– Извини меня, – сказал он.

Я молча кивнула головой и нырнула в подъезд.

С того момента Артём преследовал меня в сообщениях: он отслеживал, когда я была в последний раз в сети. Он хаотично писал мне несколько сообщений в час с просьбой снова встретиться. Артем выработал схему: в течение часа он либо удалял сообщения, если они оставались непрочитанными, либо писал в два раза чаще и больше и всё равно стирал.

Я подумала: «Мне нужно избавиться от него». Я не испытывала жалости, а скорее ту форму раздражения, когда ты пытаешься скрыться от человека как можно скорее, едва заприметив его спину в переполненном автобусе, на улице или соседнем корпусе университет. Артем вел себя как ребенок. Я не давала никаких поводов для подобного поведения. Неожиданно я задумалась: «Вдруг я разобью его сердце?»

Перед сном, чтобы очистить совесть, я решила набрать человеку, трезвый взгляд которого на мою проблему не помешал бы. Я позвонила Диме, очаровательному другу Ирины, с которым мы познакомились на мой день рождения.

– Уже полночь, а ты еще не спишь?

Шум, который раздавался с другого конца провода, дал мне ясно понять, что Дима не дома, а значит, он не расположен к моей ночной исповеди.

После дня рождения Дима неожиданно пропал со всех радаров на неделю: мы не пересекались ни в компании, ни в диалоге, который был начат им с сообщения «Привет! у нас что-то было?», вызвавшего во мне раздражение и недоумение, и который был закончен моим: «Я подумала, что ты заинтересован не в женщинах».

Дима после позорного исчезновения решил реабилитироваться в моих глазах, пригласив меня к себе. Это был скромный, уютный вечер с заранее оговоренным окончанием. Итог вечера?

«Мы друзья».

Дима жил в скромной квартирке на углу двух главных улиц. Окна гостиной, выполняющей одновременно функцию спальни, выходили на сквер, окруженный со всех сторон деревьями, снежными и голыми; внутри самого сквера – десяток выстроенных в ряд скамей, все по-разному охваченные синим в ночном освещении льдом.

– Теперь я понимаю, почему ты снял именно эту квартиру, – сказала я на маленькой кухне. – Вид прекрасный.

– На самом деле, – сказал он, улыбаясь, – до университета идти минут пять – семь от силы. Очень экономит расходы на транспорт.

Кухня, очень узкая, плохо освещенная, замасленная и темно-желтая (из-за цвета стен, которыми она была выкрашена), имела небольшое преимущество – уютную лоджию. После чашки кофе можно было смело выбежать и покурить, не опасаясь распространения запаха по всей квартире.

Единственный минус лоджии – отсутствие подогрева и огромное количество хлама, аккуратно спрятанного в коробках, которые стояли одна на другой, они так и грозились упасть, раздавить и превратить меня и Диму в пыль.

– Что ты хранишь? – спросила я, опасливо поглядывая за спину.

– Ничего особенного, – сказал он. – Это все от хозяина осталось: банки, тряпки и прочая хрень. Никак не заберет.

– Слушай, – сказала я после двух чашек кофе и половины пачки Marlboro, – я так и не поняла: вы с Аней что… встречались?

Он закатил глаза. Еще одна вещь, что мне не нравилась в его поведении: он закатывал глаза как ребенок, который не может словесно выразить эмоции. Иногда это было крайне неуместно: сбивало с толку и ставило в неловкое положение собеседника, а иногда злило.

Дима открыл дверь лоджии, и мы вернулись на кухню. Он стоял у плиты и пытался что-то приготовить. Единственный мужчина в моей жизни, который не стеснялся приготовить для меня ужин, был Кеша…

«Дима просто друг. Друзья иногда готовят друг другу», – повторяла я про себя.

– Это было что-то вроде… Знаешь, иногда ты смотришь на человека… И есть определенные качества, не внешние, а внутренние, на которые ты всегда обращаешь внимание… Допустим, доброта. Умение заводить друзей. Чаще всего обращаешь внимание на поведение человека в толпе или в нестандартных ситуациях. Мы познакомились с ней с первого дня и… Блин, подгорает!

