Есть такая английская притча. Едет человек мимо небольшого городка. Вдоль дороги кладбище, на крестах и памятниках выбиты имена погребенных и возраст, когда они умерли. «Джон. 3 года, 11 месяцев, 5 дней». «Мэри. 10 лет, 3 месяца и 2 дня». «Клэр. 5 часов». Путешественник понимает, что на кладбище (довольно большом, надо сказать) похоронены только дети и подростки, и лишь одному человеку, погребенному под самым красивым и древним крестом, было 25 лет. Удивленный и опечаленный этим обстоятельством, путник обращается к местным жителям: «Скажите, а почему на этом кладбище похоронены только дети и юноши? Где покоятся зрелые и старые люди?» Ему отвечают: «Это и есть зрелые и старые люди, многим из них было далеко за восемьдесят. Просто мы на надгробиях и крестах выбиваем не формальные даты рождения и смерти, а то количество времени, когда они ощущали себя по-настоящему живыми».

Один из распространенных приемов манипуляторов, который используется для того, чтобы человек принимал неверные решения, – создание искусственной суеты, ощущения дефицита времени. «Скидки вот-вот закончатся, торопитесь!» или «остался последний экземпляр, спешите купить!» Другой вариант – постоянно что-то говорить, бомбардировать обещаниями, байками и тому подобным. Все ради того, чтобы наше сознание металось в текущем моменте, не имея возможности немного отстраниться от суеты и задаться вопросом: «А что вообще происходит? Нужно ли мне это? Чего от меня хочет этот человек?»

Парадоксальность человеческой психики заключается в том, что нередко мы сами для себя такого рода манипуляторы. Мы окружаем себя суетой для того, чтобы не задумываться над сложными или неприятными вопросами, которые могут сопровождаться сильным чувством тревоги. Это, кстати, совершенно нормальное и естественное действие – избегать; все живые существа ведут себя по этому принципу. В гештальт-терапии такой способ обходиться со своей жизнью называется «дефлексия». Это ситуация, когда энергия, выделенная нашим организмом на разрешение вполне определенной, но уж очень эмоционально трудной для нас ситуации, расходуется на побочные вещи. Мой любимый пример дефлексии: подросток, собравшийся признаться в любви девушке, вместо этого говорит с ней о чем угодно – о погоде, о школе, о лете и т. д., – но только не о своих чувствах, так как очень боится возможной негативной реакции. Пресловутая прокрастинация – характерный пример дефлексии, когда мы делаем массу иногда вполне полезных дел вроде уборки – за исключением того, что делать вроде бы нужно, но уж очень неприятно.

И снова повторю то, что мне кажется весьма важным.

Для любых живых существ, будь то животные или люди, нормально и естественно избегать неприятных переживаний. Это не повод начать себя бесконечно стыдиться или заняться самообвинением, сравнивая себя с пресловутым сыном маминой подруги, который уж точно ничего и никогда не откладывает.

Беда ведь не в избегании, а в его количестве в нашей жизни. Из всех живых существ его цену может прочувствовать только человек, и рано или поздно все равно ее ощутит. Цена – это, как правило, непрожитая или бессмысленная жизнь. Цифра «ноль» на том самом кладбище из притчи.

К сожалению, бывает трудно найти достаточно времени, чтобы бездействовать, поставить суету на паузу, выдохнуть накопившееся напряжение и оглядеться, прислушаться к тем сигналам, которые посылает нам организм. Но если мы этого вообще никогда не сделаем, то рискуем провести всю жизнь в гонке или же загнать себя в кризис. В моей преподавательской практике я не раз предлагал студентам закрыть глаза и просто посидеть минуту в тишине, при этом не отсчитывая секунды. И открывать глаза тогда, когда им покажется, что минута прошла. Большинство студентов открывали глаза раньше, а самые тревожные – намного раньше. А уж если я предлагал закрыть глаза на пять минут… Время для них тянулось крайне долго: по истечении уже двух минут некоторым начинало казаться, что все отведенное время истекло. Попробуйте сами! Даже пяти минут тишины может быть достаточно, чтобы замедлить бег или осознать, что участвуешь в непрерывной и напряженной гонке. Для этого не нужен специально выделенный день или отпуск.

