сами правили большей частью плодородного полумесяца^[3], изводя Вавилонию набегами и партизанскими вылазками. Элам отказался подчиниться власти последнего великого ассирийского правителя Ашшурбанипала, в результате чего город Сузы был превращен в руины. С падением Ассирии в 612 г. до н. э. эламская культура пережила возрождение, и Сузы были заботливо перестроены при помощи глазурованного кирпича. Элам играл важную роль в истории и культуре Месопотамии. Он представлял собой центр месопотамской мысли и идентичности, стремясь при этом к самобытности и независимости.

Коренные народы Ирана, ведущие оседлый образ жизни, встретили ранних евразийских кочевников с необычайным спокойствием, и, по большому счету, две группы населения выстроили гармоничное взаимодействие. Вскоре стало очевидно, что кочевой образ жизни имеет свои преимущества перед бытом городских жителей. Передвижное богатство – драгоценные стада домашнего скота, о которых кочевники заботились не покладая рук, – при угрозе нападения можно было быстро собрать и перевезти в другое место. Земледельцы во время войн лишались своего урожая, а горожане сталкивались с жестокими осадами, неизбежным разрушением стен, разграблением имущества и человеческими потерями.

В мирное время кочевники обменивали шерсть и мясо на зерно и овощи, но в отсутствие урожая они могли прожить на своих мясных и молочных продуктах, а в обмен на продовольствие вынуждали земледельцев и жителей городов предоставлять им другие желанные товары, такие как золото, железо, благовония, специи, лазурит, бирюзу и даже женщин. Пользуясь этим преимуществом, кочевники занимались прибыльным рэкетом, который быстро превратился в своеобразную систему взимания дани.

Самыми успешными из евразийских народов, поселившихся на Иранском нагорье, оказались мидяне и персы. В народном воображении эти иранские народы часто объединяются в один, как если бы они были во всех отношениях единым целым. Однако это не так. Несмотря на общность генов и множества культурных норм и ценностей, и мидяне, и персы имели свою идентичность. Они действовали в радикально различных геополитических контекстах, что привело к формированию двух совершенно разных менталитетов. Чтобы понять, каким образом развивалось самосознание мидян и персов, нам необходимо изучить историю становления главных действующих лиц древнеиранской цивилизации и выяснить, как переплелись пути этих народов.

* * *

Многочисленные племена мидян поселились на огромном участке земли на севере Ирана и правили им. Это около 36 000 кв. км гор и долин, зажатых между южными частями Черного и Каспийского морей. Мидяне передвигались по этому труднопроходимому пространству, без конца перегоняя свои стада овец, коз и крупного рогатого скота, а также табуны лошадей в поисках хороших пастбищ, стараясь избегать плохой погоды, которая могла оказаться губительной. Мидяне были опытными коневодами. Коренастым, выносливым лошадям, которых они разводили, было хорошо на богатых люцерной пастбищах Мидии. Первоклассных лошадей выращивали в районе Нисеи, и эти великолепные маленькие скакуны, повсеместно известные как проворнейшие из животных, прославились своей выносливостью и скоростью. Официальное письмо из далекого Китая сообщало, что китайские лошади не в силах были соперничать с лошадьми Нисеи. В нем говорилось, что скакуны превосходно перемещались в горной местности, пересекали ущелья и водные потоки и были идеальными животными для жизни в горах.

Мидяне мало что знали о мире, кроме насущных забот кочевой жизни. Наряду с коневодством они занимались разведением овец, коз и крупного рогатого скота ради мяса и молока, а также ради навоза, который сушили и использовали в качестве топлива. Животные давали им шерсть и кожу, которые они использовали для изготовления одежды, палаток, уздечек и других приспособлений, а также ковров. Они пасли животных в широких долинах и крутых ущельях. В каждой горной долине было свое племя, управляемое ханом (вождем племени), который, когда не перемещался со своими стадами, останавливался в небольшой каменной укрепленной резиденции, окруженной жилыми палатками и загонами для животных. Одним из таких ханов был Киаксар, чьи земли располагались вокруг Экбатан, современного города Хамадан, примерно в четырех часах езды к западу от Тегерана. Здесь он и его племя жили в разноцветных шатрах, переносных сооружениях, похожих на юрты, которые занимали центральное место в жизни кочевников. Мидяне никогда не строили городов и не проявляли интереса к оседлому образу жизни; вместо этого, пока Киаксар жил в Экбатанах, сопровождавшее его племя обосновалось на равнине в палатках и павильонах, сделанных из ткани.

Мидянам нравилось собираться вместе. Они наслаждались пиршествами, музыкой, азартными играми в кости, скачками, охотой, пением и рассказами. Без сомнения, Киаксар знал кое-что о своей родословной из повествований бардов, тех певцов-историков, которые хранили в себе память о прошлом, превращая путешествия, стычки и свадьбы в эпические рассказы об исканиях, войне и романтике. Если Киаксар и имел какие-то представления о своем евразийском наследии, они дошли бы до него в эпических стихах, исполняемых у походного костра.

Киаксар был грозным вождем. Прирожденный воин, он заботился о том, чтобы его племя было хорошо подготовлено к бою. Под его руководством мидяне успешно отразили вторжение скифских войск. Киаксар использовал несколько коварных тактик. Он пригласил нескольких скифских вождей на пир, на котором напоил их, а затем убил. К 625 г. до н. э. Киаксар изгнал скифов из центральных земель, одновременно научившись у них новым боевым приемам. Реорганизовав свою племенную армию по примеру скифов, Киаксар превратил ее в смертоносную силу.

За время своей жизни Киаксар (он умер в 584 г. до н. э.) превратил Мидию в богатое и могущественное царство. По меркам того времени мидяне не были строителями империи, как не были и царями в привычном понимании слова. Но они успешно пользовались системой вождеств, которая поощряла традицию племенных союзов и общинной власти. Астиаг, сын Киаксара, унаследовал положение своего отца как номинального «царя Мидии» и взял бразды правления в свои руки, полный решимости поддерживать и расширять мидийские границы. Иранское имя Астиага звучало подобающе – Ришти-Вайга, «метатель копья».

* * *

Персы впервые упоминаются в истории в надписях Салманасара III, могущественного царя Ассирии (современный Северный Ирак, 859–824 гг. до н. э.), который утверждал, что получал дань от 27 ханов Парсу(м)аша – «людей из земли Парсы». Название Парса происходит от древнеиндоиранского слова «парчва», означающего «бок, ребро», так что этимологически персы были «народом земли ребра», что, несомненно, должно быть отсылкой к огромной горной цепи, образующей могучий хребет Загроса, в тени которого жили персы. Сегодня область Ирана, ранее известная как Парс(а), носит название Фарс, хотя древняя земля народа парса, вероятно, была намного меньше, чем обширная и процветающая современная провинция.