Дима издал звук сильного раздражения и нетерпеливости, быстро выключил плиту.

Он достал прибор, продегустировал и сморщил лицо:

– Да, получилась неистовая мерзость. Может, мы закажем азиатской еды?

Я улыбнулась. Качество, которое мне нравилось в моем новом друге, – умение быстро находить пути решения в любой ситуации. Он сделал заказ и снова вернулся к теме нашего разговора.

– Аня была доброй, начитанной, немного наивной дурочкой. Кое-что нас связывало: мы оба закончили музыкальную школу, ненавидели Баха и боготворили Моцарта, и это каким-то злополучным образом нас сблизило. Но я не знаю, что мной двигало в тот момент. На даче у ее подруги мы остались одни в комнате, очень пыльной и темной. Нас попросили принести стулья, которые еще были пригодны для сидения. Все присутствующие были уже изрядно пьяны, в том числе и мы с ней. Ну ты сама понимаешь, Лин…

Дима замялся. На скулах отчетливо выступал румянец.

– Ты смущаешься? – спросила я с издевкой.

Почему-то меня это раздражало и напрягало, однако так забавляло.

– Да не смущаюсь я, – сказал он и махнул рукой. – Короче говоря, я подошел как-то близко к ней, как-то споткнулся, как-то упал и схватился за первое, что под рукой оказалось… Схватился я за ветровку Ани… Она упала на меня, мы поцеловались, и… так и начались эти долгие две-три недели наших попыток построить отношения.

– Да… – сказала я, удивившись. – Ну а секс между вами был?

– Нет, – сказал он.

В дверь позвонил курьер, и он скрылся в коридоре.

Вернулся он с пакетами вечерней доставки, на пакетах – желтый иероглиф.

– Секса не было, – продолжил он. – Как вообще можно спать с друзьями?

Он поставил пакеты на стол, а я задумалась: как давно словосочетание «друзья с привилегиями» стало вымирающей концепцией дружбы?

Секс портит всю дружбу?

– Если честно, я всегда стараюсь не дружить с девушками, с которыми планирую переспать, – сказал Дима, словно услышав мои мысли.

Я помогала ему с сервировкой.

– Разве не нужно узнать человека получше прежде, чем прыгать к нему в койку? – спросила я.

Дима для меня стал кем-то вроде независимого исследователя в мире, неизведанном для меня: в мире отношений, ни к чему не обязывающих. Мое воспитание и принципы не позволяли переходить черту и вступать в связи на одну ночь. Я была верна одной простой истине: секс без любви невозможен. Я была равнодушна от переживаний подруг из-за такого рода взаимоотношений. Временами подруги осуждали меня за мои взгляды. В общем, не была ни с кем настолько близка.

– Достаточно двух-трех часов, чтобы разговорить пьяного человека, узнать подробнейшую историю его жизни… А потом вы внезапно оказываетесь в одном такси, в одной постели. Все волшебство длится до первого луча солнца, пока кто-то из вас не проснется и начнет тщательно планировать план побега в голове, совершенно разбитой от похмелья и плохого сна.

– Тогда вопрос: сколько женщин было у тебя в постели?

Он поперхнулся. Я задала вопрос, на который было только два варианта ответа. Если он назовет число, уверенно приближающееся к сотне, Дима соврет, и тогда нашей дружбе можно было положить конец. Если Дима назовет число, в четыре раза меньше предполагаемой сотни… Я так хотела услышать от него определенную цифру, потому что в душе такие интимные подробности вызывали детское любопытство и одновременно казались мне мерилом привлекательности человека.

Я начала волноваться, в горле пересохло. Дима молчал, и я почувствовала всю неловкость своего положения: я в квартире у парня, с которым познакомилась по пьяни в свой день рождения, пытаю его вопросами о личной жизни. Меня преследовало чувство, что мы знакомы много лет, и мне хотелось чаще улыбаться и открываться. Мне было настолько хорошо, что я даже позволила себе объедаться всякими закусками, – при парнях такого раньше я точно не делала.

Похоже, я ненормальная.

– Около пятнадцати, – сказал Дима. – Да, их было всего пятнадцать.