Наблюдающее «я»

С рождения нам известна базовая для всех живых существ позиция по отношению к собственному процессу жизни: слияние со своими переживаниями и опытом. Младенец – это сплошное переживание, в малыше нет ни капли рефлексии, размышления над тем, что, как и зачем он делает. Стимул – и немедленная реакция, без паузы, без выбора. Все на автомате, которым обеспечили нас миллиарды лет эволюции. То есть первая позиция – эмоционально-реактивная, опирающаяся на опыт, видовой и индивидуальный. Это своего рода эмоционально-переживающее «я». Со временем оно дополняется установками других людей, которые диктуют организму и сознанию человека, в частности, как устроен мир и как на него реагировать, если что-то происходит. Главный вопрос этой точки: «Что я чувствую?»

Вторая позиция по отношению к жизни обнаруживается существенно позднее и не у всех людей. Это рациональная позиция, то есть способность действовать на основании не сиюминутных импульсов или привычных шаблонов, а анализа данных и извлечения новой информации. Основой, «топливом» для действий по-прежнему остаются потребности и эмоции, но отношение к жизни здесь не реактивное, а аналитическое. Опираясь на эту позицию, человек выстраивает рациональную картину своего поведения, объясняет себе и другим причинно-следственные связи происходящих событий. Не «на меня накатило непонятно что», а «произошло то-то, и это привело к таким-то последствиям». Главный вопрос в этой позиции: «Что я думаю?»

Собственно, этих двух позиций бывает достаточно, и люди часто перемещаются между ними, от одной к другой. Однако периодически наступает момент столкновения с экзистенциальными вызовами, когда эти позиции – эмоциональное и рациональное отношение к миру – не справляются. Когда эмоции только затрудняют контакт с людьми, превращая человека в сгусток импульсов и паники, а рациональные конструкции оказываются бессильны связать одно с другим и успокоить человека.

В кабинете психолога часто звучит фраза: «Я все понимаю, но сделать ничего не могу». В результате сбоя кто-то прикладывается к бутылке, кто-то давит в себе эмоции (считая именно их причиной бед). В общем, действия происходят в рамках привычных позиций – как-нибудь заткнуть дыры в своем восприятии реальности: здесь замазать истерикой или залить водкой, здесь укрепить рациональными конструкциями, лишь бы привычное здание реальности держалось, пусть даже с каждым разом оно все сильнее расшатывается. И тогда человек, уже отчетливо слышащий в своей душе треск ломающегося привычного мира (тяжелая болезнь, смерть близких, угроза развода, увольнение и т. д.), может прийти к психологу. Или к священнику. Или еще к кому-нибудь. С вопросом: «Что не так с миром или со мной? Как все вернуть как было?»

Обнаружение третьей позиции часто описывается как «пробуждение». Если оно происходит, изменения часто неизбежны. Оказывается, есть не только эмоциональное реагирование или напряженный мозговой штурм. Третья позиция, с трудом нащупываемая в процессе психотерапии, – позиция отстранения как от эмоционального, так и от рационального полюса и наблюдения за тем, как разворачиваются наши эмоции и как мы мыслим. Это позиция вдумчивого наблюдателя-исследователя, который не ставит себе задачу немедленно что-то сделать (как требует эмоционально-реактивная позиция) или объяснить (как привыкли делать «рационалисты»).

Оказывается, жизнь можно не только эмоционально переживать и потом бесконечно анализировать. За жизнью – в том числе и за своей – можно наблюдать. И главный вопрос с этой точки: «Как я думаю и чувствую?»

