Ищейки инквизиции… на всех одно лицо… застывшая маска равнодушия… и солдаты, простые люди, что в тот момент перестали людьми считаться. Они резали безоружных женщин и их детей. Да, те женщины были ведьмами, но светлыми, добрыми, чистыми, за всю жизнь не совершившими ничего плохого, неспособными дать отпор. Травницами и лекарями. Были.

– Скорее, доченька, бежим…

– Мама…

– Мы не можем никому помочь… солдат слишком много… всё кончено…

Лицо мамы пугало… Вся боль мира была сейчас в её глазах, все муки… Она все время плакала и тащила её за собой… и просила не смотреть, но… Как? Как не смотреть? Кровь… она повсюду… и её сестры по клану… они… безжизненные сломленные куклы…

Оливия поежилась от непрошенного воспоминания, ей стало холодно и неприятно. Она ответила на его сердитый взгляд своим таким же. Будущий солдат инквизиции? Будущий убийца, думающий, что совершает благое дело? Тот, кто однажды, придет и за ней? Когда настанет время?

На балкон зашел Свэн и стремительным шагом направился к ней. Оливия дернулась от Кортуса в сторону, только сейчас поняв, что в порыве гнева, подошла ближе.

Свэн коротко кивнул Кортусу.

– С вашего позволения, я заберу свою девушку для очень важного разговора, – выдавил из себя Свэн и довольно грубо схватил её за руку.

Оливия видела, как удивился Кортус при слове «девушка», но сама не успела отреагировать, Свэн увлек за собой. Далеко они не отошли, юноша ограничился общением в другой комнате.

– Сначала бесконечные танцы, – вспылил он, резко разворачивая Оливию на себя, чтобы иметь возможность видеть её лицо, – а теперь и беседы наедине! О чем вы говорили, смотря друг на друга не отрываясь?

– О ведьмах, – ответила она, опешив от неожиданности и застывшей в его глазах ярости.

– А что о них говорить? Исчадье ада должно гореть в аду! Какие тут могут быть разговоры?! – воскликнул он. – И почему он к тебе всегда находится ближе, чем того требуют приличия?

– Да? Не заметила, – устало бросила девушка. Весь запас сил и стойкости, очевидно, уже исчерпал себя. Спорить и ругаться не хотелось. Хотелось остаться одной.

– Он понравился тебе? – продолжил допрос Свэн.

– Он привлекательный, если ты об этом, – механически ответила она, посматривая в сторону выхода, стремясь туда уже всей душой. Подальше. От разговоров про ведьм. От лицемерия. От заигрываний Свэна с юными девушками. От предупреждающих взглядов матушки Элеоноры. От всего.

Свэн шумно выдохнул.

– Он старше тебя! Будь осторожна! Я видел, какие он на тебя бросал взгляды! Я таких, как он, насквозь вижу! Воспользуется тобой и бросит!

Смысл его слов дошел до неё не сразу.

– Ты за кого меня держишь? – она еле удержалась, чтобы не отвесить ему пощечину. Внутри всё клокотало от охватившего гнева. На глазах выступили слезы обиды. – Думаешь, я позволю к себе… – она не смогла договорить, внезапно подавившись воздухом и закашлявшись. – Такого ты обо мне мнения, да? – Она толкнула его со всей силы в грудь обеими ладонями. – Думаешь, если я позволила тебе себя поцеловать, то и другим позволю? Да? Так выходит?

Он вдруг растерялся и попытался оправдаться:

– Нет, я не об этом… он просто старше… и вряд ли в его планах есть женитьба на тебе… да и сам он приемный, незнатных кровей… скорее всего, просто решил воспользоваться твоей наивностью и юностью…

– Не суди всех людей по себе, Свэн! – зло процедила она сквозь зубы и быстро направилась на выход. Уже у двери обернулась и добавила: – И я тоже незнатных кровей. Так что мне, в отличие от тех жеманных дур, не светит удачная партия ищущих быстрый способ подняться вверх в карьере!

В коридоре она встретила экономку и слезно молила, чтобы та сказала матушке, что ей, Оливии, стало немного душно и что она пошла прогуляться в сад. Сама такое сообщить приемной матери была не в состоянии. Едва Мисси кивнула, Оливия бросилась прочь из дома.