Мне стало легче дышать. Пятнадцать было приятным числом, и сегодня оно подняло мне настроение.

– Как раз последняя пятнадцатая – это та самая, которая захотела остаться в туфлях. Сейчас полная засуха.

– То есть как? – спросила я. – С начала этого месяца у тебя…

– Вообще никого не было.

Кухня плавно вела в коридор, из коридора – в просторную, но пустую комнату. Большое окно, а напротив – один шкаф, в котором еле помещалась одежда, пылесос и сезонная обувь. У самого входа в комнату стоял раскладной диван, всегда разложенный и прикрытый пледом. Рядом с диваном – маленький столик, больше походивший на журнальный, на столике – несколько медицинских журналов, книг и тихо шипящий ноутбук, звуки которого скорее напоминали посапывание. А в каждом свободном углу комнаты горами лежали книги в совершенно хаотичном порядке.

– Мне больно на это смотреть, – сказала я. Я подняла раскрытую книгу, которая больше напоминала подстреленную птицу. Флобер Г., «Госпожа Бовари». Страница двухсотая, пометка сделана ручкой черного цвета: неразборчиво и быстро. – Ты насилуешь книги, а я с такими не дружу.

– Я не насилую. Мне просто так удобнее хранить книги. Тем более издание восемьдесят первого года. Этой книге пора бы в санаторий.

Я осуждающе посмотрела на него, он улыбнулся.

Остаток вечера мы провели за просмотром фильма. В холодильнике я обнаружила у Димы запас пива на черный день. Он лишь пожал плечами и согласился сбегать в магазин за закусками и сигаретами.

После этого вечера мы еще виделись несколько раз. Мы всегда находили темы. Могли не спать всю ночь, обсуждая последний фильм Кирилла Серебряникова или альбом нашего любимого исполнителя. Уже под утро каждый смирялся с прошляплянной ночью.

Но кажется, ему нравилось не просто разговаривать со мной, а слушать меня…

– Так что у тебя случилось? – Дима начинал очень громко говорить: мой голос терялся в шуме заведения. – Погоди, я сейчас выйду на улицу.

– Ничего особенного, – сказала я. – Пытаюсь избавиться от одного назойливого молодого человека. К слову, он физик.

– Фу, – сказал Дима и рассмеялся. – Не ходи вокруг: скажи ему все как есть, а лучше – вживую. По сети выйдет как-то грубо…

– Я так и хочу поступить, – сказала я.

Я пересказала ему всю историю.

– Лин… я теперь боюсь представить, как бы ты поступила со мной…

– Я бы растоптала твою самоуверенность, – сказала я. – Ты бы год еще отходил и боялся подойти к первой встречной юбке.

Он рассмеялся мне в трубку. Мы попрощались, и он первым завершил разговор. Мне всегда нравились люди, которые умели первыми закончить разговор. Я отправила извинительное сообщение Диме, но тот так и ничего не ответил. Мой новый друг всегда пропадал, когда тот был занят очередной девушкой на одну ночь.

Но почему-то это качество в моем друге меня привлекало. Сейчас я понимаю, что мне нравилось его бунтарство: он жил той жизнью, которая меня интересовала, но при этом отталкивала с неменьшей силой.

Погруженная в собственную путаницу из мыслей, я не заметила как заснула.

Утром я проснулась, быстро привела себя в порядок и постаралась одеться как можно теплее. Было еще холоднее, чем вчера. Я быстро добралась до кафе с небольшим опозданием в десять минут. Артем уже сидел там, за столиком у окна рядом с аркой, у входа которой стояли искусственные пыльные цветы.

Он сидел, сложив руки за столом. Когда Артем увидел меня, он подскочил.

– Алина, я так рад тебя видеть, – сказал Артем.

Выглядел он изрядно исхудавшим. Он не брился около двух недель, и на лице появилась добротная щетина, которая даже прибавляла ему возраста. На нем были какие-то глуповатые очки для зрения.

Было практически пусто: двое-трое человек сидели где-то отдаленно в углу. Я позволила ему снять с меня пальто. Артем подал руку, чтобы провести меня до столика.