Звучит банально? Возможно. Но этот сдвиг для многих людей бывает очень сложным. Нередко мне как психологу не удавалось наладить продуктивную работу с клиентом, потому что все, что было нужно человеку, – это понять, что делать, чтобы немедленно заглушить какое-то тяжелое переживание или найти ему объяснение. На экзистенциальный сдвиг, переход к вопросам «Как устроен мой мир?», «Как устроен я сам?», «Как я организую взаимодействие между собой и миром?» не было либо сил, либо желания. А у меня, соответственно, не хватало то ли терпения, то ли наблюдения за собственными переживаниями, возникающими в ответ на состояние бессилия, когда в очередной раз звучит вопрос «Так что делать?» или «Как мне избавиться от этого?». В неудаче в процессе психотерапии виноваты двое, а не кто-то один… А ведь именно вопрос «Как устроено?» и содержит в себе ответы на многие вопросы: что делать, зачем и почему. Вопрос «Что делать?», обращенный к другому человеку, а не к себе, часто рождается из непонимания, что с тобой происходит, по какой причине и чего ты хочешь. Позицию наблюдателя называют экзистенциальным или наблюдающим «я» – это своеобразный внутренний центр, основа рефлексии, «точка сборки» нашей личности. Только отстранившись от эмоциональных и рациональных бурь, поднявшись над ними, можно увидеть, как эти бури организованы, как они работают. При этом важно различать отстранение и отчуждение. При отчуждении мы теряем контакт с личностью, перестаем видеть ее целиком или отдельные ее части, переживать или думать. А для наблюдения – подлинного – контакт с наблюдаемым необходим. Экзистенциальное «я» – не бесстрастный наблюдатель, а включенный, сопереживающий, но все же не захваченный с головой мутным потоком.

Здесь можно провести границу между самокопанием и рефлексией. Как правило, самокопанием под видом самоанализа мы начинаем заниматься тогда, когда нам плохо, а рефлексировать можно и над хорошими моментами жизни. Кроме того, самокопание, которым люди могут заниматься до истощения и сопутствующего ему раздражения, это зачастую бесконечное умственное упражнение на уровне рационального «я» в поисках ответа на вопрос «Почему так?» (с вариацией «Что я сделал не так и почему?»). То есть человеку нужно «просто» понять причины, определить «виновных» и наказать их (чаще всего виновным назначается сам «копатель»). Самокопание сочетается с бесконечной самокритикой, переживаниями по кругу («Ну как же так?») и намерением избежать повторения плохой ситуации. Самокопание обращено в прошлое, это своеобразная археология миновавшей ситуации в сочетании с детективным расследованием – кто убийца-то? Причем первый подозреваемый – сам детектив-археолог. Что-то там откопал в себе – и давай интерпретировать. Вот основные признаки самокопания (навязчивого самоанализа):

● Концентрация на прошлом («почему»).

● Перескакивание с темы на тему, расфокусировка внимания (начали думать об одной ситуации, а через пять минут уже перебираете пятую-шестую, которые по ассоциации всплывают в памяти).

● Чередование самообвинения и самооправдания.

● Сравнение себя с другими людьми.

Основная задача самокопания – снизить эмоциональное напряжение ситуации через нахождение причины, виноватого и способа впредь не сталкиваться с подобными переживаниями. Тогда как рефлексия и самоосознание опираются на вопросы «что», «как» и «зачем». Разница между «почему» и «зачем» заключается в том, что первый вопрос фактически означает «Какие силы и обстоятельства в прошлом побудили меня что-то сделать?», а второй – «Какую цель я преследую, делая это?» И здесь мы уже не археологи-детективы, а наблюдатели-натуралисты, которые где-то в лесу наблюдают за жизнью обезьян, фиксируя, что и как те делают.

Здесь нет задачи выявить и наказать, задача – понять и услышать своих внутренних обезьян. Увидеть, как они взаимодействуют друг с другом, и если результат вам не нравится, то подумать, что можно сделать иначе, чтобы он пришелся по душе. То есть выглядит это примерно так: «Вот я чувствовал то-то и сделал то-то, а получил вот это, и результат не понравился. А вот в этой ситуации я подумал так-то, и мое эмоциональное состояние резко изменилось. Любопытно, что же такого было в этих мыслях? А что будет, если сделать вот это?» А кто виноват, кто хороший или плохой, кто тварь дрожащая или право имеет и почему так вышло – это вообще неинтересно или глубоко второстепенно.