***

Музыка давно стихла. Свет в доме погас. Гости наверняка разбрелись в приготовленные им комнаты. Оливия сидела на скамье в саду и любовалась ночным небом. На небе так ярко сияли звезды. Тихо и хорошо. Пусто. Она уже несколько часов так сидит, и с легкостью просидит ещё. Всё вокруг её стихия. Деревья. Кусты. Трава. Луна. Звезды. Всё наполняет её силой и дарит счастье принятия. Это её дар и её проклятие. Судьба, от которой не уйдешь. Не в этом вопросе.

Тихие шаги нарушили её уединение. Оливия недовольно поморщилась. Что ему опять нужно? Пришел извиниться? Она не сердится больше. Утихла боль.

– Я искал тебя, – прошептал Свэн, подойдя ближе. – Хотел извиниться.

Оливия горько усмехнулась.

– За что на этот раз хотел извиниться?

– За свои слова. Возможно, они показались двусмысленными. Но я ни в коей мере не хотел тебя оскорбить подозрениями в неподобающем поведении, – он умоляюще смотрел на неё, и Оливия согласно кивнула, не желая продолжать эту тему.

– Как прошел остаток вечера? Выбрал девушку? – устало спросила она. Ей было неинтересно, но молчание тяжело давалось: начинали в голову лезть непозволительные мысли.

– Да.

Больно. Оливия не ожидала, что такое короткое слово способно причинить столько боли. Глаза защипало. Чтобы не выдать себя, девушка отвернулась от него и сделала вид, что рассматривает что-то в саду.

– Я выбрал самую красивую девушку во всей вселенной, – мечтательно проговорил Свэн. – Ту, рядом с которой я теряю голову и становлюсь глупцом. Ту, о чьем поцелуе мечтаю каждый день и каждую ночь. Ту, что хочу обнять…

Она резко обернулась. Зачем он так? Зачем причиняет ей ещё большую боль?! Это месть такая? Но за что?

– Я выбрал тебя, Лив, моя принцесса, – прошептал он, а затем подошел и обнял, заглянул в глаза.

– Но… – Оливия боялась поверить в его слова. Каждый раз, когда надеялась, Свэн разбивал её мечты.

– Я сказал матушке, что всего добьюсь сам. Что мне не нужна невеста. Что когда я закончу академию, то выберу сам. Ту, что полюблю. Ту, с кем захочу прожить всю свою жизнь.

– Матушка не позволит… – едва слышно произнесла девушка, отказываясь пускать в сердце надежду.

– Она была крайне недовольна, но в итоге согласилась со мной, – Свэн тепло улыбнулся и теснее прижал к себе.

– Это значит…

– Значит, что гости из столицы уедут ни с чем. Не будет никаких договоренностей.

Как ни сопротивлялась своим чувствам Оливия, они все равно захватили её. Счастливая улыбка озарила её лицо.

– Лив, – Свэн наклонился к ней, прислонился лбом к её лбу, взволнованно зашептал, – я гнал от себя мысли о тебе, совсем недружеские, но они всегда возвращались. Устав сопротивляться, я решил поддаться им. Ты откликнулась, и моему счастью не было предела. Те несколько мгновений блаженства, когда я думал, что мы с тобой будем вместе, до сих пор со мной. А затем я испугался. Всего. Своей реакции на тебя. Того, что скажет матушка и окружающие, ведь мы росли с тобой как брат и сестра. И запутался. Посчитал, что смогу забыть тебя, что карьера важнее всего. Не верил. В нас. В себя. Прости меня, пожалуйста… и ещё, Лив. Я люблю тебя.

– Я тоже люблю тебя, Свэн, – прошептала она, чувствуя, как за спиной вырастают крылья.

Он наклонился и поцеловал её, сначала несмело, осторожно, не веря в реальность происходящего, а когда её руки обвили его шею, потерял голову и откинул стеснение, воплощая фантазии, что долго терзали его во снах.

Его губы оставляли на её губах сладость, а на душе восхитительные цветы любви. Надежда всё же поселилась в её сердце, прогоняя страх неясного будущего. И Оливия решила, что вместе они добьются разрешения у матушки на отношения и смогут открыто встречаться, а потом и пожениться. Что он непременно примет её, любую. Что когда узнает её тайну, то не оставит. Что у них всё получится. Что сбудется её сказка. Что это будет её вместе навсегда. Что это будет её долго и счастливо.